Генеральная пауза. Умереть, чтобы жить - Страница 5

Дине хотелось разного. В основном — глупого и бесполезного. Топнуть ногой, крикнуть: «Горшочек, не вари!» — и очутиться дома. Где это, дома? Да где угодно, лишь бы не здесь! Хотелось расплакаться. Снова. Забиться в угол (нет-нет, не тёмный!), и пусть всё окажется дурным сном…

Она молча брела по незнакомой улице незнакомого города рядом со странным, временами мерцающим, словно привидение, парнем и не замечала, что крепко-крепко сжимает его тёплую, вполне материальную ладонь.

На углу у перекрестка притулился к старому клёну ларёк-стекляшка. Обычный крохотный магазинчик, где можно в любое время суток купить вчерашний хлеб, сомнительную колбасу, дешёвый корм для животных и пиво с сигаретами. Открытую дверь подпирала железная урна-перевёртыш.

Алекс направлялся прямо к этой двери, и Дине пришлось идти следом, отставая ровно настолько, насколько позволяла её вытянутая рука. Разжать её казалось совершенно невозможно! А вдруг он войдёт в ларёк и исчезнет так же внезапно, как появился?

— Доктор? — Алекс просунул голову в дверной проём.

— Бур-бур, — неразборчиво ответили ему изнутри ларька хриплым баском.

— Подождём, — вздохнул Алекс, оборачиваясь к Дине. — Доктор не всегда в настроении, но, если повезёт, он тебе поможет.

— В чём? — Дина ничего не понимала.

Изнутри ларька донёсся грохот, словно там упало что-то тяжёлое. На пороге возник щуплый мужичок невнятных лет. Он был сурово небрит, рыжеватая щетина ещё не дотягивала до того, чтобы считаться бородой, и придавала его помятому лицу неряшливый вид опустившегося алкаша. Стойкая вонь перегара только усилила это впечатление. Дина поморщилась.

— Что? Опять? Ну чего ты их ко мне таскаешь, Алик? — скривившись, пробурчал мужичок, кутаясь в женскую меховую жилетку, украшенную стразами вдоль молнии.

В сочетании с грязными штанами цвета прелой листвы и клетчатой фланелевой рубахой выглядело это до невозможности нелепо. Он вперил в Дину немигающий взгляд мутно-жёлтых глазок. Вздохнул.

— Выглядит на шестнадцать. Точно. Школьница, местная. Фифа к тому же. Какой класс? Одиннадцатый «А»?

— «В», — не успев подумать, ответила Дина и покачнулась.

Идти страшно. Она с трудом заставляет ноги передвигаться по квадратным плитам школьного двора. Голова опущена, длинная чёлка падает на лоб, волосы свешиваются на лицо. Под ногами поскрипывает первый ледок. Два шага — плита. Ещё два шага — стык — следующая. Она смотрит только под ноги, ёжась, словно ожидает удара. Доходит да школьного крыльца и заставляет себя шагнуть на ступеньку. Она не была в школе с конца весны и почти всю осень…

Она боится. Её переполняет злость. На себя — за этот гаденький страх. На несправедливость, которая заставила её, всеобщую любимицу, самую красивую девочку гимназии № 1001, подниматься сейчас по ступеням школьного крыльца с низко опущенной головой. На родителей, которые обрекли её на эту пытку.

— Одиннадцатый «В», гимназия тысяча один, — чужим деревянным голосом отчеканила Дина.

Желтоглазый бомжеватый «доктор» печально ухмыльнулся и длинно сплюнул себе (и ей) под ноги.

— Всё. Валите отсюда. В школу идите, там, может, дальше вспомнит.

— Спасибо, — прозвучало у Дины над головой.

Оказывается, Алекс стоял прямо за спиной и поддерживал. Она привалилась к нему, не заметив, когда это произошло. «Доктор» пинком отшвырнул урну в сторону, и дверь магазинчика захлопнулась у Дины перед носом.

— Что это было? Кто он такой? — девушка повернулась к Алексу, заглядывая в лицо.

— Доктор? Ну, это его тут так прозвали. Иногда он людей насквозь видит. Умеет задать правильный вопрос. И срабатывает. Иногда.

Алекс посмотрел на неё очень серьёзно, пытливо, и спросил:

— Что ты вспомнила?

Дина нахмурилась. Отвела глаза. Сунула руки в карманы куртки. Ковырнула выбоинку в асфальте блестящим носком новенького ботинка. Она по-прежнему ничего не понимала, но теперь стало ещё хуже: там, в её воспоминании, она тоже боялась. Вот только не знала — чего?

— Только то, что сказала, но в школу идти не хочу! — наконец ответила она, глядя в сторону, на жалкие скелеты полуголых клёнов вдоль тротуара.

— Дин? — парень мягко коснулся её плеча. — Школа — единственная ниточка к твоей памяти. Я понимаю, что тебе всё кажется полным безумием, но поверь мне, пожалуйста! У тебя есть шанс выбраться отсюда!

«Школа, — шагая за Алексом, думала Дина. — Школа». Мысль не рождала никаких ассоциаций, кроме стойкого нежелания туда идти. Где её искать, эту гимназию номер тысяча один?

Перед глазами немедленно возникла табличка чернёного металла, с названием. Она крепилась к голубой стене длинного двухэтажного здания с большими окнами. В памяти всплыла пальма посреди холла второго этажа, ярко освещённая солнцем, с подсохшими кончиками метровых листьев. Из чёрного «ничего» проявились красные кресла актового зала, рядами убегающие в загадочный полумрак, плохо различимые со сцены… Что она делала там, на сцене, в пустом зале?

Дина удивлённо моргнула. Актовый зал сменился воспоминанием о каком-то кабинете. За его окнами, за квадратными плитами школьного двора, за частоколом забора и зеленью деревьев шумела широкая дорога. И далеко, за этой дорогой, теснились высотки новых, аляповато-разностильных домов.

Дина снова моргнула и задрала голову. Ну да! Именно таких, что торчали, возносясь десятками этажей над унылыми рядами девятиэтажек, вдоль улицы, по которой они шли сейчас!

«Наверное, „доктор“ был прав. Воспоминания тянутся, цепляясь одно за другое». Она посмотрела на Алекса и указала на уродливые кирпичные башни.

— Нам туда. На ту улицу. Я помню похожие дома.

— Отлично!

Он потянул её во дворы с уверенностью, которой сама Дина похвастаться не могла. Но едва они вышли на открытое место из-под давящих серых стен домов, она оживилась — город вдруг перестал быть совсем чужим. Пустынное шоссе, молчаливо убегавшее туда, где уже не было видно никаких домов, называлось Выборгским. «Озерки», — мелькнуло в голове. И сразу же стала знакомой застроенная ларьками площадь перед большим торговым центром. Метро! Метро «Озерки». Шумные поезда. Толпы народа по утрам. Толкотня у эскалаторов. Она ездила на метро, но очень редко.

Ноги уверенно понесли её вперёд, к неширокой ленте тротуара на другой стороне, за шоссе. Эта сторона дороги была так не похожа обилием кустов и деревьев перед невысокими коттеджами на скученную толчею новостроек напротив. «Школа, — упорно думала Дина, — школа…»

Чугунная калитка на школьный двор оказалась распахнутой настежь. В глубине тускло поблёскивали стёкла больших, точно таких, как в её воспоминании, окон. На месте оказалась и металлическая табличка: «Муниципальное образовательное учреждение Гимназия № 1001 Выборгского района г. Санкт-Петербурга».

Дина сунула внезапно озябшие руки в карманы. И снова воспоминание обрушилось неожиданно, выдёргивая её из одной реальности в другую.

Парусник с невозможно-алыми парусами величаво скользит между распахнутыми сводами моста… Она стоит на парапете набережной, кто-то держит её сзади, крепко прижимаясь к бёдрам… Вокруг несметное количество людей: молодых и не очень, подвыпивших и совершенно трезвых. В небо взлетают и рассыпаются разноцветными искрами огненные шары салюта под оглушительные крики восторга, свист парней и грохот музыки. Она кричит вместе со всеми. Она счастлива. Торжественность действа переполняет её, крепкие руки, обхватившие бёдра — волнуют. Это пока не её праздник, но осталось недолго — следующим летом она будет здесь снова, в красивом платье, с глупой лентой выпускника, и вот тогда…

Дина оглянулась. Алекс остановился возле широкого крыльца, настороженно прислушиваясь. Она вдохнула поглубже и потянула на себя тяжёлую дверь.

Гулкий вестибюль, забранные в фигурные решётки загоны гардеробных, долгое эхо шагов, рамка и пустая стоечка охранника на входе. Дина поёжилась. Что она тут делает? Зачем пришла? Открыв рот, чтобы высказать Алексу свои сомнения, она так и застыла: вестибюль, только что пустой, вдруг наполнился разноголосым шумом.