Геракл - Страница 3

Горячие губы, жадные в темноте, раскрываются ему

навстречу, словно раковина-жемчужница.

И только на небо, полное любопытных звезд, Фионил никогда не смотрел, предпочитая блеск обкатанных морскими волнами камешков-голышей в лунном свете.

Мать Физбы на забавы молодых смотрела сквозь пальцы. Она сама в девичестве помнила, как шелковиста на ощупь кожа любимого, а постылый муж всегда найдется для такой красавицы, как Физба Напрасно шушукались соседские кумушки.

Это достойный юноша,- объясняла она,- что из того, что он не богат и еще ничего не обещал?

Соседки поджимали губы и укоризненно уходили.

Она морочит тебя! - подзуживали приятели Фионила.- Ты - игрушка в руках ненасытной сучонки!

Но Фионил бросался на обидчиков с кулаками под дружный смех толпы. Его Физба, его душа, была чиста и невинна. Правда, порой Фионила изумляли чересчур яростные ласки подруги, слишком искусными казались ее объятия и поцелуи.

Кто обучал тебя? - шептал он удивленно, от слоняясь.

Любовь к тебе! - пушистым зверьком жалась к нему девушка, наматывая свои густые пряди ему на пальцы. И он снова забывал обо всем

В тот день Фионила задержали в его горной хижине неотложные дела. Его подросший козленок оказался стельной козой, и принес хозяину хорошенькое белорунное потомство в виде двух прелестных козляток. Фионил лишь скреб в затылке, размышляя, что, собственно, делать с привалившим счастьем Он из-за Физбы забывал есть и пить, а нахальный козленок, взбрыкнув копытцами, наотрез отказался от собственных детенышей Подоить козу юноша кое-как подоил, но все последующее рисовалось ему в самых мрачных тонах

Козлята с первых .минут жизни проявили трогательную беспомощность. Фионил никак не мог припомнить, так ли дрожал и жалобно блеял его питомец своего козленка Фионил выудил из горной расселины, причем тот, несмотря на длительную голодовку,- шкура висела на вздымающихся ребрах - решительно упирался всеми четырьмя копытцами, норовя проткнуть благодетеля бугорками рожек. Эта ж новоявленная малышня лишь слабо посмакивала смоченный в молоке протянутый палец: кормление затянулось до обеда. Потом процедуру пришлось повторять раз за разом - в хлопотах Фионил опомнился лишь тогда, когда козлята, укутанные в его плащ, блаженно прикрыли незрячие глазки, а остророгий месяц посеребрил горные пики, бросил колеблющийся след на тропинку вниз.

Однако? - удивился Фионил, напоследок еще раз проверив, надежно ли укрыты козлята.

Ночь, бросила на горы черный плащ небрежными складками укрыв городок с редкими огоньками светящихся окон. Фионил, знавший горы лучше, чем свою биографию, темноты не боялся. Наоборот, таинственные шорохи, пробежавшая мышь, вспугнутая в кустах сонная птица будили в юноше те давние чувства, когда горы были его домом, и горные обитатели - его единственными друзьями. Но внизу, в долине, ждала Физба, и Фионил, насвистывая, спускался навстречу судьбе.

В жизни каждого из нас бывают мгновения, словно отмеченные росчерком рока. Что-то почудилось юноше в темноте. Здесь, высоко в горах, он услышал слабый девичий вскрик и всплеск упавшего и ударившегося о воду тела. Звук назойливо повторился.

Фионил заспешил, подгоняемый знакомым чувством, что впереди ждет что-то необычное и, пожалуй, не слишком приятное. Последние несколько кварталов Фионил почти бежал, приспешая шаги. Из-под затворенных дверей пробивался луч светильника.

Хвала богам! - Фионил попытался унять вспугнутое дыхание. Осторожно постучал. Стукнул сильнее, не получив ответа. Дверь неожиданно легко поддалась. Юноша из темноты в свет сощурился, с удивлением присматриваясь к незамысловатой обстановке. Только тут ему пришло в голову, что за месяцы ласк он никогда не был у девушки в доме. Впрочем, почти таким он и представлял жилище любимой. Но что-то было не так. Вернее, что-то изменилось в тот самый момент, когда Фионил переступил порог хижины. И еще эта нелепая огромная кровать под тяжелым балдахином с золочеными кистями по углам. В постели дышали и копошились, по меньшей мере, двое Узорчатое покрывало, наброшенное на голые тела наискосок, скрывали мужчину но тяжелые черные локоны любимой, свисавшие долу и тускло блестевшие в свете ночника Фионил не спутает ни с какими волосами в мире Ярость краской прихлынула к лицу разжигая ненависть и румянец Рука сама собой нащупала короткий кинжал на поясе

Изменница! крик запоздал на мгновение

Фионил сдернул покрывало и занес смертоносное оружие И тут же ошарашенно отступил Физба все еще была возбуждена мужскими ласками Так до боли знакомо вздымалась в трепетном дыхании страсти грудь. Ложбинка между грудей с капельками пота. Фионил помнил их солоноватый вкус Раскинутые безвольно ноги, и густое мутноватое семя, вытекающее из лона и стекающее по внутренней стороне бедер подруги Но Физба была одна!

Когда первое оцепенение прошло, Фионил, стыдясь сам себя, перевернул скудное убранство вверх дном, даже попытался приподнять неподъемный кованный медью ларь

Потаскушка! Продажная девка!-бормотал он сквозь зубы, но уже не так уверенно.

Физба, завернувшись в покрывало, сердито молчала Ее матушки тоже не было видно.

Фионил наконец уселся на деревянную лавку упершись в дерево позади себя ладонями он чувствовал себя одураченным, хотя никак не мог понять, что же здесь произошло, и как мог исчезнуть на глазах тот боров, который извивался на теле Физбы

- А теперь ты на коленях будешь ползать за мной и молить о прощении,- проронила Физба-, высматривая в темном углу нечто, видимое только ей - Но я не прощу!

Фионил почувствовал, как в сердце впиваются незримые раскаленные клещи в эту минуту он любил девушку, как никогда, даже в самые сладостные часы их ночных бдений. Белый мраморный лоб и сверкающие гневом глаза придавали фигурке на разметанной постели дьявольское очарование. Фионил ощутил медленно растущий жар внизу живота и потянулся к возлюбленной, желая ее с неистовой страстью. И эти карие бусины неспелого винограда смягчились, манили, уступали

Когда отброшенная одежда в беспорядке сжалась у ног владельца, Физба отбросила покрывало, открывая навстречу свое тело.

Остановись, негодница! - голос, раздавшийся неведомо откуда, пригвоздил любовников к месту.

Фионил был не столько напуган, сколько зол: еще какая-то тетка приползла не вовремя! Он медленно обернулся: тетушка была на диво хороша. Лишь гневная гримаса портила прекрасное лицо; словно талантливый скульптор изваял свое творение в благородном мраморе, вложив все свое искусство и прозаложив душу в придачу, но дрогнул резец, не послушавшись мастера - и безнадежен, и погублен человеческий труд.

Но было что-то еще, что было противно человеческому глазу Физба сжалась, стараясь превратиться в ничто. Фионил присмотрелся: чудная женщина не касалась пола. Ее развевающиеся одежды открывали розовые ступни с маленькими розовыми жемчужинами пальцев. Женщина нетерпеливо переступила с ноги на ногу и, по-прежнему, не ступая на пол, приблизилась к любовникам.

Ты. -брезгливо бросила она, оглядев Физбу, но тут же обернула чудесный лик к Фионилу

И ты... Ты глуп, водонос! Тебе было даровано видение свыше! Ты не спас бы свой народ, но смог бы прослыть мучеником и героем! О тебе слагались бы легенды и песни, но ты предпочел горькой судьбе - сладость девки-подстилки. Причем не первой свежести! - брызнула вдруг желчная фраза.

Значит, все, все, что я видел: мертвые люди, пожарище, развалины вместо цветущих садов - это правда?! - ужаснулся Фионил. Все, что так долго и тщательно прятала его память, вернулось, чтобы раздавить, уничтожить.- И, значит,- тут ужас достиг апогея,- Физба бросится в пучину?!

Фортуна ошиблась,- женщина ответила коротким смешком, похожим на всхлип,- ты не достоин внимания богов! Даже и теперь тебе дороже всего твоя потаскушка. Возмездия! - голос богини, Фионил наконец признал ее, походил на карканье старой вороны.

Возмездия! -выкрикнула богиня вторично.

Упал и покатился глиняный кувшин с виноградным соком. Колеблющийся язычок светильника взмахнул крылом, далеко по углам разгоняя полумрак.