Георгий Жуков: Последний довод короля - Страница 9

Газетные полосы массовых изданий – это акры и гектары садов развесистой клюквы. Например, Гавриил Попов на страницах «Новой газеты» с апломбом, оставляющим далеко позади полковников и генералов «звездочки», повествует о скрытых от объектива кинохроники ленд-лизовских танках на параде на Красной площади 7 ноября 1941 г. Это особенно удивительно в свете того, что давно опубликованы документы, касающиеся легендарного парада. В этих документах поштучно расписаны типы и количество техники, выделенной для проведения парада. Ни одного поставленного по ленд-лизу английского танка в параде не участвовало. Вообще тому параду постоянно достается. Тележурналист Николай Сванидзе в своей программе «Исторические хроники» объявляет на всю страну, что на параде шли «сибиряки». Если бы он взял на себя труд поинтересоваться вопросом, то узнал бы, что на параде шла не «сибирская» дивизия, а соединение, сформированное недалеко от Москвы, в городе Иванове. Паулю Кареллу еще позволительно обзывать всех советских солдат в зимней униформе «сибиряками», но журналисту российского телеканала стоило бы все же быть аккуратнее.

Я, например, стараюсь вообще не читать газеты и не смотреть телевизор. А то иногда закрадывается крамольная мысль, что и про экономику нам рассказывают такие же сказки, что и про военную историю. Только я в силу скромных познаний в макро– и микроэкономике не могу эти сказки распознать.

Происхождение легенд о направленности январских игр более интересная тема, но здесь мы вряд ли выясним действительные причины умолчания и искажения фактов. Где и когда генералами и маршалами было принято решение помалкивать и запудривать мозги журналистам, мы не узнаем никогда. Скорее всего за январские игры нашим военачальникам было стыдно. Признавать, что они не имели никакого отношения к отработке планов войны, считалось фактом, который трудно объяснить людям. С точки зрения тогдашней теории начала войны игры могли отрабатывать только планы прикрытия.

Представим себе на минуту торжественный прием с банкетом в Кремле, встречу уже убеленных сединами товарищей по оружию. В какой-то момент разговор касается игр на картах в январе 1941 г. Многих участников тех игр уже нет в живых. Кто-то встретил смерть в «котле» в 1941 г., кто-то в Подмосковье, кого-то настиг осколок жарким летом 1943 г. на Курской дуге, кто-то был обвинен в измене и расстрелян. Кто-то просто постарел на десятилетия, пройдя через тяжкие испытания плена. Что могли чувствовать люди, прошедшие всю войну, многократно видевшие смерть и стоявшие на краю пропасти, вспоминая проводившиеся с нарочитой серьезностью перемещения войск, существовавших только на картах? Пожалуй, только мучительный стыд за свою самонадеянность, за беззаботность вводных, за кажущиеся спустя годы игрой в «солдатики» учения. Один из них мог просто прервать затянувшуюся паузу выдуманной версией событий. Исключительно из благих побуждений, не задумываясь в тот момент о последствиях такого негласного договора. Благими намерениями, как мы знаем, вымощена дорога в ад.

Умолчание в итоге привело к тому, что неизвестные широкой общественности замысел, ход и результаты военных игр января 1941 г. были интерпретированы Владимиром Богдановичем в плоскости своей теории:

«Вторжение севернее Полесья – это прямой удар на Берлин, однако впереди – Восточная Пруссия, сверхмощные укрепления, Кенигсберг. И вся германская армия.

А удар южнее Полесья – это отклонение в сторону, это обходной путь… Однако это удар в нефтяное сердце Германии, в сердце, которое практически ничем не защищено. На одном синтетическом горючем далеко не уедешь.

Потому было решено провести две игры, сопоставить результаты и сделать выбор. На первой игре основной удар в Европу наносится севернее Полесья с территории Белоруссии и Прибалтики. На второй игре вторжение в Европу происходит с территории Украины и Молдавии»[15].

Заметим, что долгие и терпеливые объяснения специалистов, что в «Ледоколе» написаны глупости, все же достигли ушей В. Суворова. Как нам радостно сообщают в рекламе по ТВ, «Марина открыла для себя новые прокладки с крылышками!». Владимир Богданович сделал сравнимое с этим открытие в области топливного баланса Третьего рейха. Он «вспомнил» о синтетическом горючем, существенно подрывающем его тезис о неизбежном параличе вермахта вследствие удара по Румынии. Поэтому он делает вынужденную оговорку, все еще цепляясь за теорию «кащеевой смерти», таящейся в нефтяных полях Плоешти. Очевидные глупости он «брать обратно» не хочет, предпочитая со стойкостью настоящего мазохиста сносить шпильки оппонентов.

С географией у Владимира Богдановича определенно нелады: удар южнее Полесья – это в первую очередь Люблин и Краков, а не Румыния. В промежутке между Карпатами и Полесьем на географической карте широченный коридор, в котором в 1941 г. наступали две немецкие армии и танковая группа, а в 1944 г. гремела Львовско-Сандомирская операция.

Но все это даже не так важно рядом с основным тезисом В. Суворова о том, что игры января 1941 г. были обкаткой оперативных планов Красной армии. Разумеется, с точки зрения Владимира Богдановича, это были никакие не планы прикрытия, а планы вторжения в Европу. Здесь приходится констатировать незнание В. Суворовым материалов, давно введенных историками в научный оборот. Читать «Красную звезду» и упрекать полковника В.И. Мороза в незнании сути игр у него время есть. Изучить опубликованные больше десятилетия назад документы советского военного планирования Владимиру Богдановичу все еще недосуг. Простое сравнение этих документов с обстоятельствами игры показывает, как далеки были январские игры от обкатки оперативных планов Красной армии.

Начнем с того, что вариант развертывания основных сил Красной армии на Западе севернее Полесья рассматривался как вынужденный. Еще в «Соображениях…» сентября 1940 г. было сказано:

«Разгром немцев в Восточной Пруссии и захват последней имеют исключительное экономическое и прежде всего политическое значение для Германии, которое неизбежно скажется на всем дальнейшем ходе борьбы с Германией.

При решении этой задачи необходимо учитывать:

1. Сильное сопротивление, с вводом значительных сил, которое во всех случаях безусловно будет оказано Германией в борьбе за Восточную Пруссию.

2. Сложные природные условия Восточной Пруссии, крайне затрудняющие ведение наступательных операций.

3. Исключительную подготовленность этого театра для обороны и особенно в инженерном и дорожном отношениях.

Как вывод – возникают опасения, что борьба на этом фронте может привести к затяжным боям, свяжет наши главные силы и не даст нужного и быстрого эффекта, что в свою очередь сделает неизбежным и ускорит вступление Балканских стран в войну против нас.

При неизбежности развертывания наших Вооруженных Сил по этому варианту предлагается следующая группировка их…»[16]

Обратите внимание на последнюю фразу – «при неизбежности». Выбора между двумя вариантами, который требовалось бы отыгрывать на картах, не было с самого начала. Сложности борьбы в Восточной Пруссии были очевидны без всяких игр. «Северный» вариант развертывания возникал лишь в случае «неизбежности». Неизбежность эта порождалась фактором, мало зависевшим от полководческого искусства Д.Г. Павлова и Г.К. Жукова.

Разница между двумя вариантами была в скорости сосредоточения войск, более высокой в случае «северного» варианта. Было это вызвано исторически лучшим развитием дорожной сети Белоруссии и примыкавших к ней областям России. Сосредоточение армий по «северному» варианту развертывания ожидалось в течение 20 дней, а по «южному» – 30 дней. Медленное сосредоточение было названо «единственным, но серьезным» недостатком «южного» варианта развертывания. Так что выбор варианта диктовался не военными, а политическими соображениями. Есть достаточно времени – разворачиваемся по основному, «южному» варианту, а если время отсутствует – по «северному». Это черным по белому написано в том документе, который как сам В. Суворов, так и некоторые его твердолобые противники упорно не желают изучить, – «Записка Наркома обороны СССР и Начальника Генштаба Красной армии в ЦК ВКП(б) об основах развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на западе и востоке на 1940 и 1941 годы», датированной 18 сентября 1940 г. Видимо, буковок в этом тексте для них слишком много, осилить никак не могут. Относительно выбора варианта между «северным» и «южным» в этом документе написано буквально следующее: «Окончательное решение на развертывание будет зависеть от той политической обстановки, которая сложится к началу войны, в условиях же мирного времени считаю необходимым иметь разработанными оба варианта»[17]. Политическая обстановка – это, например, длительность периода напряженности в отношениях между СССР и его потенциальным противником или противниками. В случае продолжительного обмена нотами стороны могут медленно и осторожно начать развертывание войск или хотя бы выдвижение соединений из внутренних округов ближе к границе.