Гарри Поттер. Полная коллекция - Страница 16

– Ты, главное дело, ничего не бойся, Гарри. Навостришься. В «Хогварце» все от печки начинают, и ты у нас будешь не хуже других. Просто будь самим собой, и все. Хотя и нелегкое это дело. Ты особенный, а таким всегда тяжко. Но в «Хогварце» тебе будет хорошо… Мне было… Да и сейчас, к слову сказать.

Огрид посадил Гарри в поезд, который снова отвезет его к Дурслеям, и протянул конверт.

– Билет до «Хогварца», – пояснил он. – Первое сентября, Кингз-Кросс – там все написано. Будут донимать Дурслеи – шли сову, она знает, где меня сыскать… Ну все – увидимся, Гарри.

Поезд отошел от вокзала. Гарри хотел следить за Огридом до последнего, пока тот не скроется из виду. Привстал, прижался носом к стеклу, но моргнул – и Огрид исчез.

Последний месяц в доме Дурслеев прошел не особенно приятно. Правда, Дудли теперь настолько боялся Гарри, что не решался оставаться с ним в одной комнате, а тетя Петуния и дядя Вернон не только прекратили запирать племянника в чулане, но и не заставляли ничего делать, и не ругали – вообще с ним не разговаривали. От страха ли, от ненависти, они вели себя так, словно всякое кресло, в котором сидит Гарри, – кресло пустое. И хотя во многих отношениях это было очень удобно, все же через некоторое время начало угнетать.

Гарри почти безвылазно торчал у себя в комнате со своей новой совой. Он решил назвать ее Хедвигой – это имя попалось ему в «Истории магии». Школьные учебники оказались невероятно интересными. Гарри подолгу читал вечерами в постели, а Хедвига летала туда-сюда через открытое окно. Хорошо, что тетя Петуния перестала пылесосить комнату: Хедвига отовсюду притаскивала дохлых мышей. Перед сном Гарри вычеркивал еще один день из оставшихся до первого сентября в самодельном календарике, который прикнопил к стенке.

В последний день августа Гарри решил, что, пожалуй, стоит поговорить с дядей и тетей о том, как ему наутро добраться до вокзала Кингз-Кросс, и спустился в гостиную, где семья смотрела по телевизору викторину. Он кашлянул, давая о себе знать, и Дудли тотчас с воплем вылетел из комнаты.

– Э-э… дядя Вернон…

Дядя Вернон буркнул, подтверждая, что слушает.

– М-м… завтра мне надо быть на вокзале Кингз-Кросс, я уезжаю… в «Хогварц».

Дядя Вернон снова буркнул.

– Вы сможете меня отвезти?

Бурк. Гарри предположил, что это значит «да».

– Спасибо.

Гарри начал было подниматься по лестнице, но тут дядя Вернон заговорил: – И что за способ за такой добираться до волшебной школы на поезде? А ковер-самолет где? В химчистке?

Гарри промолчал.

– А где вообще эта школа?

– Не знаю, – сказал Гарри, впервые это осознавая. Он достал из кармана билет. – Мне просто нужно сесть в поезд, который отходит в одиннадцать утра от платформы девять и три четверти, – прочел он.

Дядя и тетя уставились на него:

– Какой платформы?

– Девять и три четверти.

– Не мели чепухи, – рассердился дядя Вернон. – Нет такой платформы – девять и три четверти.

– На билете написано.

– Бред какой-то, – сказал дядя Вернон. – Дурдом. Погоди, еще сам увидишь. Ладно, доставим мы тебя на Кингз-Кросс. Все равно завтра собирались в Лондон, а то бы не повез.

– А зачем вам в Лондон? – спросил Гарри для поддержания беседы.

– Везем Дудли в больницу, – проворчал дядя Вернон. – Надо же удалить ему этот чертов хвост перед «Смылтингсом».

Утром Гарри проснулся в пять и больше уже не спал от волнения. Потом встал и натянул джинсы – не ехать же на вокзал в колдовской одежде, лучше переодеться в поезде. Просмотрел еще раз список, убедился, что все взял. Проверил, надежно ли заперта в клетке Хедвига. И принялся мерить шагами комнату, дожидаясь, когда встанут Дурслеи. Два часа спустя огромный сундук Гарри погрузили в багажник, тетя Петуния уговорила Дудли сесть рядом с Гарри, и они тронулись в путь.

К вокзалу Кингз-Кросс они подъехали в половине одиннадцатого. Дядя Вернон бухнул сундук на тележку и покатил внутрь здания. Гарри подумал, что это как-то чересчур любезно с его стороны, но тут дядя Вернон с мерзкой ухмылкой затормозил у выхода на перроны.

– Ну что, дружок, посмотри. Платформа девять – платформа десять. Девять и три четверти должна быть где-то посередине, но ее, кажется, еще не построили, а?

Он был прав, разумеется. Над одной платформой висела большая пластиковая табличка с номером девять, над следующей – с номером десять, а посередине ничего не было.

– Ну-с, учись на отлично, – пожелал дядя Вернон, препротивно осклабившись, и ушел, не сказав больше ни слова.

Гарри обернулся и увидел, что Дурслеи уезжают. Все трое хохотали. У Гарри пересохло во рту. Что же делать? На него уже странно посматривали из-за Хедвиги. Придется кого-нибудь спросить.

Он остановил шедшего мимо вокзального служащего, но не решился упомянуть платформу девять и три четверти. Служащий впервые слышал о «Хогварце» и, когда Гарри не смог объяснить, в какой части страны находится эта школа, начал раздражаться, будто Гарри специально морочил ему голову. Отчаявшись, Гарри спросил про поезд, отбывающий в одиннадцать ноль-ноль, но служащий ответил, что такого в расписании нет, и зашагал прочь, ворча на ходу про «всяких», которые работать не дают. Гарри изо всех сил старался не поддаваться панике. Большие часы над расписанием показывали, что до отхода поезда на «Хогварц» остается десять минут, а Гарри понятия не имел, как его отыскать, и стоял посреди вокзала с сундуком, который едва мог поднять, карманами, полными колдовских денег, и большой совой в клетке.

Наверное, Огрид забыл упомянуть о чем-то важном: стучали же они по третьему кирпичу слева, чтобы попасть на Диагон-аллею… Может, достать волшебную палочку и постучать по турникету между платформами девять и десять?

Тут у него за спиной прошли какие-то люди, и он уловил обрывок их разговора: – …все забито муглами, конечно…

Гарри резко обернулся. Полная женщина говорила с четырьмя ярко-рыжими мальчиками. Каждый толкал перед собой такой же, как у Гарри, сундук, – и у них была сова.

Сердце Гарри лихорадочно забилось, и он покатил свою тележку вслед за ними. Они остановились, и он тоже остановился, неподалеку, чтобы слышать их разговор.

– Ну, какая платформа? – спросила мать.

– Девять и три четверти! – пискнула державшая ее за руку маленькая девочка, тоже рыжеволосая. – Мам, а можно я тоже поеду…

– Ты еще маленькая, Джинни, пожалуйста, помолчи. Давай, Перси, ты первый.

Мальчик, на вид самый старший, бодро направился к платформам девять и десять. Гарри следил, стараясь не моргать, чтобы ничего не пропустить; но, стоило мальчику подойти к барьеру, разделяющему платформы, его вдруг загородила огромная толпа туристов, и когда последний рюкзак отодвинулся, рыжий мальчик уже исчез.

– Фред, ты следующий, – распорядилась полная женщина.

– Я не Фред, я Джордж, – ответил мальчик. – И вы, дама, еще смеете называть себя матерью? Разве вы не видите, что я – Джордж?

– Прости, Джорджи, детка.

– Я пошутил, я Фред, – сказал мальчик и пошел. Брат-близнец подгонял его, и, видимо, Фред действительно поторопился: через секунду его не стало. Но куда же он делся?

И вот уже третий брат быстро направился к барьеру – вот он почти дошел – и вот в один миг не стало и его.

Всё.

– Извините, – обратился Гарри к полной женщине.

– Здравствуй, милый, – радушно откликнулась та, – первый раз в «Хогварц»? Рон тоже новичок.

Она показала на последнего, младшего, сына. Тот был худой, высокий, нескладный, веснушчатый, с большими руками и ногами и длинным носом.

– Да, – сказал Гарри. – И, понимаете, я… Понимаете… Я не знаю, как…

– Как выйти на платформу? – доброжелательно подсказала женщина, и Гарри кивнул. – Не волнуйся, – успокоила она. – Нужно просто идти прямо на барьер между платформами девять и десять. Не останавливайся и не бойся врезаться, это самое важное. Лучше всего с разбегу, если нервничаешь. Давай, иди сейчас, перед Роном.