Газета. Магия и Жизнь 2015/4 - Страница 3

Человек может быть наделен сверхзнанием и могуществом и по особому велению свыше за праведность или какое-то иное особое поведение. Пророки и ясновидящие как бы совмещают в себе знания божественного и человеческого уровней.

Вера в возможность контактов с потусторонним миром и в сам этот мир сохраняется людьми, видимо, под воздействием тысячелетней магической практики предков, передаваемой генетически. Во всяком случае, мы часто сталкиваемся с пока непознанными воплощениями материи и духа.

Таинственный мир наших сопланетников подстерегает нас повсюду, проявляясь подчас совершенно нежданно, а иногда по требованию человека. Контакт с существами нечеловеческой природы наиболее легко находят люди, которых в деревнях называют знахарями, колдунами, ведьмами. Эти люди необычайно интересны сами по себе. Они обладают почти неограниченными возможностями: их воздействие может распространяться не только на людей и животных, но и на природные явления и стихии.

Вот одна из быличек.

«Приехала к нам в село баба с Палесья. А тада война была. Беглые они были. Ну, поселились они, а ведь работать нада. Тада им колхоз стал работу давать. И вот эта баба, ее Палашкой звали, стала в район с птичника яйца возить. Да… А возила-то она их на телеге, да не как все, в ящеках, а в мешки складана, потом мешки на воз, веревкой вязала, да еще и сама сверху садилась. Вот так. И ты знаешь, ни одного яичка никада ни разбила!

Ну, тут слухи про нее по сялу поползли: ведьма, говорят, палесская. А она молчунья такая была, ни с кем дружбу ни водила, все одна. Да ведь одна-то весь век ни промолчишь. А люди сторонюцца – бояца. Одна я, видно, ее не боялась. Она мимо мово дома ходила. Нет-нет да и зайдет хоть воды напица. Вот я с ней поговорю, а бывалча покормлю чем – у них, у беглых-то, ничегошеньки ни было, а мы все ж своим домочком жили, хоть и война…

И вот один раз Пелагея моя зашла, а я огород поливаю, а воду-то мне далеко таскать: колодезя-то свово ни было. Вот она, сердешная, глядить на меня и говорить: Наташа, чего ж ты так маишьси-то? Давай я тибе под окном на дворе колодезь-то за одну ночь вырыю! Ты и ни пачуишь, а утром он уж тебя готов будить! – У-у-у, нет! – говарю. – Мне, Пелагея, таких подарков не надоть. Да и ты мне про то ни говари, а то я тебя бояцца буду!

Ну, она пошла, ниче мне ни сказала. А потом, када уезжать-то они все стали посля войны, она мне ище сказала, как колдунов от себя пугать нада. Да она тут много че делыла: людям говарила, кто с войны ни придеть… Вот лишь боялись ее все…» (Из архива автора.)

Но как бы к ведьмам и колдунам ни относились – они все-таки существа человеческой природы. В деревнях их опасаются, но знают средства, как им навредить и от них избавиться. Ведьмой могут называть обычную колдунью или ту, которая «специализируется» на отбирании у коров молока. Ведьма могла, превратившись в ужа или жабу, проникнуть в хлев и отсасывать молоко. Но иногда достаточно было колдовства без оборотничества.

«Пошла я один раз до зари в жито, а то на Юрья было. Вышла, гляжу, а соседка моя Марья так по житу прям катаицца. А она, Марья-то, много всего знала. Ну, дай, думаю, и я покатаюсь! Сняла одежу, осталась в исподнем, да и давай катацца! А у нас говаривали, что роса-то на Юрья от всего лечить, и я подумала, что она, Марья-то, лечицца.

А пришла я домой, сняла с себя мокрое-то все да на грубку сушить бросила, а сама к печке пошла. Чевой-то там делаю – глянула: батюшки светы! да у меня воды полна изба! Откуда беда такая? Гляжу, а у меня с исподней юбки-то, сушить-то я положила, вода ручьем!

Ну, я скорей юбку кинула на двор, а сама к Марье под окно: у нее-то что? Гляжу в окно, а у ней-то исподнее на ткацком станке лежите, а с него молочко ручьем бежить. Вот тут я и поверила, что люди правду про нее говорят – ведьма она!» (Из архива автора.)

Ведьмы и колдуны могли принимать разное обличье. Столкновения с оборотнями довольно часто описываются в народных рассказах. Их можно встретить на улице в образе бегущей собаки, которая бросается на людей, свиньи, кошки, катящегося клубка, движущегося стога сена. Обычно они пугают прохожих, не причиняя им особого вреда. «Ты вот помнишь, бабка Наташка Мещерякова у нас в селе жила? Вот она и была обороткой. Она все собакой по ночам делылась. Люба-то наша рассказывала, как она на ней один раз йехыла. Люба-то идеть, а поздно было, и чуеть, за ней бяжыть. А она глянуть-то боицца. А пасля собака-та эта дыгнала ие, да на ние вирьхом, лапами-то пиредними шею обхватила, а задними пы зимле волочицца: села и едить. А Люба-то вся со страху похолодела, а идеть, и помолицца-то боицца. Ну вот так она на ней проехала сколько-то, а потом слезла и обратно побегла. Гыварили, что сын ие када в жынихах ходил, то она его тоже так стречала. А он ей потом сказал, а она и перестала его-то встречать». (Из архива автора.)

Изменившего человеческий облик оборотня или ведьму можно было покалечить, и тогда по отметкам их опознавали, поскольку эти повреждения сохранялись на теле, когда оборотни принимали обычный облик.

С ведьмами и оборотнями сходны волколаки – те, кто умел принять образ волка. Но в отличие от других оборотней, которые меняли свое обличье только на время, когда вся нечисть бродит по земле (с полуночи до первых петухов), волколаки могли оставаться в волчьей шкуре много дольше. Иногда им не удавалось вернуть себе человеческий облик, и они бродили по лесам, вокруг жилья. Когда убивали такого волка, то под его шкурой обнаруживали человека. То же случалось и при смерти «оборотня поневоле», то есть человека, заколдованного в зверя.

Человеку, занимающемуся нечистыми делами, помогают нечистые силы. Они появляются иногда и при ворожбе. Сами гадающие обычно видят не нечисть, а своего суженого или суженую. Однако они хорошо знают, кто к ним приходит. Потому ворожейки стараются как можно быстрее защитить себя крестным знамением или молитвенными формулами от наваждения, иначе последствия бывают весьма печальными.

«…До заутрени надо ворожить на святках.

Одна так и сделала. Родители ушли к заутрене, она села за стол и сказала: суженый-ряженый мой, садись со мной.

Приходит, значит, человек к ей. Военный. Снял саблю, положил на лавочку. И только хотел к ей присесть, она сразу заревела: чур со мной! Чур со мной!

Он соскочил и убежал. А саблю-то оставил. Ей бы надо было ее выбросить наотмачь, а она ее взяла и в ящик положила.

Вот теперь через год этот жених отслужил службу, приехал и у родителей стал свататься. Она и сказала: он, мать, прибегал. Я этого и выберу.

Ну, значит, просватали. Вот они год живут, другой живут. Святки подошли.

Так же вот, как вы, приходят, значит, и спрашивают: как вы ране ворожили?

Она и говорит: я вот эдак ворожила. Села, он ко мне только хотел прикоснуться, саблю положил на лавку, хотел присесть, я заревела: чур со мной, чур со мной! Он убежал, а сабля-то осталась.

А этот, хозяин-то ее, да говорит: ну-ка, покажи-ка. Она все со дна выгребла, вытащила. Он поглядел.

– Паря, действительно, моя сабля-то бывшая… Я, – гыт, – когда-то терял саблю…

Потом, значит, немного погодя: а, дак ты за меня неспроста вышла замуж? – Раз! Ей отсек голову». (Из собр. В. П. Зиновьева.)

Выглядывая жениха или невесту в зеркале, например, надо обязательно помнить, что подпускать к себе черта в образе суженого можно только на определенное расстояние, в противном же случае он ударит гадающего по лицу, оставив синий отпечаток ладони. Это пятно не проходит до тех пор, пока предопределенный брак не состоится.