Где моя жена? (СИ) - Страница 9

— Но рептилоиды тоже хотят освобождения! — сказал Виктор.

— Вот к чему мы с вами пришли. Они тоже этого хотят. И они разбились на две группы: на тех, кто хочет сотрудничать с людьми и на тех, кто хочет идти до конца, воевать! Очень непросто. Очень. Открывается широкий простор для разнообразного сотрудничества по обе стороны баррикад. Что мы и видим в наше противоречивое время.

— Допустим, человек выбрался и оказался за пределами Поясов Ван Аллена, он сразу попадает в 5D?

— Да, уважаемый Нестор, именно так. Человек сразу вспоминает всё, и всё обретает смысл.

— А как же рептилоиды достигли портальной технологии и вернулись к могуществу?

— Двенадцать с половиной тысяч лет кропотливого труда, одержимость античностью и эзотерикой, поиски Атлантиды в конце концов. Всё это под страхом смерти для человека. Всё осмеивалось и приписывалось сумасшедшим, если вдруг появлялись находки и откровения. Опять же, хочу дать маленькую надежду. Программа реально ослабевает, люди просыпаются, разрешили появиться интернету. Это уже прогресс, но очень относительный. Всё в коллективном сознании, я повторяю. И сколько ещё потребуется лет, и сколько войн нам придётся пережить, я ответить не могу. Мы уже на границе с четвёртой плотностью.

Саныч погасил экран.

Нестор остался доволен. Всю лекцию держался огурцом. Никаких блуждающих мыслей и отключений. Сейчас в бассейн! Он даже почувствовал дрожь в теле от того, как хотелось поскорее нырнуть в воду и плыть, плыть, плыть. Закрыл лэптоп, засунул его в рюкзак, встал и почти бегом направился к двери ни с кем не разговаривая. Вышел из аудитории первым и направился к лифтам.

— Потапов!

Услышал он голос Генерального. Внутри всё оборвалось. За долю секунды он почувствовал опасность, напряжение, что-то сложное, незнакомое.

Обернулся.

— Через пятнадцать минут у меня в кабинете, — сказал, как всегда, с лёгкой улыбкой Игорь Леонидович.

Последние два года Снежана жила с бабушкой Светой, матерью отца. Они обитали в огромной питерской квартире, рыдающей по ремонту. Но делать его было некому. Дедушка умер восемь лет назад от инфаркта, отец с матерью погибли на Украине в начале конфликта, в Луганске. Отец поехал на авиационный ремонтный завод в командировку, мама за компанию. Боялась отпустить его одного. Останки они с бабушкой не получили. Их не нашли. Взрыв был прямого попадания и мощный.

Две недели Света лежала в кровати с температурой и ничего не ела. Сознание то приходило, то отдалялось. Бабушке некогда было переживать и оплакивать сына с невесткой, вся её сила и вся энергия была направлена только на то, чтобы выходить внучку. Она считала себя ленинградкой, она знала, что такое собрать волю в кулак и победить. Молилась, ухаживала за почти бездыханной девочкой, наняла медсестру, которая ей делала капельницы, и поила Снежанку святой водицей. Отпоила.

Снежанка выздоровела и стала замечать, что теперь видит людей насквозь. Даже может предсказывать будущее и ставить диагнозы. Информация приходила ниоткуда. Они шли с бабушкой по улице, просто гуляли в парке, а она ей рассказывала про людей вокруг.

— Бабушка, вот идёт сгорбленный дед, у него завтра умрёт жена. Или сегодня. Он ждёт её смерть. Она очень страдает.

Проверить этого было нельзя, так как дед был незнакомый, и где он жил Светлана Юрьевна не знала. Но вечером зашла соседка и принялась хвастаться, что дочка выходит замуж за москвича, тоже архитектора, с квартирой на Ленинском проспекте. Когда она ушла, Снежанка сказала бабушке, что дочка соседки не выйдет замуж, потому что её мужчина женат. Она родит двойню. Аборт делать поздно. Так и случилось. Сначала соседка сказала, что жениха забрали в армию, а потом Светлана Юрьевна увидела её беременную дочь. Живот был огромный, который нельзя скрыть.

— Бабушка, скажи ей, своей подружке, тёте Вале, что её дочка станет очень известным архитектором, и они поднимут мальчишек. У неё всё будет хорошо.

Светлана Юрьевна умоляла Снежанку никому о своих способностях не говорить.

— Народ ведь замучает, ты пойми. Народ — это очень трудно, люди в горе начнут просить. Не надо тебе этого.

— Я должна делиться всем, что у меня есть, бабушка. Но я учиться поеду в Москву, есть одно место, где такие учатся, как я.

— Чему же это они учатся? — испугалась Светлана Юрьевна.

— Это парапсихология называется, — объяснила, как могла, Снежанка, — там конкурс очень большой, но я поступлю.

— А как же Никита? Вы же с ним… — Светлана Юрьевна хотела сказать, что парень влюблён в неё с начальной школы ещё, они вместе столько лет, целовались уже.

— С Никитой ничего не получится. Не спрашивай. Я ему уже сказала.

— Что сказала? Как такое можно…

— Я могу.

Снежана никогда не кичилась своей внешностью, но посмотреть было на что: высокая, тонкокостная, хрупкая, с густыми пшеничными волосами. Порода вся в деда, мужа Светланы Юрьевны, профессора историка. Снежана получилась очень похожей на её свекровь Аврору. Свекрови трудно жилось с таким именем в Советском Союзе, особенно в Ленинграде, где на Петроградской набережной стоял один из главных символов Октябрьской революции крейсер Аврора. Его холостой выстрел, согласно легенде, стал сигналом к началу штурма Зимнего дворца. Но свекровь назвали в честь древнеримской богини утренней зари и в честь её матери, тоже Авроры. Не будешь же это объяснять каждому встречному, особенно мальчишкам в школе.

Имя всегда тяготило прабабку. С одной стороны, созвучно эпохе, это обязывало вести себя, как подобает строителям нового общества, с другой, связано с родственными корнями. И тоже обязывало.

Снежана не раз слышала в семье разговоры, что Аврора вела себя чрезвычайно скромно и занималась только детьми и домом. Единственное, куда она тратила энергию помимо хозяйства, оставались гобелены. Она знала все техники, швы, разбиралась в школах дореволюционных мастериц, дед, то есть сын Авроры, вечно искал для неё импортные нитки, мулине, чтобы палитра цветов была самой полной.

Её страстью стали копии известных картин, маленьких, больших, очень сложных, средних, светлых, тёмных, разных школ и веков. Самой красивой её работой, оправленной в богатую золотую раму девятнадцатого века, которую она сама нашла в антикварном магазине, был «Портрет княгини Авроры Демидовой» Карла Брюллова, женщины «пушкинской эпохи». Около двух лет она искала исходники, и кто-то наконец принёс ей схему. Она отдала за неё почти все свои сбережения.

Красавица с тёмно-русыми волосами, в шёлковом платье с корсетом, на голове искусный серо-зелёный переливчатый тюрбан. От картины веет умиротворённостью, и отовсюду просачивается солнечный свет. Современники называли урождённую баронессу Шернваль, шведку по крови, фрейлину и в последствии статс-даму, «Роковой Авророй». Она прожила яркую и долгую жизнь, но её постоянно преследовали смерти любимых. Женихи и мужья, знаменитые и богатые, умирали по воле случая, на поле сражения, от внезапной болезни. Невероятная судьба для женщины, по общему признанию, со скромным и уступчивым нравом. Ей даже пришлось пережить единственного сына.

Трудно сказать, только ли имя изображённого образа на портрете сподвигло прабабушку Аврору обратиться к работе Брюллова, скорее, какие-то её личные, никому не поведанные мысли или знакомство с биографией баронессы, но гобелен получился невероятным. Снежана часами могла рассматривать его в детстве, замечая каждую складочку на тюрбане, смотря в глаза этой загадочной женщине и мечтая о своём. Писали, что баронесса была проклята при рождении — быть богатой красавицей, но терять всех, кого любила.

Первый муж преподнёс ей в качестве подарка шкатулку из платины. В шкатулке лежало ожерелье из крупного жемчуга и знаменитый бриллиант «Санси». Снежана ещё ничего не понимала, что значат эти вещи, какова их стоимость, но подумала сразу, как прочитала, что, может быть, дело было в кристалле. Крупные бриллианты — очень неоднозначная вещь, даже опасная для тех, у кого не хватает энергии. Вот это, про бриллиант, она услышала в своей голове, прилетевшим из ниоткуда, и очень удивилась.