Где валяются поцелуи - Страница 2
– Я же уже сказала. Там их много? – умыкнула она еще одну из вазочки.
– Чего?
– Поцелуев.
– Да, полно.
– С вами придется целоваться?
– Нет, боже упаси.
– Тогда я точно не поеду, – облизнула ложку Фортуна.
– Я хотел сказать, там можно найти губы и повкуснее: Италия – страна любви. Я больше не встречал земли, где так сильно любят женщин. Мне только нужны данные вашего паспорта, чтобы я заказал билет.
– А остальные данные вас не интересуют, – высасывала из клубники сок Фортуна.
– Вы будете жить в отдельном номере, – сделал вид, что не услышал, Павел.
– Я думала, что чудес не бывает.
– Но волшебники случаются.
– Вы хотели сказать – фокусники?
– Хорошо, пусть будут. Иллюзионисты.
– Спасибо, я уже живу с одним… сплошные иллюзии.
– Чувствую, сегодня нас ожидает вечер откровений, – подлил еще чаю Павел.
– Я могла бы быть откровенной, но вы же не пьете.
– Хотите?
– Нет, я пошутила, чая достаточно.
– Так вы замужем?
– Да.
– Мужу будете звонить?
– Он с сыном на рыбалке. Разве я уже дала согласие?
– Разве нет? – нарезал Павел кружочками еще немного колбасы и засунул себе в рот самый неудачный.
– Что-то во дворе вы не были таким напористым и деньги мне сразу выложили.
– Мне показалось, что мы там были ближе.
– В смысле?
– Вы общались со мною на «ты». Кроме того, у меня есть один недостаток: я не дерусь с женщинами.
– Да уж, достоинством это точно не назовешь. А что вы с ними делаете?
– Летаю, например, завтра в Венецию снимать кино. На три дня.
– И много их будет, женщин?
– Женщин в кино много не бывает, если только это не кинотеатр.
– Я не очень люблю кино, – продолжала разглядывать кухню Фортуна.
– Что так?
– Не зовут.
– Как же? Вы просто не слышите.
– Со слухом у меня все в порядке.
– Нет, вы не слышите, как я вас зову, – отхлебнул чаю Павел и замер, уставившись на Фортуну.
– Кино, Венеция… с вашими козырями никакой игры. Павел, может, вы все же сядете, а то неудобно разговаривать.
– Любите игры? – добавил кипятка в заварник Павел и сел напротив.
– Только сексуальные, в них нет проигравших.
– Игры я вам не обещаю, но поцелуи точно будут. Пейте, чай остывает.
– Главное, чтобы вы не остыли, вдруг я соглашусь.
– А вы остры на язык.
– Вы же мне нож не дали.
– С меня хватило и пистолета. А пушка у вас откуда?
– Дедовский, наградной. Хотите взглянуть?
– Не знаю, я к оружию равнодушен. Пробуйте клубнику, может, она вам скрасит этот вечер, – пододвинул он варенье к ней еще ближе. – Откуда такая страсть к оружию?
– От беззащитности или от недостатка эмоций. Приходится выкручиваться. Зачастую именно чувство юмора позволяет покрыть недостаток всех остальных.
– Шутка была хорошая, если вы о грабеже, но мне почему-то было не смешно.
– Есть шутки замедленного действия. Потом как-нибудь она вас обязательно рассмешит. А у вас откуда такое равнодушие к оружию?
– По сравнению с вашими глазами это вообще не оружие, а кусок железа. Из всех мужских страстей, будь то оружие или машины, я предпочитаю женщин.
– И как вы их предпочитаете? – обменяла свою улыбку на комплимент Павла Фортуна.
– С клубничным вареньем, – достал из вазочки большую ягоду Павел и проглотил.
– Я давно уже не знакомилась с мужчинами.
– Не было времени?
– Скорее необходимости при живом-то муже.
– Вы его тоже убили?
– Нет еще, а почему тоже? – понесла ложку с вареньем ко рту Фортуна. Но одна тягучая капля медленно шмякнулась на скатерть.
– Ведь и меня вы могли прикончить.
– Вас нет. Смерть еще нужно заслужить, – стерла она пальцем сладкую слезу со скатерти и стала ее рассматривать.
– А он заслужил? – протянул ей Павел салфетку.
– Пожалуй.
– Чем?
– Не оправдал моих надежд.
– Каких надежд? Что бы ты хотела от жизни?
– Я хотела бы домик у моря с видом на настоящего мужчину.
– По-моему, вы только так говорите, на самом деле никуда вы не хотите, – напомнил ей Павел о своем предложении.
– Хочу. Хочу, чтобы вы мне рассказали, о чем будет фильм.
– Еще бы.
– Не успеем, давай вечером, опаздываю на работу. – Она поцеловала губы, которые продолжали спать на моем лице, и стремительно выплыла из постели. Я приоткрыл глаза, но поздно. Взгляд мой остался без завтрака. Изящной фигуры Лучаны уже не было. О чем думает мужчина, когда остается без женщины? С одной стороны – облегчение. Но с другой… Другой нет. Да и нужна ли она, другая. Даже если с ней фантазия нарисует прекрасное будущее. Она ничем не будет отличаться от предыдущей: потеря времени, денег, достоинства. Необходимо научиться любить ту, что рядом. Мне повезло – я любил, и даже учиться мне не пришлось. Однако всякий раз, когда она уходила, меня не покидала навязчивая мысль: а если она уйдет навсегда?
– Ты вставать собираешься? – вошла она снова в мою жизнь.
– Нет. Хочу проваляться в постели до следующей субботы. Ты со мной?
– Я бы с радостью, но работа. Не жалко тебе жизнь на сон тратить?
– Нет, жалко тратить на пустую работу.
– Кофе будешь или еще поспишь?
– Да какой сон без тебя.
– Сладкий.
– Тогда мне кофе без сахара.
– Что у тебя на сегодня? – спросила Лучана, поправляя волосы.
– Море любви. Поедешь со мной? – лежал я в постели, наблюдая за движениями своей женщины.
– Я же говорю, что на работу опаздываю.
– И с кем мне тогда там купаться?
– С добрым утром.
– Много ли в нем добра? Когда я не высплюсь, «доброе утро» звучит для меня как ругательство.
– Ты только представь: утро приходит. А тебя еще нет. Оно долго сидит в одиночестве, ждет. Открывает окно, как буфет. Достает солнечный мед. Варит чай. Ест и пьет, наблюдая фарфоровый хоровод облаков. Поглядывает на часы, молча думает. Тебя все еще нет. Наконец, не дождавшись, уходит, оставляя записку коротенькую на столе:
«Буду завтра. Чай еще свеж. И хватит сопеть, поднимайся, иначе скоро наступит день и придавит заботами.
Твое доброе утро»
– Сто лет уже не получал записок. Красиво, но как-то реальности маловато. Твое утро не умеет материться.
– А должно?
В этот момент, подтверждая мою правду, завизжал будильник в телефоне.
– А как же. Человек нуждается в жестоком обращении, иначе не дойдет… до работы, – дотянулся я до телефона, обнаружил там время и отключил его. «Подумать только, его можно отключить одним пальцем», – осенило меня.
– Все, что тебе нужно, написано на моем лице. Читай внимательней. Ты дома будешь сегодня? – цокала каблучками Лучана.
– Да, надеюсь прикончить вторую часть книги.
– Я еще и первой не видела. Когда ты мне дашь уже потрепать свой роман?
– Тебе что – в жизни их не хватило?
– Нет, представь себе, не хватило. Как себя помню, читаю одну и ту же книгу: увесистый том, величественный талмуд, ходячую энциклопедию, священную Библию.
– Черт, после таких сравнений я начинаю себя любить несмотря на утро. Иди ко мне, я тебя почитаю, вслух, – хотел ухватиться я за подол ее платья, но поймал только его тень.
– Кто-то же должен работать, – собралась выходить из комнаты Лучана.
– Хорошо, что у меня нет долгов.
– А как же твои читатели?
– Я же с ними не живу.
– Зато они с тобой периодически.
– Что-то я не почувствовал.
– Вот! И я замечаю, что ты становишься бесчувственным.
– Это точно, когда я вижу тебя, нюхаю, трогаю, слышу, пробую, я все время думаю: зачем мне эти пять чувств, не будь шестого.
– Ну как мне после такого работать? – отпустила она ручку двери и подошла к кровати, где я тут же скомкал ее в свои объятия.
– Повышенная влажность белья?
– Откуда в твоей лохматой башке столько женщины? – начала она ласково шерстить мои волосы.
– От тебя.
– Или от тех, с которыми ты спал.
– Мне даже подумать страшно, с кем только я не спал.
Лучана глянула на меня неодобрительно. Как всякий голый мужчина, я начал оправдываться:
– Ты сама только что так сказала. А представь, со сколькими переспал Шекспир или Толстой? Спать с книгой считается изменой?
– А как же. Так что дописывай, чтобы я тебе не изменяла с другими. Все, мое время вышло, а я еще нет, – выскользнула она из мужских сонных объятий и поспешила в коридор к зеркалу, которому обязательно должна была понравиться, чтобы выйти из дома с подходящей маской.