Галапагосы - Страница 26

Множество событий, которым предстояло аукнуться миллион лет спустя, произошли в течение очень короткого времени на небольшом участке планеты. Покуда менее счастливый из двух братьев фон Кляйстов пытался догнать *Макинтоша и *Хирогуши, более счастливый принимал душ в своей каюте, расположенной сразу за капитанским мостиком, ближе к корме. Он не делал ничего важного для будущего человечества – не считая того, что заботливо сохранял себя для жизни, – тогда как его первый помощник, Эрнандо Крус, намеревался совершить акт, которому суждено было иметь далеко идущие последствия.

Крус находился на верхней палубе, оборудованной под солярий, и взгляд его в данный момент устремлен был на единственное судно в пределах видимости – колумбийский сухогруз «Сан Матео», который уже давно стоял на приколе в дельте. Крус был коренастый, лысый мужчина примерно того же возраста, что и капитан. На его счету было уже пятьдесят плаваний на архипелаг и обратно, совершенных на других судах. Он входил в состав временной команды, приведшей «Bahia de Darwin» из Мальме. И руководил снаряжением корабля в Гуаякиле, в то время как официальный капитан совершал рекламное турне по Соединенным Штатам. Большой мозг этого человека в совершенстве знал все устройство судна – от мощных дизелей в трюме до морозилки для льда за стойкой главного салона. Более того: ему были известны личные достоинства и слабости каждого члена команды, чьим уважением он заслуженно пользовался.

Он и был, в сущности, настоящим капитаном, которому предстояло действительно вести корабль, покуда Адольф фон Кляйст, в настоящий момент плескавшийся и распевавший в душе, очаровывает пассажиров за трапезами и танцует вечерами со всеми дамами подряд.

Меньше всего мысли Круса были заняты тем, на что он смотрел, а именно сухогрузом «Сан Матео» и островком водорослей, образовавшимся вокруг его якорной цепи. Это ржавое суденышко превратилось в такую постоянную принадлежность пейзажа, что с равным успехом могло восприниматься как, скажем, неподвижный утес. Но сейчас борт о борт с сухогрузом стоял небольшой танкер, кормивший его – как киты кормят своих детенышей. Из него по гибкому трубопроводу подавалось дизельное топливо – материнское молоко для двигателя «Сан Матео».

А дело заключалось в следующем: владельцы «Сан Матео» получили в обмен на колумбийский кокаин крупную сумму в американских долларах и спекулировали этими долларами в Эквадоре, скупая на них не только дизельное топливо, но и величайшую ценность из всех – продовольствие, горючее для жизни людей. Так что международная торговля в значительном объеме еще продолжалась.

Крус был не в силах угадать все детали махинации, благодаря которой появилась возможность заправить «Сан Матео» и загрузить его продовольствием, но, что совершенно точно, размышлял о коррупции вообще. Ход мыслей его был следующим: всякий, кто обладает конвертируемым богатством, заслуживает он того или нет, может позволить себе все, что захочет. Капитан, плескавшийся под душем, относился к числу таких людей, тогда как Крус – нет. Копившиеся всю жизнь собственным горбом сбережения Круса, все в местных сукре, пошли прахом.

Он завидовал душевному подъему команды «Сан Матео», отплывавшей на родину, к близким. Собственная его семья – беременная жена и одиннадцать детей – в страхе ожидала своей судьбы в симпатичном домике неподалеку от аэропорта. Они наверняка нуждались в его присутствии. Тем не менее до сего момента бросить вверенный его попечению корабль – какова бы ни была причина – казалось ему неким самоубийством, предательством собственных принципов и высокой репутации, которыми он гордился.

И вот теперь он решился-таки оставить «Bahia de Darwin». Он похлопал ладонью по перилам, ограждавшим солярий, и нежно проговорил по-испански:

– Удачи тебе, моя шведская принцесса. Ты мне будешь сниться.

Его поведение очень напоминало случай Хесуса Ортиса, который отключил телефоны в отеле «Эльдорадо». Его крупный мозг до последнего скрывал от души вывод, что для него настала пора совершить антиобщественный поступок.

Таким образом, Адольф фон Кляйст остался полноправным командиром судна хотя он не мог отличить дерьма от конфетки в том, что касается навигации, Галапагосских островов или управления и командования столь крупным кораблем.

Сочетание абсолютной некомпетентности капитана с внезапным решением Эрнандо Круса отправиться на выручку родной крови, предстающее в тех условиях сюжетом балаганной комедии, в действительности оказалось неоценимым для сегодняшнего человечества. Однако довольно о комедии. И о якобы серьезных материях.

Если бы «Естествоиспытательский круиз века» протекал, как было запланировано, разделение обязанностей между капитаном и его первым помощником было бы типичным для управления многими организациями, существовавшими миллион лет тому назад, – при котором формальный руководитель специализировался по части светских пустяков, а назначенный его заместителем нес на себе бремя ответственности за то, как и что в действительности делается.

В государствах с наиболее совершенной системой правления у кормила власти стояли обычно именно такие симбиозные пары. И, размышляя о самоубийственных просчетах, допускавшихся отдельными странами в давние времена, я понимаю, что там пытались обойтись одним Адольфом фон Кляйстом, стоящим у штурвала без Эрнандо Круса. Слишком поздно выбравшись из-под руин собственноручно воздвигнутого здания, уцелевшие жители такой страны осознавали, что на протяжении агонии, которую они сами себе устроили, не было наверху никого, кто понимал бы, как все функционирует, к чему все клонится, что вообще происходит.

Более счастливый из братьев фон Кляйстов, общий прародитель всех, живущих сегодня, был высок, худощав и наделен носом сродни орлиному клюву. Пышная шапка кудрявых волос, некогда золотых, к тому времени побелела. Ему доверили командование «Bahia de Darwin», имея в виду, что всю серьезную умственную работу будет за него выполнять первый помощник. По той же самой причине *3игфрид был поставлен руководить отелем: их дядюшки в Кито хотели, чтобы за их ценной собственностью и заезжими знаменитостями присматривала их близкая родня.

У капитана и его брата имелись в холодных туманах, поднимающихся над Кито, прекрасные дома, которых им больше не дано было увидеть. Им досталось также значительное состояние – после убийства их матери и по завещаниям, оставленным дедами и бабками с обеих сторон. Состояния их почти не выражались в потерявших всякую ценность сукре. Подавляющей их частью распоряжался нью-йоркский Чейз-Манхэттен Бэнк, и по этой причине исчислялись они в долларах США и японских иенах.

Резвясь в душевой, капитан думал, что, несмотря на тревожное положение в Гуаякиле, беспокоиться ему не о чем. Что бы ни случилось, Эрнандо Крус будет знать, как поступить.

В крупном мозгу капитана созрела удачная, на его взгляд, идея, которой он решил поделиться с Крусом, как только вытрется. Если команда, как было на то похоже, начинает разбегаться, рассудил он, Крусу стоило бы ей напомнить, что официально «Bahia de Darwin» считается боевым судном – а это значит, что к дезертирам будет применяться суровое наказание согласно уставу Военно-морского флота.

Закон в этой части был несовершенен, однако капитан не ошибался: корабль на бумаге действительно являлся составной частью эквадорских военно-морских сил. Он лично, в роли адмирала, приветствовал вступление судна в ряды военного флота, когда минувшим летом оно прибыло из Мальме. На палубах его в то время отсутствовал настил, и голая сталь их была испещрена углублениями, предназначенными для монтирования пулеметов, ракетных установок, держателей для глубинных бомб и тому подобного, на случай войны.