Генерал короля - Страница 82

— Похоже, вы говорили правду, госпожа Гаррис, — признал полковник Беннетт, собираясь отбыть (а ведь прежде по-соседски звал меня Онор). — Однако Питер Кортни и ваш брат были замешаны в подготовке восстания в Гельстоне и Пензансе, которое теперь подавлено, слава Богу, поэтому ваш дом находится под подозрением. Я оставлю здесь солдат, и когда сэр Хардресс Уоллер приедет сюда, он устроит куда более тщательный обыск, чем из-за отсутствия времени провел я. А пока…

Он замолк, переведя взгляд на Гартред, в котором мелькнуло любопытство.

— Извините мою неделикатность, мадам, вы получили этот шрам недавно?

— Да, несчастный случай, — ответила Гартред. — Неловко повернулась, и потом разбитым стеклом…

— Вы это сделали не нарочно?

— Еще чего!

— Простите меня за грубость, но это очень напоминает след от сабельного удара. Будь вы мужчиной, я бы сказал, что вы дрались на дуэли.

— Но я-то не мужчина, полковник Беннетт. Если у вас есть сомнения, давайте поднимемся в мою спальню, и я докажу вам, что я женщина.

Роберт Беннетт был пуританин. Он отступил на шаг и покраснел до ушей.

— Благодарю вас, мадам, мне достаточно просто взглянуть, чтобы убедиться.

— Если бы продвижение по службе зависело от мужской галантности, вы всю жизнь ходили бы в рядовых. Я не могу себе представить офицера из Корнуолла или Девоншира, который отказался бы подняться в спальню Гартред Денис.

Сказав это, она снова начала раскладывать карты. Но тут полковник запротестовал.

— Очень жаль, — сказал он мягко, — но теперь не важно, кто вы — миссис Денис или миссис Гаррис, важно, что ваше девичье имя было Гренвиль.

— Ну и что? — спросила Гартред, тасуя колоду.

— Поэтому прошу вас последовать за мной, чтобы отправиться в Труро в сопровождении конвоя. Там вы дождетесь конца расследования, и когда на дорогах станет спокойнее, вернетесь в Орли Корт.

Гартред уронила карты в сумочку и медленно встала.

— Как прикажете, — пожала она плечами. — У вас есть какой-нибудь экипаж, я надеюсь. Я не взяла с собой платье для верховой езды.

— Вам будут предоставлены все удобства, мадам. Потом он повернулся ко мне.

— Вам разрешено остаться здесь, пока будет получен приказ от сэра Хардресса Уоллера, который, возможно, прибудет завтра утром. Прошу вас быть в любую минуту готовой к тому, чтобы уехать, если только поступит приказ. Вы поняли?

— Да, поняла, — ответила я.

— Очень хорошо. Около дома я поставил стражу и приказал стрелять без предупреждения, если что-то покажется подозрительным. Прощайте. Вы готовы, миссис Денис?

— Да, готова, — Гартред повернулась ко мне и легонько тронула за плечо. — Жаль, что пришлось сократить визит. При встрече передай привет всему семейству Рэшли. А Джонатану расскажи, что я думаю о разведении цветов. Если он хочет, чтобы у него рос цветущий кустарник, пусть избавляется от лис…

— Это не просто, — ответила я. — Их трудно ловить, особенно когда они уходят под землю.

— Единственный путь — выкурить их оттуда. И заниматься этим нужно ночью, тогда лисы не оставляют за собой запаха. Ну, прощай, Онор.

— Прощай, Гартред.

Она ушла, откинув с лица вуаль, выставив напоказ огромный ярко-красный шрам. Больше мы ни разу не виделись.

Мне было слышно, как солдаты покидали сначала наш двор, а потом и парк. Осталась стража, вооруженная мушкетами, охранять входы в дом. Еще двое часовых было оставлено около ворот имения и лестницы, ведущей на мощеную дорожку. Некоторое время я наблюдала за ними, потом потянула за шнур от звонка, висящий у камина, и вызвала Матти.

— Спроси их, разрешил мне полковник Беннетт выезжать на прогулку вокруг дома?

Скоро она вернулась, и ответ был именно такой, которого я боялась.

— Он сказал, что сожалеет, но полковник Беннетт не разрешил вам покидать дом.

Я смотрела на Матти, а она — на меня. Мысли у меня в голове кружились, как безумные.

— Который сейчас час?

— Почти пять вечера.

— Еще четыре часа светлого времени.

— Да, — подтвердила Матти.

Из окна столовой хорошо было видно часового около южных ворот, ходившего туда-сюда. Иногда он останавливался, чтобы оглядеться и поговорить с солдатом, охранявшим подъем на мощеную дорожку. Солнце, стоявшее высоко на юго-западе, сверкало на дулах их мушкетов.

— Отнеси меня наверх, Матти, — попросила я.

— В ваши покои?

— Нет, Матти, в мою прежнюю комнату над аркой.

За последние два года, проведенные в Менабилли, мне не доводилось бывать там ни разу. Западное крыло дома стояло заброшенным. Никто не трогал эти комнаты, и они остались пустыми после разорения 1644 года. Не было гобеленов на стенах, в моих бывших покоях не было ни кровати, ни стульев, ни стола. Узкая полоска света пробивалась через неплотно закрытую ставню.

Затхлый воздух в комнате отдавал мертвечиной, в углу белели крысиные кости.

В этой части дома царила глубокая тишина. Из давно заброшенной кухни на первом этаже не доносилось ни звука.

— Подойди к камню и попробуй его сдвинуть, — прошептала я.

Матти опустилась на колени и изо всех сил налегла на квадратный камень у самого основания стены. Он даже не пошевелился.

— Бесполезно, его не сдвинешь. Вы что, забыли? Он открывается только изнутри.

Мне ли это забыть? Да я только об этом и помнила каждую секунду. «Единственный путь — выкурить их оттуда», — так сказала Гартред. Но она полагала, что отец и сын прячутся где-то в лесу, не догадываясь, что они находятся здесь, за толстыми каменными стенами.

— Принеси какие-нибудь щепочки и бумагу, — попросила я Матти. — Разожги огонь прямо рядом со стеной, чтобы дым не уходил в дымоход.

У нас был крошечный шанс, что дым проникнет через щели в подземелье и подаст Гренвилям сигнал. Но могло случиться, что они совсем не здесь, а сидят, скрючившись, в дальней части тоннеля, под летним домиком.

Добрая, верная Матти, как медленно она собирала сухую траву и сучья, как тщательно дула на огонек, как методично подкладывала сучки в огонь.

— Поторопись, разожги огонь посильнее!

— Терпение, — шептала она, — все в свое время.

Комната наполнялась дымом, который лез в глаза, тянулся к окнам. Но трудно было сказать, проникал ли он в подземелье. Матти подошла к окну и чуточку приоткрыла ставни. Я по-прежнему беспомощно тыкала длинной палкой в слабое, едва шипящее пламя около стены.

— Через парк едут четверо верховых, — сказала Матти, — похожих на солдат, что были у нас только что.

У меня сразу же взмокли ладони. Я отбросила палку и протерла глаза, красные от дыма. Впервые за тридцать восемь лет жизни я почувствовала, что близка к панике.

— Боже мой, что же делать?

Матти осторожно закрыла окно и затоптала тлеющие угли.

— Возвращаемся назад, в ваши покои. Позже я попробую еще раз. Здесь нас обнаружить не должны.

Она вынесла меня на сильных руках из пыльной, задымленной комнаты, и через заброшенную часть дома, по коридору на первом этаже притащила в мою комнату в восточном крыле. Матти уложила меня на кровать и обмыла лицо и руки. Мы слышали, как всадники въехали во внутренний двор, потом снизу донесся топот ног. Часы на башне, равнодушные к людским бедам, с механической точностью свинцово пробили шесть. Матти стряхнула с меня сажу и сменила платье. Как только она окончила мой туалет, в дверь постучали. Испуганный слуга прошептал, что госпожу Гаррис Онор просят спуститься вниз.

Они посадили меня в кресло и доставили вниз. Матти сказала мне, что через парк ехало четверо, но сначала я увидела только троих. Они стояли в боковом зале у окна и смотрели на сад. Пока Матти и слуга несли меня в столовую, они провожали нас любопытными взглядами. Четвертый оказался в столовой, он стоял у камина, опираясь на палку. Это был мой зять Джонатан Рэшли.

Сначала я так удивилась, что не могла вымолвить ни слова, потом меня охватило такое облегчение, я почувствовала себя такой слабой и беспомощной, что расплакалась. Джонатан молча взял меня за руку. Минуты через две, придя в себя, я подняла на него глаза и увидела, что с ним стало за эти годы. Сколько времени прошло с тех пор, как он уехал в Лондон? Два года, а выглядело так, будто он провел там лет двадцать. Ему должно было быть около пятидесяти восьми лет, а походил он на семидесятилетнего старика. Волосы побелели, плечи, прежде такие широкие, опустились. Даже глаза запали.