Где ты, любовь? - Страница 2

Берту заметили и повысили до должности младшей сестры. Но чтобы добиться чего-то большего, ей надо было учиться. И она пошла в колледж. Берта понимала, что ей никогда не хватит денег, чтобы получить образование врача. Да у нее и не лежала душа к этой профессии. Берте гораздо больше нравилось облегчать жизнь своим пациентам, помогать им в самом необходимом. Только так она чувствовала, что нужна людям.

Старший врач окружной больницы заметил молодую сестру и помог ей, выдав кредит от больницы на образование. Берта с отличием закончила колледж. Всего через полгода она стала лучшей сестрой в больнице. Но денег ей это звание не прибавило. Берта прекрасно понимала, что не сможет всю жизнь работать по две смены, чтобы хоть как-то жить и выплачивать кредиты. Когда-нибудь она не выдержит и допустит ошибку. А ведь у нее не та специальность, где простительны оплошности. Стоит ей только перепутать препараты — и человека уже могут не спасти.

Берта приняла решение уйти из окружной больницы, где ей предлагали должность старшей операционной сестры, в частную клинику, пусть и на менее престижное место, но оклад ее увеличивался почти в два раза. Извещение из банка о том, что кредит закончился, было последним аргументом.

И вот Берта вновь поправляла подушки, упрашивала пациентов выпить лекарство, ставила капельницы. Она думала, что работать в частной клинике ей будет проще хотя бы потому, что она могла ограничиться одной сменой. Но пациенты в этой клинике были гораздо более требовательными, чем в окружной больнице. Эти люди привыкли к комфорту, к тому, что все их прихоти удовлетворяются. Они привыкли делать только то, чего бы им хотелось. И отказывались понимать, что, например, сигары им ни в коем случае нельзя курить, если они больны туберкулезом. Просто они привыкли всегда получать то, чего им хочется. И Берте приходилось ломать эту привычку.

Старшая сестра не думала, что тихая и скромная Берта, которая никогда не говорила громко, не поднимала глаз с пола, сможет справиться с ними. Но ее чудесные руки и тут сделали свое дело. Ей удавалось уговорить делать упражнения даже самых отъявленных лентяев, удавалось убедить любителей китайской кухни придерживаться бессолевой диеты.

Пациенты, которые могли бросить подушкой в любую другую медицинскую сестру, не решались даже повышать голос в присутствии кроткой Берты. А когда узнали новую сестру лучше, с охотой давались только в ее руки. И у Берты вновь было море работы. А что еще оставалось делать, если пациент грозился перевестись в другую клинику, где-нибудь в Швейцарии, если не сестра Джойнс будет делать ему уколы?

Только миссис Мэллори ничего не требовала. Она становилась с каждым днем все более апатичной, отказывалась принимать болеутоляющие препараты и хоть как-то двигаться. Ее врач понимал, что они не смогут помочь миссис Мэллори, если она решит уйти из этой жизни. Тогда кто-то подсказал ему обратиться к сестре Джойнс. И Берта вновь не смогла отказать, хотя у нее было уже слишком много пациентов, которые, как сговорившись, требовали ее внимания каждые пять минут, и она к концу смены сбивалась с ног от усталости. Но Берта просто кивнула и пошла в палату миссис Мэллори.

С этого момента между женщинами возникло какое-то странное притяжение. Миссис Мэллори больше не могла обходиться без Берты, а та не могла не заглянуть к пожилой графине. С каждой минутой, проведенной рядом, они становились все ближе и ближе. Берта уже могла угадать, что понадобится миссис Мэллори в следующую минуту. А Тереза всегда удивлялась, почему Берта появляется еще до того, как она нажмет кнопку вызова сестры.

Они почти не разговаривали, но это молчание объединяло их сильнее, чем любая душевная беседа. И теперь каждый вечер Берта отменяла все дела и шла к миссис Мэллори, чтобы почитать ей на ночь ее любимого Шекспира.

— Милая моя, — как-то сказала миссис Мэллори Берте, — я, наверное, отнимаю тебя у домашних? Ведь вместо того, чтобы быть вечером с ними, ты сидишь тут со старой развалиной и читаешь ей средневековые пьесы. А тебя ведь ждут дома?!

— Меня никто не ждет, — тихо ответила Берта, как всегда не поднимая глаз, и продолжила чтение.

Миссис Мэллори больше никогда не спрашивала свою сиделку о ее жизни вне больницы. Она поняла, что сестре Джойнс просто нечего рассказать. Берта была благодарна миссис Мэллори за это понимание. Ей действительно нечего было рассказать пожилой графине.

Она никогда не была красивым ребенком. Мать надеялась, что, когда Берта вырастет, она хоть чуть-чуть похорошеет. Но девочке слишком долго твердили, будто она дурнушка, и Берта смирилась с тем, что никогда никому не понравится.

И действительно, ей не везло с парнями. Почему-то никто из них подолгу не задерживался рядом с ней. При расставании Берта только опускала свои прекрасные, темно-синие, глубокие, как горные озера, глаза и молчала.

Когда ей исполнилось двадцать семь лет, она решила, что больше нет смысла ждать принца, что ей никто не нужен, и с удвоенной силой отдалась работе. Своим пациентам она отдавала всю нежность, которой было переполнено ее исстрадавшееся сердце. Берта больше никого не подпускала к себе близко и темными одинокими ночами уговаривала себя, лежа в холодной постели, что ей никто не нужен, что одной проще выжить в этом сумасшедшем мире. За год она легко привыкла к тому, что дома ее никто не ждет.

Берта встала со своего места и пошла к двери. Она понимала, что миссис Мэллори сейчас дорога каждая минута спокойного сна. Берта не хотела случайно разбудить ее. Ведь только во сне пожилая женщина могла отдохнуть от ужасных болей. Она с сочувствием еще раз посмотрела на свою пациентку и закрыла дверь.

На сестринском посту Берта глубоко вздохнула. Она уже привыкла к одиночеству, но на своей работе часто видела, как люди страдают оттого, что некому просто подержать их за руку, сказать ласковое слово. Она-то привыкла и смирилась со своей участью, но боялась одного: когда старость и болезни придут к ней, рядом не окажется человека, который бы посочувствовал ей, утешил, сказал ласковое слово.

Не надо думать об этом, мысленно остановила себя Берта. У меня нет времени для того, чтобы жалеть себя. Еще слишком много работы. И потом, сегодня я помогаю этим людям, а завтра кто-нибудь поможет мне. Так должно быть. А чтобы глупые мысли не лезли в голову, стоит заняться чем-нибудь полезным. Пойду лучше произведу инвентаризацию. Надо будет завтра предоставить список необходимых лекарств старшей сестре.

Берта посмотрела на панель, убедилась, что во всех комнатах уже выключен свет, а значит, все пациенты уснули. Этой ночью ей надо чем-то занять себя, чтобы не думать о своем одиночестве. А что может быть лучше работы?

— Миссис Мэллори, вы уверены, что хотите видеть нотариуса сегодня? — с легким укором в голосе выговаривала Берта старой графине.

— Так же, как и то, что меня зовут Тереза Катарина Мэллори-Спенсер, — отрезала она.

— Но вам нельзя волноваться! Вы только начали идти на поправку! — продолжала спорить с ней Берта. Она-то уже давно поняла, что миссис Мэллори никогда не отступает от того, чего ей хочется, как ее ни уговаривай, но все же надеялась на чудо.

— Не смеши меня, девочка! О какой поправке может идти речь в моем положении! — воскликнула графиня. — И потом, наверное, мне виднее, как я себя чувствую!

— Конечно, миссис Мэллори, — успокаивающе заверила ее Берта, — но вы же должны понимать, что любое волнение может только усугубить ваше состояние! К тому же, должна заметить, ваши анализы становятся все лучше.

— Так часто бывает перед тем, как человек уходит в мир иной! — авторитетно заявила графиня. Она попыталась удобнее устроиться на подушках, но ее лицо, со все еще красивыми, правильными чертами, совсем не испорченными старостью и болезнями, тут же скривилось от боли.

— Подождите! — Берта тут же бросилась к ней. — Я вам сейчас помогу.

— Кажется, я уже ничего не могу сама, — горько сказала миссис Мэллори. — Вот поэтому я и зову нотариуса. Пройдет еще несколько дней, и я не смогу даже выразить свою волю.