Галерея призраков - Страница 10

Итак, к концу нашей истории мисс Эммелин и ее кот Томас вернулись в привычное окружение своего уютного родного дома, а миссис Бишоп… Честно признаться, даже не знаю, что сказать о миссис Бишоп. Дело в том, что воздушные путешествия, начавшись для нее когда-то как безобидное хобби, постепенно превратились в нечто большее. Ее служанки шептались между собой, что несколько раз слышали какие-то таинственные звуки и видели смутные очертания загадочных существ, сопровождавших их хозяйку, а в последнее время она стала пропадать неделями, а то и дольше. Однажды прохладным осенним вечером, когда две дамы в очередной раз совершали облет озера, мисс Эммелин испытала тревожное ощущение, что они не одни. Характерно и то, что миссис Бишоп стала все реже посещать регулярные Встречи подружек, а ее скамья в церкви на воскресных службах все чаще остается пустой. Но выводы делайте сами. Мне кажется — и того же мнения придерживается мисс Эммелин, — что в этой ситуации мы вряд ли способны что-либо изменить.

Едва они вышли из зарослей густого леса, как индеец резко остановился, а Гримвуд, нанявший его проводником, молча приблизился и встал рядом, зачарованно глядя на поросшую девственной растительностью долину, раскинувшуюся перед ними во всем своем великолепии. Оперевшись на ружья, мужчины с восхищением рассматривали неожиданно возникший перед ними пейзаж, утбпавший в золотых лучах заходившего солнца.

— Мы разбивать лагерь здесь, — решительно сказал Тушали, внимательно оглядев окрестности. — Завтра мы делать план.

По-английски говорил он замечательно. В его тоне явно были слышны властные, авторитарные нотки, но Гримвуд решил не обращать на них внимания и отнести на счет торжественности момента. Все следы, встречавшиеся им на протяжении последних двух дней, и особенно один из них, самый важный, вели к этой затерянной в чаще долине, обещая захватывающую и необычную охоту.

— Именно так, — ответил он таким тоном, как будто отдавал приказ, — можешь приступать к разведению костра. — И, присев на поваленный ствол дерева, снял охотничьи сапоги, чтобы дать, наконец, отдых натруженным ногам, стонавшим после долгого дня, целиком проведенного в изнурительном выслеживании лося. Хотя при обычных обстоятельствах Гримвуду было вполне по силам идти еще час или даже два, сегодня он не прочь был заночевать здесь. На последнем отрезке марша на него навалилась усталость, руки начали дрожать, притупилась острота зрения, и он уже не был уверен, что способен пустить пулю точно в цель. А промахнуться во второй раз он не мог себе позволить.

Три недели назад Гримвуд, его друг канадец Айрдейл и два их проводника отправились на поиски гигантского лося, который, по уверениям индейцев, обитал в районе Снежной реки. Вскоре они убедились, что рассказы проводников не были выдумкой — об этом говорило невиданное обилие следов, кроме того, каждый день им попадались прекрасные экземпляры животных… Редко можно было встретить такие изумительные рога, но охотники жаждали еще большего и потому не торопились. Поднявшись в двух девятифутовых каноэ вверх по реке к цепочке маленьких озер, разбросанных у ее истока, они разделились на две группы и три дня безуспешно искали гигантского зверя, который, по мнению индейцев, бродил где-то совсем неподалеку. Охватившее их возбуждение было велико, предвкушение удачной охоты вытесняло все остальные мысли. Накануне их расставания Айрдейл подстрелил самого крупного в своей жизни лося, размеры головы которого превышали все мыслимые пределы. Гримвуд целиком находился во власти всепоглощающего охотничьего азарта. Кровь так и кипела в его жилах, заставляя забыть о покое. Он хотел убивать. Казалось, в этом был для него главный смысл охоты.

На четвертый день выслеживания лося они наткнулись на гигантские следы. Измерив их и определив длину шага, Гримвуд едва смог справиться с нахлынувшим на него возбуждением. Тушали внимательно рассматривал следы несколько минут.

— Это самый большой лось в мире, — с расстановкой проговорил он, и какое-то новое выражение появилось на его непроницаемом лице.

Они преследовали его до самого заката, но так и не смогли догнать великана, очевидно, прекрасно знакомого с болотистой местностью, густо поросшей ивняком и подлеском. И он не чувствовал настигавшей его погони. С рассветом они снова тронулись в путь. Ближе к вечеру на второй день преследования Гримвуд неожиданно для самого себя заметил огромное животное, на мгновение мелькнувшее в чаще ивового кустарника. От одного вида его непостижимо огромных рогов у охотника закружилась голова и дробно заколотилось готовое выскочить из груди сердце. Он прицелился и выстрелил. Но лось, вместо того чтобы метнуться в чащу, круша все на своем пути, неторопливо скрылся в густом кустарнике, и мягкий топот его тяжелых копыт постепенно стих вдали. Гримвуд промахнулся; в лучшем случае, он только ранил зверя.

Они разбили лагерь, а на следующий день, оставив каноэ, пошли по громадному следу. Кое-где им встречалась кровь, но было ее совсем немного. Пуля Гримвуда, вероятно, всего лишь поцарапала лося. Марш по болотистой местности был изнурительным и выматывающим. К вечеру, когда они уже окончательно выбились из сил, след вывел их на границу огромной долины, у которой они теперь стояли, зачарованно глядя на раскинувшуюся перед ними красоту. Именно туда, вниз, и спустился гигантский лось. Там он, наверное, считает себя в безопасности. Гримвуд согласился с мнением индейца. Они останутся, здесь на ночь, а на рассвете возобновят охоту на «самого большого — в мире лося».

Они уже поужинали, и маленький костер все тусклее мигал багровыми головешками, когда Гримвуд вдруг осознал, что индеец ведет себя необычно. Трудно сказать, что именно привлекло к себе его внимание. Он был человеком не слишком проницательным и довольно толстокожим — что-то должно было нарушить его комфорт, помешать ему испытывать постоянное чувство довольства собой и жизнью, чтобы он обратил на это внимание. Кто-либо другой давно бы уже заметил перемены в поведении краснокожего. Тушали развел костер, поджарил мясо, заварил чай, приготовил одеяла для себя и хозяина. — и все это проделал в полном молчании. Он не произнес ни слова за последние полтора часа, а если говорить точнее, то с того самого момента, как увидел эту долину. И его наниматель наконец обратил внимание на непривычную молчаливость индейца только по той причине, что любил после еды послушать его рассказы о лесе и охотничьи байки.

— Эй, устал, что ли? — сказал Гримвуд, глядя через костер на смуглое лицо. Его оскорбило, что индеец не развлекает его беседой. Он сам чувствовал себя совершенно вымотанным и оттого раздражался еще больше, хотя и без того славился отнюдь не мягким характером.

— Ну, ты, язык проглотил? — прорычал Гримвуд, с ненавистью уставившись на серьезное и невозмутимое лицо проводника. Загадочный и торжественный взгляд Тушали слегка действовал ему на нервы. — Говори же, ты! — возмущенно воскликнул он. — В чем дело?

И только теперь англичанин осознал, что им действительно есть о чем поговорить. Это открытие, учитывая его теперешнее состояние, разозлило его еще больше. Тушали хмуро смотрел на него, но не отвечал. Пауза растянулась на несколько минут. Затем индеец повернул голову в сторону, как будто прислушиваясь к чему-то. Гримвуд пристально наблюдал за ним, чувствуя, как закипает в нем ярость.

Но то, как краснокожий повернул голову, не шелохнув при этом ни одним мускулом напряженного тела, заставило Гримвуда тревожно вздрогнуть и испытать неведомое ему прежде ощущение — он явственно почувствовал, как вся кожа его покрылась мурашками. Ему показалось, что вся его нервная система затрепетала, заставляя его насторожиться. Ему это очень не понравилось. Доселе незнакомые эмоции озадачили его.

— Скажи что-нибудь, я приказываю! — угрожающе проговорил он, повысив голос. Он весь подобрался и наклонился к костру. — Говори же!