Гангутское сражение. Морская сила - Страница 88

Еще раз продумывал предстоящую высадку на берега Швеции. Сейчас у него на галерах 5 тысяч войск, берегом двигаются казачьи полки. Вот-вот двинется корпус Шереметева из Шверина. Основа всего десанта — русские полки. Но что-то стали темнить англичане, да и датчане мельтешат, никакого пока нет прояснения…

Ход мыслей повернулся в другую сторону. Впервые за пятнадцать лет к Петру поступили сведения, что брат Карл склоняется начать переговоры о мире. Из Парижа Конон Зотов пишет, что испанский посол, князь Челламаре, искренне заверил его в стремлении Карла к миру, а сам князь готов быть посредником.

Он, царь, давно был готов к окончанию войны. Цели достигнуты, Россия пробилась к морю, крепко оседлала берега Балтики. Но можно ли доверять взбалмошному брату Карлу?

При входе на Копенгагенский рейд сердце Петра переполнилось радостью. Десять русских вымпелов теребил летний ветерок на мачтах линейных кораблей.

Капитан-командор Шелтинг рапортовал о состоянии эскадры:

— Отряд капитан-командора Бредаля в полном порядке. Купленные в Англии корабли готовы выйти в море, но припасов нет в полной мере.

Лучший корабль на рейде, «Девоншир» капитана Сенявина.

Петр лично обходил корабли эскадры, дотошно осматривал последние «приемыши», купленные Салтыковым в Англии, корабли, построенные в Архангельске.

Не успел осмотреть все корабли, как на рейде показалась англо-голландская эскадра из 19 вымпелов под флагом старого знакомца, адмирала Норриса. Не захотели оставаться в стороне и датчане. В своей родной гавани нет ни одного вымпела!

Правда, датский флот совершал рейд к берегам Норвегии, где начал боевые действия шведский король. Но вот появился их флагман генерал-адмирал Гульденлев, а за ним следовала и датская эскадра.

Радости Петра не было конца, когда у входа на рейд показались вымпелы эскадры Питера Сиверса. Наконец-то царь поднял свой вице-адмиральский флаг на любимце «Ингерманланде».

Вечернюю зорю с заходом солнца первыми заиграли на русском флагмане. «Ингерманланд» словно бы задал тон. В ту же минуту запели трубачи англичан, голландцев, датчан…

Впервые русская эскадра пребывала в европейских водах на равных с морскими державами.

Казалось, что наступает решительный момент. Все готово для десанта. Восемь десятков вымпелов союзников надежно закроют доступ в проливы шведам. Правда, датчане до сих пор не выслали транспорты в Росток за дивизией Репнина.

При встрече датский генерал-адмирал начал что-то бормотать об отставших датских судах у берегов Норвегии. Датский король заговорил о том, что сначала надо собрать урожай, чтобы солдатские сапоги не вытоптали поля.

Петр не терпел бездействия. Вызвал Шелтинга:

— Готовь три шнявы, пойду пошарю вдоль швецких берегов. Надобно присмотреться, где диверсию совершить.

— Господин вице-адмирал, какие корабли будут вас сопровождать? — спросил Шелтинг.

— Какие такие корабли, — рассердился Петр, — шнявы быстры на ходу, ежели что, борзо уйдем.

На «Принцессе» Петр обошел шведский берег, в подзорную трубу внимательно осматривал побережье. Видимо, Карл готовился к отражению десанта. Шведы возводили укрепления, везли пушки, всюду белели палатки для войск.

«Брат Карл подумывает о мире, а готовится к бою», — меряя взглядом оборонительные сооружения на шведском берегу, размышлял царь.

У входа на рейде скопище купеческих судов поражало размахом. Более сотни английских, голландских, датских, немецких шхун, бригов, транспортов насчитал Петр.

— Что так много? — спросил он у командира «Принцессы».

— Сказывают, купцы не решаются плыть без охраны. Опасаются шведов. Ждут конвоя.

«А чем мы хуже аглицких, да голландских? — пришла мысль в голову царя. — А ежели нам в конвой подрядиться? Заодно и эскадра наша экзерцицею займется».

Вернувшись на «Ингерманланд», Петр послал Шелтинга к иноземным адмиралам.

— Поезжай к Норрису, датчанам и голландцам. Выспроси у них: лето на исходе, когда мыслят конвой для купцов определить. Эскадре было бы нелишне выйти с ними в море. Дремлют нашенские матросы и капитаны.

Два дня обходил Шелтинг союзных флагманов.

— Флагманы ихние сами встревожены. Пора каравану идти в море, да никак не определятся со старшинством, — навеселе доложил царю капитан-командор.

— Што так? — недоумевал Петр.

— Море требует порядка. Один верховод быть должен. Вдруг со шведами столкнутся. Норрис в адмиралах ходит, датчанин, генерал-адмирал, постарше. Британец уперся, не желает подчиняться своему бывшему недругу.

— Ну так что же они не поладят? — сердился Петр.

— Я их помирил, господин вице-адмирал.

— Коим образом?

— Когда я Норрису высказал ваше пожелание совместно идти в море, он сам сразу сказал: «Русский государь всех нас старше, ему и быть за флагмана»…

5 августа 1716 года десятки кораблей союзников по сигналу с «Ингерманланда» начали сниматься с якорей и выходить на внешний рейд. Датчане почему-то замешкались. Видимо, еще не решились вступить под команду русского вице-адмирала. Быть может, и король Дании, Фредерик, был в нерешительности. Такие события история отмечает в своих скрижалях.

Через три дня генерал-адмирал Гульденлев занял место в кильватере. Шестьдесят вымпелов повел в море вице-адмирал Петр Михайлов. За эскадрами пристроились разношерстными группами сотни купеческих судов.

Армада двинулась к острову Борнхольм. У северной оконечности шведского острова по сигналу флагмана все стали на якоря. Петр выслал русские крейсера на разведку к шведским берегам.

— Вплоть до Карлскроны море чисто, — доложил Наум Сенявин, — шведы укрылись в базе — видимо, чуют, на чьей стороне сила.

По договоренности купеческие суда под прикрытием части конвоя двинулись в русские порты.

Без малого десять дней командовал объединенной эскадрой русский царь. Событие неординарное — запечатлелось на двухсторонней медали. Профиль царя с одной стороны. Четыре флага — английский, голландский, датский, русский — и надпись «Владычествую четырьмя. При Борнхольме» — с другой.

Спустив царский штандарт, Петр с русской эскадрой ушел от Борнхольма к Штральзунду — поторопить датчан: близилась осень, непогода, шторма, но армия Шереметева еще ожидала транспорты из Копенгагена. Только в первых числах сентября русский корпус перевезли на датскую землю.

Умышленно или по нерасторопности, но союзники день за днем откладывали высадку десанта.

— Бог ведает, что за мученье с ними, — изливал царь душу Апраксину, — самое надобное время упускают и как будто чужое дело делают.

Генерал-адмирал целый месяц ожидал датчан в Або. Понял, что помощи ждать неоткуда, и распорядился готовить набег против шведского берега на свой страх и риск.

— Пойдете к Аландам, оттуда к стокгольмским шхерам. Ежели шведов не окажется в море, учините диверсию, наведите страху на шведа.

В этот раз неприятель, наученный печальным опытом у Гангута, оберегал подступы к столице. Сказалось и присутствие твердой руки в королевстве. Карл жестко спрашивал за промахи. К тому же и море осерчало не по времени. Диверсия не удалась, но шведы уяснили: русские моряки их берега в покое не оставят. Добро, что на этот раз обошлось почти без потерь, о чем поведал журнал генерал-адмирала.