Гамбит Тэкеши-Они (СИ) - Страница 6

– Присядьте, – предложил старик, указав на шаткий венский стул.

Сам он опустился в кресло напротив. В его движениях сквозила претензия на величественность, но весь его вид и нелепая фигура могли вызвать лишь смех. Семён, однако, оставался серьёзен.

Усевшись за стол, он молча поглядел на старика, придав лицу выражение сокрушённое, почти отчаявшееся – Семён репетировал не один день.

– Что вас привело ко мне? – поинтересовался старик, нетерпеливо постукивая сухими пальцами по подлокотникам.

В огромном кресле-крылатке он казался совсем крошечным.

– То же, что и в прошлый раз, Карл Иоганнович, – Семён горестно покивал. – Опять, стерва, меня бросила.

– Маргарита? – вопросил старик и зашёлся кашлем.

Дождавшись, пока приступ пройдёт, Семён ответил:

– Она, тварь! Ненавижу грязную шлюху! Но люблю, понимаете?!

– А как обстояли дела в течение той недели, что прошла после вашего последнего визита, любезный? – поинтересовался старик.

Семён пожал плечами.

– Да, в общем-то, никак. То мирились, то опять она принималась меня доставать, – врал он самозабвенно, глядя в чёрные маслянистые глаза. – Сука она, Карл Иоганнович, вот и всё! Шалава! Ей хочется, чтобы я за ней бегал, а сама изображает королеву, – Семён чувствовал, что его понесло, но считал, что так даже лучше: эмоциональность добавит рассказу достоверности. Впрочем, особенно притворяться и не требовалось – за основу он взял историю собственных, правда, очень старых отношений. – Извести меня хочет, тряпкой сделать, размазнёй! А я мужик! Не подкаблучник какой-нибудь и становиться им не собираюсь!

– Вы воспользовались тем, что я вам дал? – голос у старика был высокий и скрипучий, временами его прерывал грудной кашель, но было заметно, что Карл Иоганнович привык следить за построением фраз.

Семён тщательно изучил биографию объекта – то, что было доступно. Яков Фрельман снабдил его довольно подробными сведениями о жизни колдуна. Когда-то Карл Иоганнович учился в Политехническом, затем перешёл на философский факультет университета, где изучал историю религий. Писал работу о мистической составляющей в культуре малоазиатских народов. Предположительно в тот же период обнаружил у себя способности к магии. После окончания учёбы преподавал, но недолго. Его инициировал Мордвинов в начале семидесятых. Получив доступ к Стиксу, Карл Иоганнович много работал на благо своего ордена, но затем выкупился и открыл своё дело – стал чёрным магом и принимал по большей части одиноких женщин, у которых не складывалась личная жизнь. Любой сказал бы, что он зарыл свой талант в землю, но, судя по всему, Карл Иоганнович считал иначе. Во всяком случае, ничего изменить в своей жизни он не пытался.

Единственным ярким и даже судьбоносным эпизодом в его биографии в последние годы стала поездка с археологической экспедицией в Израиль, где он участвовал в раскопках. Его интересовала тема Навуходоносора, и по возвращении он даже издал небольшую монографию, посвящённую истории его карательных походов. Именно тогда он, очевидно, заполучил то, что стало причиной столь пристального интереса к его персоне Якова Фрельмана.

– Ну, так как? – проскрипел колдун, поглядывая на гостя из-под кустистых бровей.

– Да, ясное дело, – кивнул Семён. – На следующий же день сделал всё, как вы сказали.

На самом деле он вылил приворотное зелье в раковину, едва вернулся домой – снадобья, изготовляемые врагами Господа, вызывали у Семёна омерзение. Если бы не дело, порученное Фрельманом, убийца, скорее всего, включил бы колдуна в список своих жертв – даже без санкции Инквизиции.

– И что, не помогло? – в голосе старика послышалось недоверие, из чего Семён сделал вывод, что зелье было настоящим.

Его едва не передёрнуло от отвращения. А ведь сколько людей следовали предписаниям колдуна и заставляли своих избранников влюбляться, нарушая тем самым Божий замысел. Семён считал, что такие вещи нельзя оставлять безнаказанными.

– Не помогло! – ответил он излишне резко, о чём тут же пожалел: всегда нужно держать себя в руках.

Он – лишь орудие, а не судья. Смиряющий гордыню да войдёт в Царствие Небесное.

Колдун поёрзал в кресле, поправил рукой шарф, пожевал большими мокрыми губами.

– Значит, она отказалась дать вам… м-м… второй шанс?

– Точно, – кивнул Семён. – И вообще давать отказалась. Послала ко всем чертям. Сказала, что завтра свалит к своей мамочке – между нами говоря, той ещё стерве – а потом пришлёт кого-нибудь забрать свои вещички, – Семён презрительно фыркнул. – Будто я не понимаю, кого! Этого своего Жорочку ненаглядного. Не удивлюсь, если она с ним и трахается. То-то, во всяком случае, точно спит и видит, как бы ей засадить поглубже. Как только представится возможность, он этой шалаве мигом палок накидает. А она и рада будет!

– Мы ведь с вами в прошлый раз уже выяснили, что это не так, – сказал Карл Иоганнович. – Никакого Георгия в вашей жизни нет. Я не видел его линии, пересекающей вашу.

– Ну, вы и женщины никакой не увидели, – усмехнулся Семён. – Что ж мне, Маргошка привиделась во сне что ли?

– Да, это странно, – проскрипел, закашлявшись, старик. – Очень странно. Я в подобных вещах не ошибаюсь, знаете ли.

– И на старуху бывает проруха.

Колдун обиженно засопел.

– Ну, так как? – поспешил перевести разговор со скользкой темы Семён, – Что мне теперь делать-то?

– Надо подумать, – проговорил старик.

– Давайте, Карл Иоганнович, голубчик, давайте, – кивнул Семён с мольбой в голосе, – Нет мне житья без этой дряни! А если она с другим кем снюхается... На одного вас надеюсь!

– Не волнуйтесь так, друг мой, – проговорил колдун, пожевав губами. – Я вам обязательно помогу. Вот только… никак не могу понять, почему ваша Маргарита не отражается в моём… шаре, – закончил он, даже не взглянув на стеклянную сферу на столе.

Семён сдержал улыбку: он прекрасно понимал, что старику не нужны никакие приспособления, и все эти карты, шары и прочее находилось в комнате только для антуража и создания соответствующей атмосферы. Карл Иоганнович, конечно, едва ли практиковался в высоком колдовстве, но пользоваться Стиксом ему приходилось, а тот ошибаться не может. Конечно, Семён рисковал, придя к старику с вымышленной историей, но он рассчитывал, что Карл Иоганнович спишет всё на то, что потерял сноровку.

– Вот, что вам нужно сделать, – сказал старик, поднимаясь. – Сейчас я дам вам ещё одну вещь, очень мощную. Положите её Маргарите под подушку, а я уж ночью поворожу. К утру она даже не подумает вас покинуть.

Семён скептически хмыкнул – мол, обещали уже, Карл Иоганнович.

Старик сделал вид, что ничего не заметил, и отправился в соседнюю комнату, отделённую занавеской. Семён ведь обратился в слух. Вот колдун остановился, и зазвенели ключи, затем раздались шаркающие шаги и скрежет железа о железо – Карл Иоганнович вставлял ключ в скважину. Потом на несколько секунд воцарилась тишина. Должно быть, старик выбирал нужный артефакт.

Когда Карл Иоганнович вошёл в гостиную, держа в руке медальон из тёмного металла, Семён поднялся на ноги.

– Вот, берите, любезный, – проскрипел старик, вручая артефакт гостю.

Семён с трудом заставил себя взять в руки медальон – боялся оскверниться.

– Не забудьте: под подушку и так, чтобы не нашла. Можно под матрас – главное, на уровне головы.

Семён кивнул, изображая внимательность.

– Ну, а ночью я уж поворожу, – повторил колдун, глядя на гостя снизу вверх.

– Спасибо, Карл Иоганнович, – кивнул Семён с энтузиазмом. – Непременно сделаю, – он полез в карман и достал мятую пятихатку. – Вот, – он положил деньги на стол.

– Благодарю, любезный, – проговорил старик, даже не взглянув на банкноту. – А то лучше б бросили вы свою Маргариту да нашли женщину получше, – добавил он вдруг.

Семён от неожиданности даже растерялся.

– Не могу, – сказал он, собравшись. – Люблю я её.

– Что ж, тогда желаю удачи.

– До свидания, – Семён направился к выходу.