Гарнизон в тайге - Страница 37

Ядвига Зарецкая нервничала. Она не сразу решила, в каком платье лучше всего появиться в концерте. Она тоже понимала, что в недостроенном клубе, с бревенчатыми голыми стенами и с грубо сколоченными скамейками, едва ли уместно появление в выходном нарядном платье. И в то же время ее подмывало блеснуть удачно сшитым, коротким вечерним платьем; она любила хорошо и со вкусом одеваться, выглядеть элегантной и модной и была придирчива даже к мелочам своего туалета. И все же Ядвига остановилась на этот раз на темно-синем шелковом платье с открытым воротом и разрезом на груди, скрепленным изумрудным жучком — брошкой.

«Так скромно и красиво», — подумала она, подводя губы карандашом перед овальным зеркалом, стоявшим на тумбочке. Ядвига, чтобы доказать мужу, что гнев ее не прошел, сказала:

— Может быть, юнгштурмовский костюм заказать? Коротенькая юбка цвета хаки и ремешок через плечо пойдут мне.

Она все еще не могла простить Зарецкому его обман. Ядвига злилась на себя за излишнюю доверчивость на то, что позволила мужу завезти ее в такую «дыру».

Зарецкий сидел в качалке. Он терпеливо ждал, когда жена кончит туалет, и ничего не ответил на ее колкость. Вытянув пальцы, он подчищал маленькими ножницами и пилкой потрескавшиеся, сбитые ногти и поглядывал на ручные часы.

— Яня, мы опаздываем.

— Ах, да-а! — деланно воскликнула она. — Я совсем забыла, что в театре ненумерованные места и, если опоздаем, придется торчать в проходе…

Зарецкий только укоризненно поднял глаза на жену. Ядвига недовольно передернула плечами и подчеркнуто произнесла:

— Я готова, Броня.

«Черт в юбке», — подумал Зарецкий, встал, взял фуражку со стола, надел ее перед зеркалом и, пропуская вперед жену, зашагал к двери.

Зарецкие шли до клуба молча. Их нагнали молодые командиры Светаев, Ласточкин, Аксанов и Милашев, поздоровались. Ласточкин, чуть приотстав, заметил:

— Поторапливайтесь.

— Успеем еще, — ответил комбат и слегка приподнял фуражку.

Ядвига скользнула взглядом по Ласточкину и, придерживаясь за руку мужа, нарочито плотнее прижалась к нему. Ласточкин так и не понял, что означал этот подчеркнутый жест, острый взгляд полуприщуренных ореховых глаз Ядвиги.

Встретились они здесь, в гарнизоне, холодновато и официально. Когда Ласточкину представился удобный случай сказать о себе, напомнил:

— Я жил надеждой…

Ядвига пытливо посмотрела и строго ответила:

— Вы забыли, что у меня муж — комбат Зарецкий, — и прошла мимо независимой и гордой походкой.

В тот день Ласточкин раньше друзей вернулся на квартиру, достал подаренную Ядвигой фотографию, подержал ее в руке и со злостью разорвал на мелкие куски. С неделю он был, как ошалелый, и друзья не знали, что с ним.

Рита Алмазова никогда не думала, что ей придется выезжать на гастроли в необжитые, таежные районы Дальнего Востока. И скажи кто-либо об этом в Москве, может быть, она и не согласилась бы на гастрольную поездку. Но теперь все нравилось Рите и открывало ей неизвестные стороны бытия страны. Перед глазами Алмазовой проходила все та же кипучая жизнь, которую встречала она в каждом уголке, объезжая свою огромную, ни с чем не сравнимую родину.

До начала концерта оставалось три часа. Хотелось побыть одной, оглядеть тайгу, прогуляться по берегу. Море билось почти под окнами дома, в котором они остановились. Она слышала, как оно шумело, перекидывая камешки набегающей волной.

…«Эта волна могла захлестнуть нас». Ей представилась недавняя дорога, захотелось лучше припомнить смуглое лицо шофера. «Мужественный и смелый, а не знает ничего о Паганини». При этой мысли Рите сталь обидно и больно, словно она была виновата в этом.

Алмазова спустилась вниз к воде и пошла вдоль берега. Она вслушивалась в шум прибоя. Что-то беспокойное, ворчливое улавливало ухо в разговоре моря. Около ног плескались мелкие рябовато-пенистые волны, похожие на распластанные крылья птицы. И, смотря на набегающие валы, Рите хотелось спросить, откуда волна пришла и что принесла с собой издалека на этот берег, чем потревожена, почему вечно шумит, ударяясь о песок и гальку, обдает соленой пылью лица тех, кто за ней наблюдает и подслушивает ее говор.

Незаметно Рита дошла до небольшого мыса, сошником врезающегося в море, и оказалась в тени его. Только тут заметила, что с темно-зеленого неба глядела румяноликая луна. На камнях Рита увидела рыбака, сидевшего с удилищем, и подошла к нему.

— Здравствуйте, дедушка, — сказала она, рассмотрев сидевшего перед ней человека.

Рыбак кивнул головой.

— Мое почтенье, красавица!

Это был Силыч. Рита села рядом на камень.

— Как красиво!

— Когда у человека на сердце легко да хорошо, он во всем красоту видит, — с достоинством ответил Силыч.

— Много поймали?

— Нет. Я не столько ловлю, сколько отдыхаю. Хоть не поймаешь, зато сам с собой поразговариваешь, на душе легче станет.

Алмазовой опять представилось лицо шофера, она нетерпеливо рассказала рыбаку, как они ехали. Он внимательно выслушал.

— Пока умный думает, смелый сделает. Знаю, кто вез, — понизив голос, сказал он и взмахнул удилищем. В воздухе, серебрясь, мелькнула небольшая рыбка.

— Вот и попалась. Не подслушивай секретов. Еще парочку выдернуть, старухе на уху хватит. Круглов вез — лучший шофер гарнизона. Благодарности от командира имеет. Молод, а велик удалью. Оно всегда в жизни так бывает. Богатство находят в тайге да в море, удаль — у молодого. А какой умница, и сказать не знаю как…

Рите вспомнился дорожный разговор.

— Не знает ничего о знаменитом Паганини.

— Все сразу, барышня, знать нельзя, — перебил ее Силыч, — были бы ум да молодость. У него своя знаменитость — машину в превосходстве знает, настоящий музыкант.

На берегу суетился Акоп Абрамович, обеспокоенный отлучкой Риты.

— Я видела, — говорила Вера Александровна, — она спустилась к морю.

— Застудит горло, сорвет голос, ох, эта безрассудная молодежь! — ворчал руководитель бригады и, выбежав к берегу, прокричал:

— Рита-а!

— Вас, барышня, окликают. Слышите?

Она пригласила Силыча на концерт.

— Для меня тут хороший концерт, — ответил он, смеясь, но все-таки встал, смотал лесу, взял котелок и направился за девушкой.

На берегу их повстречал Аветесян.

— Разве можно, разве можно так, — разводя руками, проговорил он. — Вы потеряете свой голос…

— Я чудесно отдохнула, — радостно сказала Рита. — Вы не представляете, как хорошо было там, внизу!..

Когда в клубе появились Зарецкие, зал уже был полон, гудел неразборчивыми человеческими голосами. Тут были все: красноармейцы и младшие командиры, рабочие со стройки, со своими женами и даже ребятишки.

Передние ряды скамеек занимали семьи среднего и старшего начсостава. Зарецкие прошли вперед. Свободных мест уже не было. Ядвига укоризненно посмотрела на мужа, тот виновато пожал плечами. Со скамейки быстро поднялся Ласточкин и предложил свое место. Ядвига поблагодарила и задержала свей взгляд на нем. В глазах ее, ясных и приветливых, Ласточкин прочел сейчас совсем иное, чем когда повстречался с Зарецккми. Получилось так, как он и думал, намеренно спеша прийти в клуб пораньше.

Комвзвода отошел и стал в проходе, слегка навалившись на бревенчатую стену, заложив руку за руку на груди и немного отставив левую ногу вперед. Недалеко сидели Аксанов, Светаев, Шехман, а рядом с ним — Тина Русинова, Люда Неженец и Милашев. Шехман безумолчно что-то рассказывал девушкам, и они громко смеялись. Аксанов со Светаевым чуточку потеснились и позвали Ласточкина. Он отказался: так ему было удобнее наблюдать за Ядвигой. Сегодня Зарецкая казалась ему особенно привлекательной в платье, плотно облегающем ее стройную фигуру. Присутствие Ядвиги волновало его.

Мартьянов, Шаев и Гейнаров с женами сидели в первом ряду и тоже переговаривались.

Концерт начался без звонков. Из-за занавеса проворно вынырнул гладко причесанный Акоп Абрамович, замер. Говор стал стихать, и когда умолкли голоса сзади, он передал пламенный артистический привет славным бойцам и командирам таежного гарнизона, познакомил с участниками бригады и программой концерта. В ней была музыка Чайковского, Гуно, Листа, вокальные номера: романсы и арии Алябьева, Глинки, Россини, Римского-Корсакова.