Фрустрация, психологическая самозащита и характер. Том 1. Защитные психологические механизмы и их ге - Страница 12

Фрустратором и стрессором является также неопределенность той социальной роли, которую человек готовится исполнять в данной ситуации. О стрессогенном характере данного фактора писал, например, шведский исследователь К. Бруннер[35].

Эти замечания позволяют нам выдвинуть ряд идей, которые составляют новую концепцию. Мы считаем, что психическая травма, которая приводит в негодность ряд шаблонов поведения, которые до сих пор обеспечивали нормальную адаптацию личности, приводят к такому состоянию, когда эти шаблоны и навыки становятся неадекватными для адаптации в новых условиях, в то время как адекватных способов поведения у человека нет. Подобное состояние вещей – отсутствие способов адаптации к новым условиям – порождает вторичную фрустрацию личности. Попросту говоря, в таких ситуациях человек не знает, что делать. Он переживает состояния неопределенности, неуверенности и тревоги. Эти психические состояния являются индикаторами вторичной фрустрированности. В таких условиях, не имея средств незащитной конструктивной адаптации, человек еще некоторое время может непроизвольно использовать уже имеющиеся у него защитные механизмы. Защитная адаптация вытесняется лишь после того, как человек получает в свое распоряжение адекватные средства незащитной адаптации, новые способы незащитного, конструктивного поведения. Последние он может получить от других путем научения адекватным формам поведения, или же изобретать самим.

Таким образом, понятия первичной и вторичной фрустрации, незащитной и защитной адаптации, позволяют полнее и адекватнее концептуализировать ситуацию воздействия травмирующих факторов и этапы последующего поведения человека.

Следует добавить, что все то, что мы выше описали, в той или иной мере должно наблюдаться во всех тех случаях, когда человек оказывается в проблемной ситуации: ведь проблемной мы, вместе с большинством других психологов, считаем такую ситуацию, в которой человек не имеет готовых способов выхода, преодоления этой ситуации, способов адекватного поведения.

Можно предположить, что имеются типичные этапы незащитной и защитной адаптации, которые последовательно протекают с момента возникновения проблемной ситуации.

Ф. В. Бассин и соавторы высказали еще одно замечание, которое представляет интерес с точки зрения выдвинутой только что концепции. Они пишут, «… что психотерапевтическое вмешательство при лечении больных, находящихся в ситуации неопределенности (например, судебного следствия), оказывается, как правило, малодейственным. Разрешение же затянувшегося конфликта, даже в сторону, неблагоприятную для больного, создает возможность для эффективной рациональной и успокаивающей психотерапии»[36].

Этот факт мы можем истолковать в том смысле, что во время вторичной фрустрации с переживанием неопределенности и тревоги человек становится недоступным («непроницаемым») для психотерапевтических и педагогических воздействий. Почему? Мы склонны считать причиной такого сопротивления следующее: на данном этапе у личности приведены в активное состояние защитные механизмы и их комплексы, с их помощью она делает попытку осуществить защитную адаптацию. Личность только тогда станет доступной для положительных воздействий, когда эти ее попытки защитной адаптации окажутся безуспешными. Тогда уже можно обучать ее адекватным способам незащитной адаптации (к выбору новой рациональной цели, новых и полезных социальных связей, новых шаблонов социального поведения и т. п.), хотя иногда задачей психиатра и педагога является мобилизация и совершенствование именно механизмов защитной адаптации личности, которые она либо имеет (но по каким-то причинам не способен мобилизовать), либо они у нее незрелые, неразвитые (например, механизм вытеснения путем выдвижения новой, более значимой по сравнению с фрустрированной, цели, или способности к непатологической (субклинической) рационализации).

В. Особенности предвидения фрустраций и послефрустрационного поведение разных людей. – Изучая людей перед серьезными хирургическими операциями и после них, Ирвинг Дженис обнаружил, что можно выделить три вида предварительной реакции на ожидаемую фрустрацию: 1) сильный антиципаторный (предвосхищающий) страх, 2) антиципаторный страх средней силы, 3) низкий уровень предвосхищающего страха.

1) Сильный предвосхищающий (антиципаторный) страх. – Пациенты непрерывно переживают сильный страх перед ожидаемыми болевыми переживаниями и возможной деформацией тела хирургом, или перед возможной смертью на операционном столе. Открыто выражая свои крайние переживания и ранимость, они стараются откладывать операцию. Они не могут спать без принятия снотворного, постоянно ищут страховки, хотя заверения о безопасности операции дают лишь кратковременный эффект. После операции у них замечается более сильное беспокойство, чем у других, вспышки эмоций, отказ от лечения. Полагают, что такие люди имеют хроническое чувство ранимости и низкий порог толерантности.

2) Антиципаторный страх средней силы. – Люди, которые переживают антиципаторный страх средней силы, более реалистичны, задают вопросы о процедуре операции, им не нравится анестезия, внешне они в меньшей степени выражают беспокойство, после операции также в целом бывают удовлетворены результатом и сотрудничают с врачами.

3) Низкий уровень антиципаторного страха. – Люди, у которых возникает слабый антиципаторный страх, до операции веселы и беззаботны, хорошо спят; они говорят, что не переживают беспокойства; читают, слушают радио. У них наблюдаются нереалистические предвидения и чувство почти полной неуязвимости (invulnerability). Однако после операции у них более остры переживания своей ранимости. Они чаще других высказывают беспокойство и недовольство действиями медицинского персонала. Они жалуются на плохое обращение и доходят до сильного негативизма, отвергая даже самое обычное послеоперационное лечение.

Эти наблюдения весьма интересны и дают основание предполагать, что умеренное предвосхищающее переживание тех отрицательных чувств, которые возникают в реальных фрустрирующих ситуациях (тревоги и страха), позволяет уменьшить страдания во время фрустрации и после нее. Если же предварительно используются защитные механизмы, то в ситуации реальной фрустрации их иррациональность может смягчиться (например, агрессивность и ее необоснованное перенесение на «козлов отпущения»). Умеренность этих предвосхищающих переживаний важна по той причине, что сильный страх мог бы привести к дезорганизации поведения.

В обществе время от времени возникают состояния локальной или общей дезадаптации, которые могут преодолеваться только новыми способами адаптации. Возникает потребность в нововведениях (инновациях). Это могут быть технологические, социальные, идеологические и другие инновации. Во всех подобных случаях инновации выполняют роль адаптивных механизмов, причем иногда – даже психозащитного характера. То, что принятие нововведений может быть процессом социальной и психологической адаптации, давно уже замечено социологами[37]. Эти авторы приводят мнения некоторых социологов относительно того, кто принимает и кто отвергает нововведения. Так, Гиллин считал. что основными мотивами принятия нововведений являются уменьшение тревоги и обеспечение максимума безопасности. Но другие прирожденные и социогенные потребности тоже могут привести индивида к принятию нововведений.

Однако инновация – как двуликий Янус. Она не только механизм защитной адаптации для определенных индивидов и социальных групп: она может стать фрустратором. Верно и то, что «нововведение само является источником напряжения, а не просто реакцией на ожидаемые трудности[38]. Эта проблема должна стать предметом исследований для каждого общества отдельно.