Газета Завтра 299 (34 1999) - Страница 4

“ЗАВТРА”

Выездной шиномонтаж 3

Корреспондент “Завтра” Владислав ШУРЫГИН, в отличие от Невзорова, и поныне с передовой кавказской войны ведет свои репортажи. Но теперь он не добывает, с риском для жизни, “горячие” кадры погасшей телезвезде.

Боевые тексты В.ШУРЫГИНА читайте на стр.3 /ceter

10 августа. Большой зал Центрального дома литераторов. Начинается представление прессе свежеиспеченного лидера избирательного блока “Отечество — Вся Россия”. И повторяется сцена из заключительного акта “Вишневого сада”.

В пьесе Чехова господа помещики забыли в запертом доме лакея Фирса. В политспектакле в ЦДЛ вожди блока забыли за кулисами крестьянина Михаила Лапшина. То есть забыли провести его с собой сквозь охрану

Перед выходом вождей к журналистам в зале появился Сергей Ястржембский — бывший пресс-секретарь Ельцина, а ныне паж Лужкова. Он оглядел стол, где таблички с именем Лапшина, председателя включенной в блок Аграрной партии не было, и, видимо, счел это в порядке вещей. В результате Лужков, Шаймиев, питерский мэр Яковлев, думский деятель Морозов и трое функционеров “Отечества” под аплодисменты прошествовали к столу, а Лапшина охрана отрезала.

По умыслу или по рассеянности лужковская обслуга плюнула в первого агропартийца — неясно. Очевидно лишь то, что к столу охрана допустила его только после просьбы Примакова и что только под взглядом последнего функционер Боос уступил ему свое место.

Почему не Лужков, не Шаймиев, не Яковлев, а именно Примаков вспомнил о забытом за кулисами Лапшине? Потому, вероятно, что Евгению Максимовичу и Михаилу Ивановичу в блоке региональных и отставных федеральных начальников отведена совершенно одинаковая роль, делающая их политическими братьями-близнецами.

Лужков и тогда, когда собирался на выборы с собственным “Отечеством” и когда объединился с шаймиевской “Всей Россией”, не уставал звать Примакова возглавить избирательные списки. С какой целью?

За Примаковым нет денег. Нет под ним и структур. Он стар, немощен и не может быть центром оргработы. Прожив без малого семьдесят лет, Евгений Максимович не сотворил никаких оригинальных политических идей и лозунгов, не написал ни одного яркого публицистического труда и не произнес ни одной запоминающейся речи. Ценность Примакова как организатора, идеолога и оратора ничтожна. Но тем не менее он нужен лужковско-шаймиевскому блоку. Нужен позарез.

Почти все составляющие этот блок начальники, от Лужкова до Шахрая — ассоциируются в массовом сознании с эпохой Ельцина и растреклятыми его реформами. Примаков же — кандидат в члены политбюро ЦК КПСС и председатель палаты Верховного Совета СССР — это осколок советской империи, по безбедной жизни в которой тоскует большинство избирателей. Кроме того, недавнее премьерство Примакова ввиду падения рубля и сокращения импорта совпало с ростом отечественного производства, что автоматически добавило ему, чиновнику старой школы, симпатий.

Блоку начальников ельцинской поры Примаков нужен как приманка для пострадавшего от реформ большинства. И тут неважно, есть ли у него мозги и силы. Приманкой, способной удовлетворить тоску по былой советской уверенности в сегодняшнем и завтрашнем дне, может быть даже ходячая мумия Примакова. Имидж на выборах — все, суть личности — ничто.

Одновременно с возведением в лидеры блока Примакова отцы “Отечества” и “Всей России” сделали еще один привлекательный для масс ход — впустили к себе Аграрную партию России во главе с Лапшиным, толково это обставив. Дабы представители ограбленного и униженного крестьянства не выглядели анекдотично рядом с богатыми чинушами, данный союз был оформлен не как межпартийный, а как союз отдельной партии и личности. Сначала правление АПР сделало заявление: “Базовым условием нашего участия в данном блоке (“Отечество—Вся Россия”.— Н.А.) является лидерство в нем Евгения Максимовича Примакова — наиболее авторитетного и влиятельного на сегодняшний день общественного деятеля России, настоящего патриота, государственника, человека, понимающего нужды села, доказавшего это и своей недавней деятельностью на посту председателя правительства РФ”. А затем, когда указанное условие было выполнено, агропартийцы вступили в блок и соединили свои сердца как бы не с Лужковым, не с Боосом и Ястржембским, а с заслуженным патриотом и крестьянофилом — несравненным Евгением Максимовичем.

Таким образом, Примаков был призван под знамена “Отечества” и “Всей России”, чтобы украсить их своим светлым имиджем, а Аграрную партию приняли в блок начальников, чтобы она крестьянским ликом Лапшина украсила самого Примакова.

Музыку на выборах заказывает тот, кто оплачивает мандаты. Примаков, став лидером блока, не стал при том распорядителем его кассы. Соглашаясь прийти на все готовое, он не мог не отдавать себе отчет, что по важнейшим вопросам ему придется лишь утверждать уже принятые решения. То есть Примаков осознанно взялся исполнять роль приманки в блоке родственной ему по духу номенклатуры, дабы разменять свой взвинченный обстоятельствами и прессой его союзников рейтинг на возможность потешить властные амбиции. Мотивы брака Евгения Максимовича с “Отечеством” и “Всей Россией” вполне прозрачны. Но почему на роль приманки при приманке клюнул сопредседатель Народно-патриотического союза, лидер Аграрной партии Михаил Лапшин? Почему 17 членов правления АПР проголосовали за ее вхождение в блок Лужкова—Шаймиева под ничего не значащего в нем Примакова?

Ответы на эти вопросы не найти, не покопавшись в истории Аграрной партии.

Она родилась через год после начала реформ Ельцина—Гайдара, в феврале 93-го. Родилась от страха перед политикой новой власти в сельском хозяйстве. Правительство Гайдара в три раза уменьшило госсубсидии для села, позволило в сотни раз поднять цены на потребляемые в аграрной сфере промышленные изделия и сделало невозможным адекватный рост цен на сельхозпродукцию, ибо открыло страну для ввоза с Запада дотируемых там государствами продуктов.

Получив удар под дых, агропромышленный комплекс России попробовал сопротивляться. Был учрежден Координационный совет коллективных действий тружеников АПК. Он провел в 92-м две акции всероссийского крестьянского протеста. Но их не удалось довести ни до перекрытия дорог тракторами, ни до вываливания с грузовиков навоза перед Домом правительства, ни до погромов складов с импортными харчами. Обе акции свелись к митингам и пикетам, от которых властям не стало ни холодно ни жарко.

Крестьянство в целом, коему за последние 40 лет драться за кусок хлеба не доводилось, к бунту оказалось малопригодно. И руководители сельхозпредприятий борьбу за его спасения АПК начали переводить в политическую плоскость.

В том же 92-м актив Аграрного союза России РСФСР собрал более трети подписей народных депутатов РСФСР за изменение меры пресечения своему председателю — Герою Соцтруда, члену ГКЧП Василию Стародубцеву. И прокуратура вынуждена была его освободить из тюрьмы. С помощью структур Агросоюза — союза сельских товаропроизводителей — их руководящий корпус в начале 93-го и учредил собственную политическую организацию — Аграрную партию России. Во главе ее был поставлен выходец с Алтая, народный депутат РСФСР, директор подмосковного совхоза “Заветы Ильича” Михаил Лапшин.