Габриель Конрой - Страница 118
Он похолодел от ужаса, повод выскользнул у него из разом ослабевших рук. О господи! Так вот что хотела сказать ему донна Мария! Или после того случилась еще одна, новая катастрофа? Он огляделся по сторонам. Или эта гигантская, бескрайняя, бездорожная равнина за века соседства с сияющим океаном сама уподобилась водной стихии? Стоя сейчас над коварно раскрывшейся у самых его ног пропастью, Артур Пуанзет прочитал в ее зеве страшную судьбу ранчо. Поколебленная в недрах своих, эта недвижная равнина поглотила, втянула в себя и ранчо, и его несчастных обитателей!
Первой мыслью Артура было мчаться стремглав к месту катастрофы: быть может, ему еще удастся кого-нибудь спасти! Но пропасть перед ним отрезала ему путь; казалось, она тянется до самого океана. Он подумал и о том, что со времени телеграммы донны Марии пошли вторые сутки; спасать уже было некого. Ничего не зная, никого ни о чем не спросив, поддавшись слепому порыву, он примчался сюда, и вот он не в силах даже добраться до места катастрофы. Почему не поспешил он сразу в миссию, почему не посоветовался с отцом Фелипе, почему не узнал сперва подробно обо всем, что произошло? Испустив громкое проклятие (что весьма редко приключалось с этим отлично владевшим собою молодым человеком), Артур повернул коня и, яростно шпоря его, помчался к миссии.
Равнина погружалась в сумерки. Не успело солнце зайти, как туман, воровски затаившийся на взморье, неслышными шагами выбрался на сверкающий прибрежный песок, а потом, притушив его блеск, повел широкое неспешное наступление на равнину. Он полностью поглотил Сосновый мыс, сперва еще дававший знать о себе огнями маяка, но потом слившийся с серым океаном и вверху и внизу; он подобрался к скачущему всаднику и, как показалось Артуру, разом выхватил и его, и коня из окружающего мира; даже дальние очертания гор исчезли вдруг бесследно, словно стертые губкой с гигантской синевато-серой грифельной доски. Издалека доносились глухие удары колокола, звонившего в помощь заблудившимся путникам и терпящим бедствие судам, но туман поглощал и эти звуки. Даже частый перестук копыт своего коня Артур улавливал с трудом. Его сознанием завладела мысль, что он скачет во сне; и рассудок все меньше противился этой иллюзии.
Когда он въехал, или, как показалось ему, вплыл на волнах тумана в окрестные поля, а потом и в улочки миссии, то воспринял окружающее как логическое продолжение своего Сна. По узкой улице, скудно освещенной редкими, увенчанными туманным ореолом фонарями и оттого кажущейся еще более жуткой и призрачной, он выбрался на пласа , к церкви. Даже в густых серых сумерках можно было различить, что одна из башен рухнула, а восточный придел церкви и трапезная стоят в развалинах. Его нисколько не поразило, что при этом церковь сияла огнями и была полна молящихся; странный сон, как видно, продолжался. Все еще во власти наваждения, Артур спешился, отвел коня под навес, поблизости от уцелевшей башни, и вошел в храм. Главный неф церкви остался невредим; диковинная живопись по-прежнему украшала стены; восковые фигуры пресвятой девы и священномучеников, желтых и исхудалых, выглядывали из своих ниш; на главном престоле отец Фелипе вершил литургию. Уже входя в храм, Артур услышал, как хор запел моление об усопших; алтарь был затянут черным; по первым же словам священника он понял, что идет заупокойная месса. Лихорадочное нетерпение, владевшее Артуром весь этот последний час, волнение, от которого у него румянцем горели щеки, вдруг покинуло его. Он опустился на скамью рядом с кем-то из молящихся и закрыл лицо руками. Послышались негромкие аккорды смолкнувшего было органа; за ними непривычно звучащие голоса хора; запах ладана стал сильнее; монотонное чтение священника навевало покой. Артуру казалось, что он погружается в забытье. Минут через десять, вздрогнув, он очнулся, словно пробуждаясь от тяжкого сна; он услышал взывавший к нему голос отца Фелипе; рука священника ласково коснулась его плеча. Молящихся в храме уже не было, огни были потушены, только в алтаре пылали две-три свечи. В первое мгновение Артур не мог понять, где он и что с ним происходит.
— Я знал, что ты приедешь, сын мой, — сказал отец Фелипе, — а где же она? Ты не привел ее с собой?
— Кто она? — спросил Артур, стараясь собраться с мыслями.
— Кто она?! Да будет над нами милость божья, дон Артуро! Та, которая призвала тебя сюда, донна Мария. Или ты не получил ее послания?
Артур ответил, что только что приехал и сразу же поспешил в церковь. Он не решился сказать священнику, что сперва сделал попытку проехать в Ранчо Пресвятой Троицы; не признался он и в том, что за эти два часа ни разу не вспомнил о донне Марии.
— Вы служили заупокойную мессу, отец Фелипе? У вас несчастье?
Он замолк, не в силах решить, случилось ли то, что заполняет его ум, на самом деле или он все еще во власти расстроенного воображения.
— Святая матерь божья! — промолвил отец Фелипе, изумленно глядя на Артура. — Значит, ты не знаешь, по ком я служил мессу? Ты не знаешь, что наша святая заступница покинула нас, что донна Долорес обрела вечное блаженство?
— Я думал… В телеграмме донны Марии сказано… что она исчезла, — пробормотал Артур, чувствуя, что снова перестает владеть собой, что щеки его бледнеют и голос прерывается.
— Исчезла! — воскликнул отец Фелипе с легким укором в голосе. — О да, исчезла! Мы найдем ее, когда обретем вновь Ранчо Пресвятой Троицы, когда развалины ее жилища, погребенные ныне на глубине в пятьдесят футов, будут подняты на поверхность земли. Исчезла, дон Артуро, исчезла. Навеки! Навсегда!
Как видно, встревоженный чем-то во взгляде своего слушателя, отец Фелипе тотчас обрисовал Артуру подробности катастрофы, уже разгаданной им ранее в общих чертах. С домом и службами произошло примерно то же, что с корралем. Сила подземного толчка сперва сокрушила Ранчо Пресвятой Троицы, а потом разверзла землю под ним на глубину в пятьдесят футов. Никто не спасся. Верные вакеро устремились к ранчо по содрогавшейся, ходившей ходуном равнине, но поспели лишь к моменту, когда пропасть поглотила его. Дон Хуан, донна Долорес, верная Мануэла, мажордом Алехандро, полтора десятка людей из числа пеонов и прислуги — все погибли среди развалин. Почему не ищут тела? Матерь божья! Значит, дон Артуро не знает, что после второго толчка земля сомкнулась над разрушенным ранчо и надежно захоронила развалины и погибших. Они пытались рыть, но что могут поделать десять человек? Конечно… через несколько месяцев… кто знает… быть может, что-нибудь у них и получится. Фаталистическая покорность, с которой отец Фелипе повествовал о гибели донны Долорес, пробудила в Артуре глубокий протест. В Сан-Франциско, пока не исчезла бы последняя тень надежды, сотня добровольцев рыла бы день и ночь, чтобы откопать погребенных людей. А здесь!.. Артур припомнил вялые, инертные лица слуг в доме Сальватьерра. Какова же должна быть их покорность судьбе перед лицом таинственной катастрофы, подумал он, если так судит о ней их духовный вождь и судья? Артур невольно содрогнулся. Что делать?! Конечно, он мог бы, с помощью Дамфи, выписать артель землекопов из Сан-Франциско. Но тут заговорила инстинктивная осторожность, никогда не оставляющая людей типа Артура. Если эти испанцы, потерявшие близких друзей, родственников, относятся к случившемуся так пассивно, почему он, чужой человек, должен вмешиваться в их дела?