Галапагосы - Страница 35

Еще одним видом, которому Галапагосский архипелаг едва не устроил экзамен на выживание, стали омары, доставленные из штата Мэн. До того, как «Bahia de Darwin» была разграблена, две сотни этих существ находились в подпитываемых воздухом баках с морской водой, установленных в трюме судна.

Воды, омывавшие Санта Росалию, были для них достаточно прохладны, но, пожалуй чересчур глубоки. Как бы то ни было, их отличало одно важное свойство: как и люди, они в случае необходимости могли питаться практически чем угодно.

Капитан фон Кляйст, будучи в уже преклонном возрасте, как-то припомнил этих омаров, сидевших в баках. Чем старее он становился, тем живее вспоминались ему события далекого прошлого. И однажды вечером, после ужина он развлекал Акико, пушистую дочь Хисако Хирогуши, выдуманной им фантастической историей, фабула которой сводилась к тому, что мэнские омары благополучно добрались до островов и спустя миллион лет (то есть как бы в наши дни) стали господствующим животным видом на планете, построив свои города с театрами, больницами, общественным транспортом и тому подобным. Лобстеры в его рассказе играли на скрипках, расследовали убийства, выполняли микрохирургические операции, вступали в клубы книголюбов и так далее.

Мораль повествования заключалась в том, что омары, делая то же самое, чем занимались в свое время люди, так же приводили все в состояние полного хаоса. И все, чего они желали бы, – это вновь стать обычными омарами, в особенности учитывая, что на свете больше не оставалось людей, которые норовили бы сварить их живьем.

Прежде им приходилось жаловаться в основном лишь на одно: что их варили живьем. Теперь же, лишь потому, что они не захотели, чтобы их и впредь варили живьем, им приходилось содержать симфонические оркестры и так далее, и тому подобное. Рассказчиком в придуманной капитаном истории были низкооплачиваемый второй французский рожок Омарвильского симфонического оркестра, чья жена только что ушла от него к хоккеисту.

Сочиняя эту историю, он понятия не имел, что человечество в других местах находится на грани вымирания и все меньше способно оказывать сопротивление другим животным видам – имейся у тех предпосылки занять на планете главенствующее положение. Ни капитану, ни кому бы то ни было еще на Санта Росалии не суждено было этого узнать. При этом я говорю лишь о преобладании одних животных макроформ над другими. По правде же говоря, победителями на планете всегда оставались микроорганизмы. В бесчисленных сражениях между Давидами и Голиафами был ли хоть один случай, когда победил Голиаф?

На уровне же крупных существ – видимых глазу борцов за выживание – омары явно были не лучшими претендентами на то, чтобы стать столь изощренно созидательным и разрушительным началом, как люди. Сделай, однако, капитан главным героем своей едкой притчи не омаров, а осьминогов – все звучало бы не так уж смехотворно. В те времена, как и ныне, эти скользкие твари обладали высокоразвитым интеллектом, основной функцией которого было управление многоцелевыми конечностями осьминогов. В этом смысле, как можно предположить, они были до известной степени схожи с человеческими существами, которым приходилось управлять своими руками. Вероятно, с помощью рук и мозгов они умели не только ловить рыбу.

Но хотел бы я посмотреть на осьминога, да и на вообще любое животное, которое не было бы настолько удовлетворено своим времяпрепровождением на земле в качестве добытчика пищи, чтобы не помышлять с неограниченными алчностью и амбициями об экспериментах, которыми занималось человечество.

Что до возможности для человечества повернуть вспять и начать снова пользоваться инструментами, строить дома, играть на музыкальных инструментах и тому подобное: им пришлось бы ныне делать это при помощи клювов. Ибо руки их превратились в плавники, и кости ладоней, заключенные в них, утратили былую подвижность. Каждый из двух плавников украшен теперь пятью чисто декоративными отростками, привлекательными для представителей противоположного пола в брачный период, – кончиками ушедших внутрь пальцев. Те участки человеческого мозга, которые прежде управляли их руками, попросту перестали существовать, так что вмещающие этот мозг черепа стали гораздо более обтекаемыми. Чем обтекаемее череп – тем более удачливым рыболовом является человек.

Если люди теперь умеют плавать столь же быстро и заплывать так же далеко, как тюлени, то, спрашивается, что мешает им добраться обратно на материк, откуда приплыли их предки? Ответ: ничего.

Многие уже пытались или еще попытаются это сделать в периоды дефицита рыбы и перенаселенности островов. Но бактерия, поедающая человеческие яйца, неизменно ожидает их там.

Вот какой конец уготован одержимым тягой к странствиям.

Опять же – тут так спокойно, что с чего бы кому-то захотелось жить на материке? Каждый из островов архипелага превратился в идеальное место для воспитания детей: покачивающие листьями кокосовые пальмы, просторные белоснежные пляжи, прозрачные голубые лагуны.

И все люди ныне так невинны и спокойны – и все потому, что эволюция избавила их от рук.

Ибо сказано «Мандараксом»:

Миллион лет тому назад молодой перуанский летчик, подполковник, вел свои истребитель-бомбардировщик, бросая его от одного разреженного облака к другому на самой границе земной атмосферы. Звали его Гильермо Рейес, и находиться на такой высоте он мог благодаря специальному костюму и шлему, наполненным изнутри искусственным воздухом. В те времена люди проявляли чудеса изобретательности, добиваясь воплощения в жизнь своих самых невероятных мечтаний.

Некогда у полковника Рейеса состоялся так и не завершенный спор с приятелем-авиатором относительно того, есть ли что-то более приятное, чем секс. И вот теперь он поддерживал по рации связь с тем же самым приятелем, который находился на авиабазе в Перу и должен был сообщить ему, когда их страна официально объявит войну Эквадору.

Подполковник Рейес уже привел в действие мозг огромной самонаводящейся ракеты, подвешенной под брюхом его самолета. Ракете впервые предстояло узнать вкус жизни, но ее уже безумно влекло к тарелке радара, установленного на вышке управления в Международном аэропорту Гуаякиля, который с полным правом мог считаться военным объектом, поскольку Эквадор держал там десять военных самолетов. Эта удивительная любительница радаров под брюхом подполковничьего самолета напоминала гигантских сухопутных черепах с Галапагосских островов – в том смысле, что носила все, необходимое ей для жизнедеятельности, под своим панцирем.

Наконец ему дали по рации разрешение запустить ее.

И он запустил.

Его оставшийся на земле приятель полюбопытствовал, какое ощущение испытываешь, выпуская на волю такую штуковину. Подполковник ответил, что, наконец, испытал нечто более сильное, чем сексуальное наслаждение.

Ощущения молодого подполковника в момент пуска ракеты, разумеется, носили чисто умозрительный характер, будучи от начала до конца порождением его большого мозга, – поскольку самолет при отделении ракеты, устремившейся к своей всепоглощающей любви, не дрогнул, не отклонился от курса, не ушел вверх и не нырнул. Он продолжал лететь в точности как и прежде благодаря тому, что автопилот мгновенно компенсировал внезапное изменение в его весе и аэродинамике.