Галстук с тугим узлом - Страница 5

– Вы ему этой выходкой здорово помешаете в сложной и кропотливой работе на международной арене. Вы знаете, что ваша страна активно участвует в деятельности ООН и Организации американских государств? А за скандал с иностранным дипломатом, которого вы хотели обыскать и у которого вы отобрали паспорт, вашу страну могут лишить права голоса в этих организациях. Вашу страну могут лишить права голоса в Межамериканском суде по правам человека и Институте Мира и во многих других международных организациях, связанных с правами человека и демократией. Президент вам в ноги поклонится и повысит вас в звании, потому что вы один окажете ему такую скверную услугу.

– А если у меня есть серьезные основания…

– То по положению о пограничной службе вы обязаны уведомить об этом свое руководство и пригласить советского консула. И только потом, с согласия обеих официальных сторон, вы осмотрите мои вещи, обыщете меня и сделаете все, о чем договоритесь. Но не раньше! Мой паспорт, офицер!

Сергеев протянул руку, глядя в глаза пограничнику со снисходительной улыбкой. Сейчас решалось все. Произойдет ли подготовленная провокация против советского дипломата, или этот человек откажется участвовать в международном скандале. Ведь его убедили, что скандала не будет. Наверняка его в этом убедили.

– Верните паспорт, офицер, – покачал головой Станислав. – Поверьте, что те деньги, которые вам пообещал тот господин в костюме, не спасут вашу семью от нищеты. И не спасут вашего начальника от военного трибунала. А я забуду ваше лицо!

С этими последними словами Сергеев весело подмигнул пограничнику, продолжая держать руку в ожидании своего дипломатического паспорта. Пограничник, не глядя, выдернул паспорт Сергеева из руки своего помощника, сунул его дипломату и, резко козырнув, прошел к следующему купе.

Американец к этому моменту исчез, и Сергеев не смог разглядеть его в окно на перроне. Ну вот! А ведь они хотели что-то найти у меня. Просто обыск привел бы к дипломатическому скандалу. Любое необоснованное насилие под выдуманным предлогом никого из местных деятелей не спасло бы от санкций сверху. Тогда что могло означать все произошедшее здесь? Они знали, что найдут у меня нечто!

А я хорошо просчитал этого пограничника. Он спасовал, когда я надавил на здравый смысл. Его просто уговорили. И уговорили на скорую руку. Наверное, тот американец очень торопился, у него не было времени все хорошо подготовить. Значит, о моем приезде узнали случайно и только недавно. Кто же он такой? Заметная сутулость, активное движение локтями при ходьбе, чуть выворачивает ступни. У него просто слишком большой размер ноги для его роста. Стоп, стоп, стоп. Что-то тогда прозвучало, когда мы смотрели эти ролики? Нет выправки! У него не военная выправка, выправка не майорская…

Сергеев не столько услышал, сколько почувствовал, что рядом с ним остановился человек. Женщина. Ни запаха духов, ни косметики, но уж слишком сильный запах солнца и моря. Так пахнут женские волосы, когда они длинные и густые, успел подумать Станислав и повернул голову.

Он узнал ее сразу. Как будто и не было этих десяти лет. Только под глазами еле заметные морщинки и складки возле упрямо сжатых губ. А волосы… волосы все те же. Непослушные, густые. И отбрасывает она их назад все тем же движением головы.

– Наташка, – тихо произнес Станислав и чуть улыбнулся.

– Стас, зайдем к тебе, – тихо заговорила женщина. – Это очень важно.

– Заходи, – Сергеев посторонился и пропустил ее в купе.

Наташа вошла, бегло осмотрелась и села на диван. Сергеев опустился напротив. Смотреть на девушку, в которую он был влюблен десять лет назад и которую вновь неожиданно увидел, было приятно. Теплое щемящее чувство волновало грудь, но тревога от того, что Наташа Цветкова сейчас с ним в одном вагоне поезда, следующего в столицу Никарагуа, не отпускала.

– Ты на дипломатической работе? – спросил он, продолжая мягко улыбаться.

– Стас… да! – Наташа дернула головой, как она обычно поправляла волосы, и громко зашептала: – Тот мужчина в светлом летнем костюме, видел его? Он стоял за спинами пограничников. А до этого он что-то втолковывал их начальнику на перроне.

– Я знаю, Наташа, я видел, – кивнул Сергеев.

– Стас, я просто не могла тебя предупредить. Я не придала этому значения, а когда увидела его на перроне, а потом возле твоего купе, то поняла.

– Да что произошло? Расскажи.

– Пару часов назад он заходил в твое купе, – Наташа обвела рукой помещение, потом ухватилась рукой за диван, когда вагон мягко дернулся от толчка локомотива. – Я думала, что он с тобой, или знакомый, или… ну, из наших, что ли. А теперь поняла, что не зря. В его руке сначала был небольшой сверток, а когда он вышел, то свертка не было. Стас, кто этот человек?

– Наташенька, ты правда работаешь в нашем ведомстве? – попытался улыбнуться Сергеев, но девушка резко оборвала его:

– Да в нашем, в нашем! Что ты как ребенок, Стас. Я тебе о серьезном деле говорю. Я еду поступать в распоряжение советника по культуре Олега Ивановича Родионова. Тебя я увидела в поезде случайно, но решила не подходить. Для конспирации не хотела светиться рядом с тобой, потому что у меня нет дипломатического паспорта. И я не знала, с какой миссией едешь ты. Ну, ты меня понимаешь…

Сергеев кивнул. То, что Наташа знала Родионова, было доказательством, что она «в теме». Родионов был сотрудником Первого управления КГБ, только Наташа об этом, видимо, не знала, иначе не стала бы называть его фамилию вслух, да еще в поезде. И ехала она, видимо, действительно по делам культурного обмена между странами. Он вздохнул, на всякий случай похлопал себя по карманам пиджака, хотя был уверен, что в них нет ничего постороннего. Потом открыл свой кейс. Сверток лежал под свернутой белой рубашкой и папкой с бумагами. Обычный полиэтиленовый пакет, в котором виднелась пачка американских долларов, завернутая в обычную почтовую бумагу, исписанную мелким неровным почерком. Текст был написан по-английски.

– Вот он! – обрадовалась Наташа и потянула руку к пакету.

– Тихо, тихо, – остановил ее Станислав. – Не вздумай даже прикасаться. Наших пальцев там быть не должно. Мы с тобой его не видели и не слышали. Посмотрим в посольстве со специалистами.

– А если по дороге снова кто-то попытается устроить провокацию и досмотреть тебя?

– Я думаю, что мы не дадим им такой возможности. Да и не станут они снова пытаться. И так чуть не вляпались в скандал. Меня будет встречать посольская машина.

– О-о, ты величина! – наконец улыбнулась Цветкова.

– Да какая там величина, – Стас махнул рукой. – Просто обычный специальный представитель МИДа с узким кругом полномочий. А встречать меня положено потому, что у меня дипломатический паспорт. Таков порядок. А ты по каким делам сюда? Если не секрет, конечно?

Наташа посмотрела на Сергеева и улыбнулась той улыбкой, которую он так любил в студенческие годы, когда они гуляли по Александровскому саду. Как будто и не было этих десяти лет.

– А я замужем, Стас, – как-то уж очень виновато сказал Наташа.

Олег Иванович Родионов представился советником по культуре. Он встретил Сергеева, как только тот вышел из машины и вошел в холл посольства. Станислав поглядывал на этого полнеющего и лысеющего мужчину с ласковыми глазами и вкрадчивым голосом и проникался к нему уважением все больше и больше. Родионова ему назвали еще в Москве как сотрудника КГБ, который работал в Никарагуа под прикрытием дипломатического статуса уже восемь лет. Весь кризис он тащил на своих плечах почти с самого начала, работал с агентурой, добывал оперативную информацию, которая была так нужна нашим дипломатам, чтобы ориентироваться в этом послереволюционном хаосе, неизбежном для любой страны, когда там происходит переворот, после которого разгорается гражданская война. Фактически, если опускать дипломатические нюансы и теоретические политологические выкладки, в Никарагуа шла самая настоящая гражданская война, только без линии фронта, тяжелой артиллерии и бомбежек.