Геополитические проекты Г.А. Потемкина - Страница 81

Утешительные известия заставляли Екатерину предвкушать развязку войны с неугомонным соседом. «Теперь чаю сейм шведский и финский сам собою соберется, - писала она Потемкину 18 сентября, - и тогда о сем нам объявят и о готовности к миру, тогда станем трактовать». Однако, императрица не позволяла себе слишком обольщаться надеждами. «Король шведский писал ко всем державам, прося их, чтоб его с нами вымирили, но какой быть может мир тут, где всей Европы интересны замешаны будут?» - спрашивает она. 20 сентября Безбородко писал Потемкину: «Король шведский повсюду отведывает заговорить о мире и столько успевает, что многие державы входят за него с предложениям медиации и добрых услуг» . Свое посредничество предлагали главным образом Пруссия и Англия, они пытались построить переговоры так, чтобы увязать дела Швеции, Турции и Польши в единую систему , что вело к бесконечному затягиванию дипломатической игры и удержанию противоборствующих сторон в состоянии войны.

В это время Потемкин выступил с очень не понравившимся Екатерине планом о перемене династии на шведском престоле. В условиях почти всеобщего неповиновения такое развитие событий было вполне реально. Нечто подобное случилось позднее в 1810 г., когда на шведский престол (при активной дипломатической помощи России) под именем Карл-Юхан XIV вступил бывший наполеоновский маршал Ж. Б. Бернадот . Потемкин осознавал, что кризис в шведском обществе вызван не только и не столько войной, сколько нарушением конституции, поэтому волнения могли быть лишь притушены, но не подавлены полностью, пока существовала их основная причина - абсолютная королевская власть. Князь оказался прав: с разной степенью остроты - то почти затухая, то вспыхивая опять - недовольство в Швеции продолжалось еще два десятилетия. Радикальной мерой могла стать и стала впоследствии замена ненавистной немецкой династии.

В письме 29 сентября Григорий Александрович предлагал свое решение вопроса о кандидате на [143] шведский престол. Положение в Стокгольме в тот момент давало повод надеяться, что ригсдаг потребует восстановления старой конституции. Одним из гарантов нерушимости прежнего режима Швеции была по русско-прусскому договору 1769 г. Россия . «Если бы при сем случае возможно было нацию довести просить нас о восстановлении прежней конституции и при ней союз вечной с нами оборонительный и наступательный. - писал князь. - А раз линия королевская коротка, то не худо в тайне подумать Константина Павловича к ним в короли. Я сказал линия коротка, потому что сына не признают законным, а братьям можно другую судьбу делать. Одного князем Померанским, а другого, куда сыщется. Ежели бы сия мысль Вам понравилась, то нужно крепко ее таить» .

Екатерина готовила своему второму внуку совсем другую судьбу. Она видела его во главе восстановленной Греческой империи и не желала даже касаться вопроса об изменении этого дорогого для нее плана. Для реализации задуманного Потемкиным проекта можно было воспользовавшись старыми династическими правами деда Константина - Петра III - который до приезда в Россию считался наследником шведского престола. Но светлейший князь встретил такой яростный отпор своему предложению со стороны императрицы, что вынужден был замолчать. «Константину не быть на севере. Если быть не может на полудне, то остаться ему, где ныне. - гневно писала Екатерина 10 октября. - Константин с шведами ни единого языка, ни единого закона. Константина никак туда не дам» . Потемкин не видел больших препятствий ни в языке, ни в «законе», т. е. вероисповедании великого князя. Если Константин блестяще владел греческим, то он вполне мог освоить и шведский. Однако Екатерина не любила изменять свои планы, подчиняясь обстоятельствам. Константин Павлович подавал большие надежды августейшей бабушке. «Константин - мальчик хорош. - отмечает слова Екатерины Храповицкий. - Он через 30 лет из Севастополя поедет в Царьград. Мы теперь рога ломаем, а тогда уже будут сломлены, и для него легче» .

Конфедерация в Альяла открывала для России и другие важные перспективы, на обсуждении которых оба корреспондента предпочли сосредоточиться. Ядром заговорщиков против Густава III стали финские офицеры, добивавшиеся не столько восстановления прежней конституции, сколько независимости Финляндии от Швеции. В декабре 1788 г. Екатерина II получила сразу два проекта, касавшиеся этого вопроса. Один представил генерал-майор барон Г. М. Спренг-портен, финский дворянин, перешедший в 1786 г. на русскую службу. Другой - майор Ю. А. Егергорн, видный руководитель Аньяльского союза. Оба предлагали под прикрытием русских войск собрать финский сейм и провозгласить отделение Финляндии от Швеции. При этом Россия должна была рассчитывать на «вечную благодарность» финнов. Императрица послала оба документа Потемкину с тем, чтоб он мог высказать свое мнение.

Ознакомившись с ними, князь погрузился в сомнения на счет размеров финской благодарности и чисто военной исполнимости проекта в зимнее время. «Планы барона Спренгпортена и Егергорна я, читая, нашел… почти одновидными, выключая способов, несколько разнствующих между собою. Хорошо бы поддержать угнетаемое (шведе-кое - O. E.) дворянство отвлечением финнов, но как два другие ордена (крестьянство и бюргерство - O. E.) поднялись на них, то начатие действ от них в Финляндии паче будет угрозою дворянскому сословию от помянутых орденов, чем подастся еще больше причины нападать на них, то есть дворян, как зломыслящих противу отечества. К тому ж время зимнее не позволяет нам пользоваться увертками военными». - писал Григорий Александрович.

В обмен на получение военной помощи Финляндия, по его мнению, должна признать протекторат России. За это она обретет более широкие права населения по сравнению с временами владычества шведов. В противном случае у Российской империи просто не было причин принимать участие в чужой борьбе. «Я заключаю касательно финнов, что к концу будущей кампании, коли Бог дарует поверхность нашему флоту, то мы, притесня сообщение Швеции с Финляндиею, войдем собрав все силы, на занятие помянутого княжества. Поставя уже тамо твердую ногу, произведем план и с ним вдруг дадим новую форму правления со всевозможными перед теперешними выгодами, дав тотчас каждому состоянию почувствовать плоды, чем и шведы прельстятся. Иначе нынешнее предприятие только будет попыткою и легко останется бесплодною, а тем откроется план, противу которого осторожности примутся», - рассуждал князь.

В случае успешного развития ситуации Потемкин предлагал воспользоваться оправдавшим себя еще по Крыму способом: «На случай входа в Финляндию, если Бог благословит будущие действия, [144] предварительно все сделать нужно положения, содержа их в тайне. Сему предшествовать должен манифест» .