Где Бог когда я страдаю? - Страница 42

Донн боялся вовсе не боли, которая пронизывала все клеточки его тела. Он трепетал перед Богом. Его мучил вопрос: «Почему это случилось со мной?» Кальвинизм был тогда еще в новинку, и Донн с ужасом думал, не стоит ли за болезнью Сам Бог. Его мучило чувство вины за свое прошлое — перед ним то и дело всплывали его прегрешения. Может быть, он действительно заслужил страдание за свои прежние грехи?

В своей книге Донн так и не приходит к ответу на вопрос «Почему я?». Однако его дневник и размышления показывают нам, как шаг за шагом он шел к победе над страхом. Будто одержимый, он выискивает те места Библии, в которых встречается слово «страх». Неожиданно его осеняет: в жизни всегда есть нечто, вызывающее страх: если не болезнь, так бедность; если не нищета, так отвержение; если не одиночество, так неудача. В результате Донн оказывается перед выбором: бояться Бога или всего остального.

Апостол Павел противопоставляет все, вызывающее страх, Божьей любви: «Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем (Рим 8:38, 39). Следуя апостольскому слову, Джон Донн пересматривает свои страхи. Коварные враги? Разве они — угроза, если Бог силен подавить любого врага? Голод? Бог обещал обеспечить всем необходимым. Смерть? Тех, кто боится Бога, не одолеет даже этот самый древний и глубинный страх.

Донн осознает, что лучший путь — воспитание в себе должного отношения к Богу, ибо на нем человек обретает избавление от всех страхов, порожденных отпадением от Бога. И поэт молится: «Боже! Как даровал Ты мне покаяние, в котором мне не нужно раскаиваться, так даруй мне и страх, которого мне не нужно бояться». И ему становится совершенно неважно, является ли его болезнь наказанием или нет. В любом случае он вверяет себя Богу, ибо в конечном итоге именно доверие Богу и есть истинный страх Божий.

В книге «Обращения к Господу в час нужды и бедствий» Донн проводит интересную параллель между своим отношением к Богу и тем, как менялось его отношение к врачам. В первое время, когда медики осматривали его тело в поисках новых признаков болезни и шептались за дверью, обсуждая свои открытия, Донн приходил в смятение. Со временем, видя искреннюю заботу врачей, он убедился, что может им доверять. Так же и с Богом. Часто мы не понимаем Его действий и причин, которые за ними стоят. Но у нас всегда остается жизненно важный вопрос: «Заслуживает ли доверия наш Самый Главный Врач?» Джон Донн пришел к выводу: этому Врачу доверять можно.

Но как быть с Богом, Которого мы боимся? В ответ на этот вопрос Донн вспоминает эпизод из Евангелия от Матфея — когда женщины обнаружили пустую гробницу Иисуса, они поспешили к ученикам Его «со страхом и радостью великою» (Мф 28:8). В этом нераздельном переживании страха и радости Донн и нашел ответ.

Время Воскресения — это время страха. Как можно не бояться Бога, обладающего столь невероятной силой? По дороге женщины встретили воскресшего Иисуса. Это было более чем странно. И женщины, трепеща от страха, полетели на крыльях радости — такие удивительные события могли означать лишь одно: Христос победил смерть. Осознав радость и надежду Воскресения, Донн обрел тот благоговейный страх, которого не нужно бояться.

А что делать, когда страдаю не я сам, а мой ближний, которому я хочу помочь? Как облегчить его страхи? Я открыл для себя, что достаточно просто быть рядом — и человек почувствует себя спокойнее. В простом присутствии рядом со страдающим человеком заключена огромная сила, способная одолеть страхи.

Я инстинктивно стремлюсь отгородиться от страдальцев. Кто знает, хотят они поделиться своими переживаниями или нет? Чего они ждут — утешения или ободрения? Или хотят побыть в одиночестве? Чем им поможет мое присутствие? Эти мысли прокручиваются в моем мозгу, и я принимаю самое неудачное решение: остаюсь в стороне.

Но страдающие люди в разговорах со мной неоднократно подчеркивали, как важно для них чье–то участие. Часто я слышал это от членов группы «Ни дня напрасно». Им не нужны какие–то особые или мудрые слова. Они хотят, чтобы мы просто были рядом. Как родитель успокаивает плачущего малыша, обнимая его и повторяя ласковые слова, так и наше присутствие несет страждущим облегчение. Жизнь продолжается. Я с тобой.

Лидер христиан–евангелистов Америки Тони Камполо рассказывал, как однажды пошел на похороны, чтобы отдать дань уважения семье своего знакомого. По ошибке он попал не в тот зал для панихиды. В гробу лежал пожилой мужчина, рядом плакала лишь одна женщина — его вдова. Женщина казалась такой одинокой, что Тони решил остаться. Когда панихида кончилась, он поехал с ней на кладбище.

После погребения, отвозя вдову домой, Камполо признался, что не был знаком с ее супругом. «Я так и подумала, — сказала женщина. — Я вас никогда не видела. Но это совершенно не важно». Она до боли сжала его руку: «Вы и представить себе не можете, что вы для меня сделали».

Я уже говорил, что в трудные времена никто не вспоминает произведения великих философов. В ответ на вопрос: «Кто вам больше всего помог?» — люди рассказывают о каком–нибудь тихом, скромном человеке. О том, кто готов был придти на зов, кто слушал больше, чем говорил, кто не поглядывал с тоской на часы, а мог вас обнять и вместе с вами поплакать. Иными словами, по–настоящему помогает тот, кто находится рядом, готовый послужить, как это и требуется человеку в беде.

На собрании группы «Ни дня напрасно» одна больная раком женщина упомянула о своей бабушке. Бабушка была человеком ничем не выдающимся: она могла предложить людям только свое сострадание и свое время. Когда внучка спала, бабушка сидела рядом в кресле и вязала. С ней всегда можно было поговорить, попросить принести водички. «Бабушка была единственным человеком, который готов был сделать для меня все, что угодно, — рассказывала уже взрослая внучка. — Если я просыпалась в испуге, то меня успокаивало само ее присутствие».

Мы вполне обоснованно осуждаем троих друзей Иова за их нечуткие слова, обращенные к страдальцу. Но давайте вспомним, как было дело: они пришли к своему другу и сначала семь дней и ночей сидели рядом с ним в молчании. Оказывается, этот жест был самой действенной поддержкой.

У иудеев есть обычай, который называется шива — траурный срок, семь дней со дня погребения. Эту неделю все родственники умершего обычно проводят в доме одного из них, не выходя оттуда без крайней необходимости. Трижды в день друзья и члены их общины приходят молиться вместе с пребывающими в трауре. Они не дают скорбящим надолго замыкаться в себе. Конечно, порой людям, которые переживают горе, хочется побыть одним, и присутствие посторонних может их раздражать. Однако шива имеет глубокий смысл. В этом обычае содержится вековая мудрость: скорбящий нуждается, чтобы рядом с ним были люди, даже если сам он этого не осознает. Люди как бы говорят страдающим: «Мы не оставим вас одних. Мы разделим ваше горе». И страхи, которые пышно расцветают в одиночестве, теряют свою силу.

Известна и такая история. Великий композитор Бетховен был известен своей нелюдимостью. Общаться с людьми ему мешала глухота. Во время беседы он ощущал свою неполноценность. Однажды у его друга умер сын. Узнав об этом, полный горя Бетховен поспешил к другу в дом. Он не нашел слов утешения, но, увидев в комнате пианино, бросился к нему. В течение получаса композитор играл с присущей ему страстью — в музыке прозвучали все обуревавшие его чувства. Закончив играть, он удалился. Позже его друг признался, что посещение Бетховена тронуло его больше всего.