Геометрия моих чувств - Страница 2

Я же относилась к этому по-философски. Как говорил один великий мудрец: Собаки лают, караван идет.

***

Господи, кто придумал разместить отдел службы в старинном здании без лифта на четвертом этаже? Да тут один лестничный пролет длиннее, чем весь путь на небеса. Серьезно. Бедные мои ноги на десятисантиметровой шпильке. К последнему этажу мой макияж был похож на потекшее эскимо. Распущенные волосы липли к оголенной коже, сердце билось так быстро, что казалось – вот-вот выскочит из груди. А дыхание словно у заправского курильщика.

«И мне придется преодолевать эту полосу препятствий каждый божий день?» – возмущалась я, прислонившись к стенке на лестничном пролете заветного четвертого этажа.

Впереди огромная железная дверь на кодовом замке. Ух, ну и забаррикадировались. Точно на башню забрались. Сюда не любой взыскатель дойдет. Только тот, кому ну очень нужно. Хороший ход, кстати. Сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, уже приготовилась нажать на кнопку звонка, как дверь сама собой распахнулась и, едва не сбив меня с ног, из нее выскочили два парня в форменной одежде.

– Ой, простите девушка, – улыбнулся мне один из них на ходу.

– Да что уж там, – бурчу себе под нос, заходя в коридор.

Необычная картина для работника обычного районного отдела. Пустой коридор (ни одного посетителя!), в конце которого небольшая зона для релакса (ну точно, буржуи): парочка мягких кресел и журнальный столик. Все цивильно: новенький ремонт, светлые большие окна. Ох, теперь мне еще больше хочется попасть сюда… Кое-кто поговаривает, что у них объемы работы меньше в десятки раз и выходные они не все на работе проводят. (представляю, как ужаснутся сейчас читательницы, далекие от службы).

Прохожу вглубь коридора в поисках заветной двери. А вот и она. Золотая табличка с надписью ПРИЕМНАЯ. Фух.

– Так, Ева. Ты умная, достойная этого места девушка. Выше нос, – открываю дверь и захожу. На меня поднимает удивленные глаза типичная обитательница из фауны под названием «Приемная начальника». Секретарша – по-русски.

Здесь сделаю небольшое отступление. В нашей службе эти дамы за неимением подходящей должности в штатном расписании незаслуженно носят гордое звание судебных приставов-исполнителей. И пользуются всеми вытекающими из этого благами: классные чины, дополнительные дни отпуска, юридический стаж. А по факту все, что тебе нужно: готовить пару раз в месяц отчеты по статистике и на телефоне сидеть, а да – и почту разбирать входящую. Эх, но я бы так не смогла. Драйва нет у них. Совсем. А как у этой – так и подавно.

– Девушка, вы к кому? – хлопая своими нарощенными ресничками, спрашивает она.

– Я к Егору Анатольевичу.

– Вам назначено?

– Да, скажите – Гофман Ева Сергеевна. Я по вопросу перевода.

Окинув меня уничижительным взглядом, она поднимает трубку и, дождавшись ответа, что-то говорит начальнику. А я оглядываю кабинет. По всей видимости, «хранительница» наша – знатный растениевод. Кругом сплошные горшки с цветами. Чего тут только нет. Я даже названия не все знаю. Красиво. Уютно. Понимаю, чем целыми днями занимается мадам.

Продолжаю осмотр кабинета. У входа с двух сторон две двери. И ни одной таблички. По всей видимости, кабинет начальника и заместителя.

– Проходите, – говорит секретарша, а я вопросительно смотрю на нее, указывая пальцем на одну из дверей.

– Нет, вам туда, – указывает она на противоположную. И произносит это таким тоном, будто бы я чушь сморозила.

Делаю шаг навстречу, дверь неожиданно открывается и на пороге кабинета появляется он. Шикарный, лощеный, смотрящий на меня хмурым, немножко высокомерным взглядом. Мой новый начальник. До чего красив, гад. Я даже от неожиданности ойкнула. Нет, не поймите меня неправильно. У меня с самооценкой все в порядке. И марку я держать умею. Но… как бы это объяснить правильно… В нашем отделе работают обычные среднестатистические ребята. Парни и девушки, не имеющие слишком большого достатка (а кто еще пойдет на службу с зарплатой двадцать тысяч и графиком работы…24 часа в сутки?). Начальник мой – типичный начальник: пузатенький мужчина под пятьдесят. Крикливый, ворчливый, но понятный… свой. А этот… за версту от него роскошью тянет…деньгами, властью. Приплюсуйте к этому коктейлю его молодой возраст (лет тридцать-тридцать два) и внешность голливудского актера. Ох, вот и я о том же. Растерялась я. Стою, смотрю на него и не могу и слова выдавить из себя. А он издевательски изгибает бровь (видимо, ожидал, что я начну сыпать извинениями, а не молчать как рыба немая).

– Ева Сергеевна? – Господи, а голос у него какой… Я буквально ощутила электрические импульсы, поразившие мои нервные клетки. Жарко. Что же у них тут так жарко… Захотелось сбросить с себя все: блузку, юбку, лифчик, босоножки. Стоп, куда это меня понесло?

– Д-да, – промямлила я онемевшими губами. А в ответ ни слова. Молча развернулся и отправился вглубь кабинета, как бы намекая открытой дверью, чтобы следовала за ним.

Захожу в кабинет. Шеф подходит к своему столу (шикарному!) и, указав мне взглядом на рядом стоящий стул, усаживается в кожаное кресло королевских размеров. По сравнению с его безукоризненным внешним видом, поведением, мне кажется, что мне не хватает этого лоска. Слишком уж громко о паркет кабинета стучат мои каблуки, слишком узкая юбка не позволяет сделать шире шаг и побыстрее спрятаться от его изучающего, будоражащего взгляда.

Страх, трепет…не побоюсь этого слова…вожделение. Я наконец-таки понимаю, что вызывает он во мне. К такому точно не обратишься: Борисыч. Как часто мы обращались к нашему пузатому шефу. Нет, это фрукт совершенно другой. И я пока ума не приложу, как правильно его почистить и разделать, для того чтобы съесть, не испортив должного наслаждения.

– Итак, Гофман Ева Сергеевна, расскажите мне, почему вы не явились на сегодняшний конкурс в отдел кадров, заставив меня краснеть перед членами приемной комиссии, – тон его, словно лед. Холоден и колок. И взгляд такой. Вот честно, с большим удовольствием сейчас забралась бы под стол и просидела там весь наш разговор. Только бы не видеть этого осуждающего взгляда. Кстати, вожделение словно водой смыло, оставив лишь страх.

– Егор Анатольевич, произошло обидное недоразумение. Дело в том, что в разговоре с начальником отдела кадров мне было сказано, что меня оповестят о дате и времени проведения конкурса. Но никакой информации я не получала, – стараюсь говорить уверенно, смотря прямо в глаза. Нет уж, пусть не думает, что меня так легко запугать. Пуганые мы.

Егор Анатольевич берет в руки лежащий на столе дорогущий паркер и крутит его в длинных смуглых пальцах, задумчиво глядя в раскрытый перед ним ежедневник (конечно, с позолоченными краями страниц).

– Ваш начальник очень необязательный человек. Я лично доводил до его сведения о времени и дате конкурса. Я улажу этот вопрос, – говорит он и поднимает трубку телефона, набирая незамысловатый трехзначный номер внутренней связи.

– Юлия Вячеславовна, зайдите, – тем же арктическим тоном говорит он и кладет трубку.

– Почему не по форме? – спрашивает он, подняв на меня тяжелый взгляд.

– Так мы форму только на приемные часы одеваем и на исполнительских действиях, – развожу руками, удивляясь его вопросу. Разве не все так делают?

– Форму носить полный рабочий день, – делая пометки в ежедневнике, отвечает он.

– Хорошо, – соглашаюсь. А про себя думаю: «Конечно. Тут у тебя в кабинете райский уголок: прохладный воздух от новенького сплита и приятная тень от закрытых жалюзи на окнах. Попробовал бы посидеть в душном кабинете в одежде, сшитой из мешковины. Носящей гордое название Форма.

Слышится одиночный стук и следом дверь приоткрывается.

– Егор Анатольевич, вызывали? – на пороге стоит худенькая блондинка.

– Юлия Вячеславовна, вот Ева Сергеевна. Будет работать на вашем участке. Вам необходимо до вечера ввести ее в курс дела, передать исполнительные производства. На планерке отчитаетесь.