Футуриф. Токсичная честность (СИ) - Страница 188

— Я ни на что не западаю, — с философским спокойствием ответил тот, аккуратно трогая машину с места, и выезжая с парковки, — наоборот, все западает на меня. Ты просто не понимаешь: человеческое супер-сознание, это такая воронка, затягивающая весь мир в пространство дружественного взаимопонимания.

— Эпир, ты пыхнул, что ли?

— Нет, я просто ответил на твой вопрос. Это мой стиль излагать философские истины.

— О, боги Асгарда! — с завистью воскликнул Сван, — Есть же люди, которых так прет без всякой травки, не говоря уже о грибах. А куда мы едем?

— В «Анаконду» разумеется, — ответила Анита Цверг, — до Нового Года надо еще успеть отпраздновать, что «Тропа саблезубых» попала в топ-10 песен последней недели года.

— Э-э… Анита, я не понял вообще…

— …А что тут понимать? — перебила она, — Итоги подведены в Токио, там уже полночь. Можешь нырнуть в Интернет и увидеть себя на девятом месте в топе.

— Да? А кто на первом?

— М-м… — Анита Цверг задумалась, — …Алло, Эпир, ты не помнишь, кто на первом?

— Помню, — ответил он, — там Питер Боб Кинг с песней «Я мечтаю о твоих ножках».

— И про что там? — полюбопытствовала Елена.

— Именно про это. Собственно, вся песня состоит из одной фразы, которая в заголовке. Близко к идеалу. Все остальные песни топ-10 хуже на порядок. А ваша баллада «Тропа саблезубых» хуже на два порядка. Это математический факт.

Возникла пауза, нарушаемая лишь гудением движка и щелчками капель талой воды по лобовому стеклу Хиппи-транспортера. Через минуту Сван нарушил молчание:

— Слушай, Эпир, ты, конечно, гений, вообще, но я не догнал: как ты строишь оценки?

— Элементарно, — ответил хиппи-инженер, — порядок качества современной песни, это округленный десятичный логарифм числа букв в ее тексте. Эталон современного хита содержит примерно столько букв, сколько SMS или Twitter-сообщение. Их логарифм округляется до двойки. А логарифм текста «Я мечтаю о твоих ножках», как нетрудно заметить, округляется до единицы.

— Так, — встряла Елена, — а если будет текст, логарифм которого округляется до нуля?

— Толковый вопрос, — ответил Эпир Шпеер, — такой текст может состоять, например, из одного трехбуквенного слова, вроде твоего любимого русского слова HUY.

— Почему не словосочетание «Дао Дэ Цзин»? — спросил Сван, — Там три иероглифа.

— Потому, — ответил Эпир, — что подсчет не просто по буквам, а по фонемным знакам.

— А-а… — протянул гало-рок музыкант, — …А почему вообще такой метод оценки?

Хиппи-инженер побарабанил пальцами по рулевому колесу и авторитетно пояснил:

— Потому, что 5 миллионов лет назад неизвестный фактор вытащил сообщество наших предков из довольно консервативных сообществ шимпанзе, в область продуктивного интеллекта. А в нашем веке идеология кредитного потребления сбросила большинство людей назад, на интеллектуальный уровень шимпанзе, для которых сложность Twitter-сообщений — это верхняя планка.

— Не обижай шимпанзе, они милые! — возмутилась Анита Цверг.

— Да, — спокойно согласился Эпир, — в этическом смысле шимпанзе лучше людей, но до недавнего времени люди в среднем вдвое превосходили шимпанзе по интеллекту. Это преимущество люди сейчас форсировано теряют. В 1963-м, когда Пьер Буль выдал НФ-роман «Планета обезьян», публика ворчала, что фабула надумана.

— Странно, — отозвалась Елена, — декаду назад в авиа-круизе одна хорошая девчонка, наш пилот, припомнила «Планета обезьян», правда по другому поводу.

— Тиктак, — заметил Сван, — припомнила не роман, а фильм, экранизацию.

— Экранизация не о том, — произнес хиппи-инженер, — вы роман читали?.. Так. В ответ — тишина. Значит, не читали. Я не удивлен, кстати.

— Не прикалывайся, а расскажи, — потребовала Анита.

— Доедем до «Анаконды», — ответил он, — сядем за стол, и за чашкой чая я расскажу.

Конечно, вот так сходу приступить к рассказу не удалось. Для начала, Елена была без всяких церемоний затискана и зацелована полудюжиной хороших знакомых. А затем, опять же, без всяких церемоний, она и Сван были вытащены на эстраду (где рядом с анакондой стояла большая елка, увешанная китайскими драконами). Вот в таком, не совсем тематическом, антураже, экспромтом, под синтезатор, пришлось исполнить упоминавшийся свежий хит на языке африкаанс — «Путь саблезубых».

Публика подпевала: слова запоминающиеся, ритм несложный, а африкаанс не очень-то отличается от старого голландского. А дальше — любимый столик в углу, и прекрасный горячий грог по правильному рецепту (не на коньяке, а на полулегальном самогоне). Вот теперь пришло время послушать соображения Эпира Шпеера о «Планете обезьян».

По его мнению, вся приключенческая линия (которая кочевала из одной экранизации в другую) представляла собой просто шлак, а ключевой точкой НФ-романа был прогноз деградации человечества под воздействием уже упоминавшейся «идеологии кредитного потребления». Социальная система последовательно выводила людей из сферы любого содержательного (непосредственно-материального, и даже научно-инженерного труда), направляя всю их деятельность в круговорот отупляющей рекламы ненужных товаров и идиотского потребления, как смысла жизни. А модифицированные шимпанзе стали для системы находкой, позволившей полностью вывести людей в мир выдуманных вещей и ценностей. И произошла содержательная гуманитарная катастрофа: шимпанзе, вполне логично стали относиться к людям не как к хозяевам, а как к декоративным животным, обитающим в жилищах-ячейках зоосада. Такое количество декоративной фауны было, очевидно, избыточным, и шимпанзе провели «прореживание и диверсификацию»…

— В таком случае, — заявила Елена, — этот роман Булля — плагиат с пьесы «R.U.R» Карла Чапека, 1920 года. Правда, у Чапека исполнителями всех материальных работ стали не обезьяны, а биороботы, но финал примерно тот же.

— Не совсем, — ответил Эпир, — кстати, у Чапека не «биороботы», а просто роботы. Чапек придумал слово «робот» специально для этой пьесы, и роботы у него, это упрощенные человекоподобные существа, производимые в специальном инкубаторе.

Елена утвердительно кивнула.

— Поправка принимается. Но, по существу я ведь права. Эта идея Булля — плагиат.

— Не совсем, — снова сказал Эпир Шпеер, — дело в том, что данная идея витала в воздухе. Возьми Уэллса, НФ-роман «Машина времени», 1895 год. Там раса роботов — морлоков выделилась из человеческой расы, а основная раса деградировала до полу-разумного состояния, и стала пищевым субстратом для морлоков.

— Сейчас, — проинформировала Анита, — вы увидите, как Эпир все сведет к дефективной сущности империализма. А начали мы, между прочим, с популярности песен.

— Мы начали, — возразил хиппи-инженер, — с того, что средний современный обыватель отупел, и не способен понять текст, в котором больше полсотни слов. Вот это реальный апокалипсис. Никаких супер-вулканов с астероидами не нужно, чтобы закопать такую деградирующую цивилизацию. Она сама себя закапывает, без помощи сторонних сил.

— Я вижу, — объявил Сван, — что Елена права. Ты запал на апокалипсис.

— Нет, это апокалипсис запал на меня. В час медитации, эгрегор апокалипсиса пришел и попросил его объяснить. Отказать противоречило бы моим этическим императивам.

— Кто такой эгрегор? — спросила Анита.

Хиппи-инженер мягко погладил ее по спине.

— Я уже тебе рассказывал как-то раз. Эгрегор, это, выражаясь архаически — ангел. Если подходить научно, то эгрегор — это социально-информационный агрегат. Типичный и общеизвестный небольшой эгрегор — это «командный дух». В его структуру включены психические устремления небольшого числа людей. Но эгрегор апокалипсиса гораздо крупнее. Как если бы у всего «золотого миллиарда» был общий командный дух.