Газета День Литературы 141 (5 2008) - Страница 17
Изменить размер шрифта:
Юрий Петухов
ДУША НА ВОЛЕ
ГОЛЛАНДСКОЕ БАРОККО
Я в Амстердаме глупом ночевал.
Дождь лил в канал, с водой мешая слёзы.
И старый мост выскрипывал угрозы,
Когда над ним архангел пролетал.
О, град средь вод, ты пуст и безнадёжен,
Лишь твой вокзал как парус корабля…
И глас мерещится: "О Господи, земля-я!"
Но глас в пустыне, разве он возможен?
Меж "фонарями красными", как тень,
Средь полуголых липких проституток,
Утратив сон и потеряв рассудок,
Бродил я, всё смешав — и ночь, и день.
В стеклянных клетках, пленницы "горилл",
Они сидели — птицы поднебесья,
И негр, раздутый морфием и спесью,
Их от гостей непрошенных хранил.
"Гориллы" вёрткие мне предлагали "дурь",
И за рукав тянули — уколоться…
В толпе один я был — на дне колодца,
И было мне не до житейских бурь.
Европа праздная, гулянка до утра,
Пустые лица шалых наркоманов,
И ветер ветреный в пустеющих карманах,
И с лицами старушек детвора.
И "кирха" — в преисподнюю дыра.
Здесь меж голландцев Пётр наш погулял,
Дурил и пил, с похмелья брал зубило,
И было Питеру здесь весело и мило…
Ах, Боже мой, когда всё это было?
Когда латинос масть здесь не держал!
С тех пор судьба нас сильно изменила —
И стало в мире гнусно и уныло. Финал.
О, демократия — химера из химер…
Угрюмый нищий в струпьях над каналом,
Мулат в перстнях и серьгах, зазывала,
Притон, завод алмазов, Люцифер…
Вот аглицкий мужлан, как пень пьянющий,
Француз истрёпанный, и русский нувориш,
Сей град — Венеция, мол, "северный Париж".
И ангел, понапрасну слёзы льющий.
Средь изобилия я видел мор и глад,
Глазницы мёртвые мне пусто вслед глядели,
И трубы смертные над ними нежно пели,
И звон зловещий звал их тихо в ад.
О, демократия — химера из химер…
Противен нам твой лицемерный облик.
По мостовой чугунной среди облак
Я брёл, и был весь мир постыл и сер.
Малаец шустрый предлагал детей,
И в нос совал мне фото малолеток,
Из губ его — обсосанных пипеток,
Как в храме дьявола, всё тёк и тёк елей.
А толпы пёстрые — дешёвый серпантин,
Кружились бесновато и проворно,
И Рембранд юный из чужих картин
На мостовой творил унылейшее порно.
Республика… здесь нету королей,
Здесь Уленшпигель пьяный и безумный,
Объедки выгребающий из урны,
Король рассветов, олигарх ночей.
Мы вместе пили утренний туман,
И вместе выли — жизнь не получилась,
И ведьма Нелли в путах света билась…
Да, пьяный брат, все зеркала — обман…
Он в отраженьях трепетных остался.
А я ушёл, мой жребий уходить,
Как солнцу жребий нам с небес светить,
Но светлых дней уж круг, увы, распался.
О, Амстердам, болото из болот.
Мой ум вместил твоё предназначенье —
Утроба смерти, дряхлости и тленья.
И нет спасенья, и повсюду сброд.
Я чары гнал, и путы разрывал,
И белыми крылами бился в небо,
И кораблём плыл в облачную небыль,
И из пучины гибельной всплывал.
И таяла фата смурной Морены,
И шпили прорывали небеса,
И из прорех сочилась вниз роса,
И бесы бесновались в клочьях пены.
И демон над пустыней пролетал,
И мост вонзал в мой мозг свои занозы,
И парус бил, текли в каналы слёзы —
Я город мёртвых молча покидал.
К РОССИИ
Я последний писатель русский,
Мной закончится Божий счёт.
По тропе безысходной и узкой
Мой читатель, мой люд идёт.
И тропа та уже вся сзади,
Да и люда — по пальцам счесть.
Под обрывом в смиренной глади
Русь — убитая Божья Весть.
А поверху чёрные стаи —
Всё стервятники и вороньё.
Небеса пресвятые устали —
Не глядят на корчи её.
Да и что глядеть, коль не сбылись
Божьи грёзы на грешной земле,
Обратилися в прах и забылись
Слёзы Неба в горькой золе.
Не мечты и не вести благие,
Не прощеньем заслуженный рай…
Бог ушёл, не вернётся Мессия.
Спи, Спасения не ожидай.
Спи, ни рая не будет, ни ада,
Только вечная грязь и смрад,
И одна лишь тебе награда,
И не будет других наград —
Как лежать под обрывом чёрным
Чёрной вестью несбывшихся грёз
Под капелью смиренно-покорных
Богородицей пролитых слёз.
…
Я с тобою под саваном узким,
Нас обоих в агонии бьёт —
Я последний писатель русский,
Мной закончится Божий счёт.
ПИСЬМО РУССКОГО СОЛДАТА СВОИМ УБИЙЦАМ
Там в столице веселье и пир.
Веселится, гуляет Москва…
А у меня в груди — восемь дыр…
И отрезана голова…
Я в чеченском овраге лежу,
Злой и мёртвый, и шлю презент,
Генералам продажным шлю,
И тебе, мистер-херр президент!
Вам к столу, чтобы пить допьяна,
По европам мотаться с лихвой,
Обмывать вином ордена,
Посылаю я череп свой!
Чашу сделайте из него, и пируйте в угарном пиру,
И пока вас чёрт ни возьмёт, ни за что я здесь не умру.
Буду я из пустых глазниц, на веселье ваше смотреть,
Буду с вами вместе гулять, буду пить, хохотать и петь.
А когда будет праздник мой —
Среди ваших утех и потех —
Я приду за своей головой!
Я приду отомстить за всех!