Ганнибал: борьба за власть в Средиземноморье - Страница 72

На следующее утро консулы выступили в поход по направлению к тому месту, где, как они слышали, находится неприятельская стоянка. После двухдневного перехода они расположились лагерем стадиях в пятидесяти от неприятеля. Луций видел, что окрестность представляет совершенно открытую равнину, и полагал, что в виду превосходства неприятельской конницы необходимо воздержаться от битвы, вести войско дальше и увлекать за собою неприятеля туда, где битва будет вестись главным образом пехотными войсками. Но Гай был противоположного мнения, что породило разногласия и взаимное недовольство между вождями, а это было опаснее всего. На следующий день, когда очередь главнокомандования перешла к Гаю, — по обычаю консулы чередовались властью через день, Теренций с целью приблизиться к неприятелю велел сниматься со стоянки и двинулся вперед, как ни упрашивал и ни удерживал его от этого Луций. Ганнибал с легковооруженными и конницей пошел ему навстречу, ударил на римлян, в то время, как те были еще на ходу, неожиданно вовлек их в сражение, чем произвел в их рядах большое замешательство. Первый натиск римляне выдержали, поставив впереди отряд тяжеловооруженных; затем, выпустив на врага метателей дротиков и конницу, они одержали в схватке решительную победу, ибо карфагеняне не имели сколько-нибудь значительной поддержки с тыла, тогда как у римлян заодно с легковооруженными сражалось несколько манипулов легионеров. С наступлением ночи противники разошлись, причем исход нападения не оправдал расчетов карфагенян. На следующее утро Луций не решался вступать в битву, но не мог и увести свое войско назад беспрепятственно, а потому с двумя третями его расположился станом подле реки Ауфид. Третью часть войска он расположил по другую сторону реки, к востоку от места переправы, стадиях в десяти от собственной стоянки и немного дальше от неприятельской. Сделано это было для того, чтобы прикрывать своих воинов, выходящих из противоположного лагеря за продовольствием, и угрожать карфагенским фуражирам.

Ганнибал сознавал, что обстоятельства вынуждают его к битве с неприятелем, но в то же время опасался, что недавнее поражение напугало его воинов; поэтому он решил, что следует ободрить войско и созвал собрание. Когда воины собрались, Ганнибал предложил всем им бросить взгляд на окрест лежащие страны и затем спросил: о чем при настоящих обстоятельствах они могли бы больше всего молить богов, как не о том, чтобы, если можно, дать неприятелю решительную битву в такой местности, как эта, при значительном превосходстве конницы их над неприятельскою? Последовало всеобщее одобрение. «Поэтому, — сказал вождь, — прежде всего возблагодарите богов; ибо уготовляя нам победу, они завели неприятеля в такие места. Потом благодарите и нас за то, что мы довели неприятеля до необходимости принять битву, ибо он не может более уклониться от нее и вынужден принять сражение в условиях бесспорно выгодных для нас. Но, мне кажется, не подобает теперь обращаться к вам с пространною речью, ибо вы бодры духом и горите желанием боя. Пока в борьбе с римлянами вы были не опытны, я должен был это делать; тогда я держал к вам пространные речи, изобилующие примерами. Теперь, когда в трех столь важных сражениях, следовавших одно за другим, вы одержали решительные победы над римлянами, неужели какая-либо речь способна поднять дух ваш сильнее, чем самые подвиги ваши? Благодаря предшествующим победам вы вступили в обладание этими полями и благами их… теперь предстоит борьба за города и их достояние. С победою в этой битве вы тотчас станете господами целой Италии; одна эта битва положит конец нынешним трудам вашим, и вы будете обладателями всех богатств римлян, станете повелителями и владыками всей земли». Войско выразило ему горячее сочувствие, а он похвалил воинов, благодарил их и затем распустил собрание.

На следующий же день Ганнибал приказал всем войскам готовиться к битве, а еще через день выстроил войска в боевой порядок вдоль реки, и было ясно, что он ждет только случая сразиться с врагом. Между тем Луций, недовольный местоположением, замечал, что карфагеняне вскоре вынуждены будут перенестись с лагерем на другое место ради снабжения себя продовольствием; он оградил оба лагеря сильными сторожевыми постами и не двигался с места. Ганнибал ждал довольно долго, но, так как никто не выходил против него, он увел все войско обратно в лагерь.

Между тем Гай, очередь которого в главнокомандовании наступала на следующий день, разом двинул войска из обоих лагерей, лишь только показалось солнце. По мере того как воины из большого лагеря переходили реку, он тут же строил их в боевую линию; потом присоединил к ним воинов из другого лагеря, поставил их в одну линию с теми, так что все войско обращено было лицом к югу. Римскую конницу Гай поместил у самой реки на правом крыле; к ней в той же линии примыкала пехота, причем манипулы поставлены были теснее, чем прежде, и всему строю дана большая глубина, чем ширина. Конница союзников поставлена была на левом крыле. Впереди всего войска в некотором отдалении поставлены легкие отряды. Всей пехоты, считая и союзников, было до восьмидесяти тысяч человек, а конницы немного больше шести тысяч.

В это же самое время Ганнибал переправил через реку балеарцев и копейщиков и выстроил их впереди войска; остальные войска выстроил против неприятеля. У самой реки, на левом фланге против римской конницы он поставил конницу иберов и галлов, вслед за ними половину тяжеловооруженной ливийской пехоты, за нею пехоту иберов и галлов, а подле них другую половину ливийцев. Правый фланг заняла нумидийская конница.

Построив всю рать в одну прямую линию, Ганнибал выдвинул вперед стоявших в центре иберов и галлов; к ним присоединил он остальное войско таким образом, что получалась кривая линия на подобие полумесяца. Этим он желал достигнуть того, чтобы ливийцы прикрывали собою сражающихся, а иберы и галлы первыми вступили в битву.

Ливийцы вооружены были по-римски; всех их снабдил Ганнибал тем вооружением, какое было взято в предшествовавших битвах. Щиты иберов и галлов были сходны между собою по форме, а мечи тех и других сильно разнились: иберийским мечом одинаково удобно колоть и рубить, тогда как галльским можно только рубить. Галлы были обнажены по пояс, а иберы одеты были в короткие туники, отделанные пурпуром, что придавало воинам необычайный и внушительный вид.

Всей конницы у карфагенян было до десяти тысяч, а пехоты вместе с галлами немного больше сорока тысяч. Правым флангом римлян командовал Эмилий, левым Гай, центр занимали консулы предшествующего года, Марк и Гней. У карфагенян левое крыло занимал Гасдрубал, правое Ганнон, в центре находился сам Ганнибал вместе с братом Магоном. Так как римское войско обращено было к югу, а карфагенское к северу, то восходящее солнце не мешало ни одному из них.

Когда произошла первая схватка между передовыми войсками, легкие отряды вначале сражались с равным успехом; но с приближением к римлянам иберийской и галльской конницы с левого фланга карфагенян завязалась жестокая битва по способу варваров. Не наблюдался более обычный порядок сражения, по которому отступление сменяется новым нападением; сражающиеся, раз кинулись друг на друга и спешились, дрались один на один. Наконец легкие отряды карфагенян одолели; хотя все римляне сражались отважно и стойко, но очень многие из них были убиты в самой схватке, а остальных неприятель погнал вдоль реки, рубил и избивал беспощадно. Тогда легковооруженных заступили пешие войска, и они ударили друг на друга. Некоторое время ряды иберов и галлов выдерживали бой и храбро сражались с римлянами; но затем, подавляемые тяжелой массой легионов, они подались и начали отступать назад. Римские манипулы стремительно преследовали врага, без труда разорвали неприятельскую линию, потому что строй галлов имел незначительную глубину между тем, как римляне столпились с флангов к центру, где шла битва. Дело в том, что у карфагенян фланги и центр вступили в битву не разом, центр раньше флангов, ибо иберы и галлы, выстроенные в виде полумесяца, выпуклою стороною обращенного к неприятелям, выступали далеко вперед от флангов. В погоне за отступающими римляне теснились к центру, туда, где подавался неприятель, и прошли так далеко вперед, что с обеих сторон очутились между тяжеловооруженными ливийцами, находившимися на флангах. Ливийцы правого фланга сделали поворот влево и, стали наступать против неприятеля как и левое крыло ливийцев, сделавшее такой же оборот направо. Вышло так, как и рассчитывал Ганнибал: в стремительной погоне за галлами римляне кругом отрезаны были ливийцами. Не имея более возможности вести сражение по всей линии, римляне в одиночку и отдельными манипулами дрались с неприятелями, теснившими их с боков.