Фреска судьбы - Страница 16
– Силен! Молодец! Метко бьет! – одобрила публика, наградив артиста редкими хлопками.
Конферансье выдернул из доски ножи и засеменил с ними к черноусому. Тот небрежно взял ножи, повернулся к доске спиной и объявил:
– Латинский крест!
Затем принял устойчивую позу, сосредоточился и метнул через плечо один за другим четыре ножа. Вонзившись в доску, ножи образовали правильный четырехугольник. Черноусый мельком обернулся, одобрительно сам себе кивнул, затем снова отвернулся от доски, пошевелил плечами и сказал:
– Il morso di un serpente! Укус змеи. В центр композиции!
Еще один нож, весело свистнув, вонзился в доску.
Конферансье сделал широкий жест рукой и крикнул:
– Изволите видеть, граждане господа, аккурат посередке! Следующая часть нашей программы – аттракцион «Испытай судьбу»! Господин Браккато желает повторить подвиг Вильгельма Телля! Желающего испытать судьбу прошу подняться на сцену!
Публика зашумела.
– Нет желающих! Нет таковых! Ищи дураков!
– Е-есть желающий! – сипло проревело из тумана.
От одного из столиков отлепился рослый мужчина с красной мордой. Одет он был в сильно заношенный мундир державной варты с оторванными знаками отличия.
– Я! – громко и пьяно проговорил мужчина. – Желаю испытать судьбу!
Красномордый тяжело взобрался на сцену и остановился перед метателем ножей.
– Полагаюсь на вас, господин идальго, – сказал он, сверля артиста налитыми кровью глазами. И тихо добавил: – Предупреждаю сразу, мусью, промажешь – мои ребята с тебя шкуру спустят.
– Молодец, Белаш! Давай! Не робей! – поддержала красномордого публика.
Красномордый глумливо раскланялся, затем отошел к доске, снял папаху, и конферансье, подобострастно суетясь, положил ему на голову большое желтое яблоко.
Идальго встал на краю сцены и вынул из-за пояса нож. Скрипочка заиграла тревожную мелодию, и публика, ожидая острых ощущений, притихла. Из тумана влажно поблескивали десятки выжидающих глаз.
– Скоро там? – крикнул, ухмыляясь, красномордый. – Или передумали, господин Бракка…
В воздухе свистнуло, блеснуло, и пронзенное ножом яблоко со стуком упало на дощатый пол.
– Браво! – крикнули из зала. – Ай да идальго! Метко бьет, стервец! Аккурат в яблочко!
Красномордый потрогал голову, посмотрел на расколотое яблоко. Щека его дважды дернулась, рот приоткрылся. Он сглотнул слюну, повернулся к метателю ножей и хрипло, с напускной веселостью произнес:
– Ну что, господин идальго, выходит, судьба ко мне благосклонна. Идемте выпьем по стаканчику первача. Я угощаю.
Артист нахмурился и отрицательно мотнул головой. Красномордый ухмыльнулся:
– Бросьте, идальго. Моя жизнь была в ваших руках. Теперь мы с вами почти что родственники. Извольте пройти за мой столик, если не хотите, чтоб я затаил на вас обиду.
Артист подумал, пожал плечами, повернулся и стал неторопливо спускаться по ступенькам. Красномордый двинулся за ним. Он чуть-чуть посторонился, давая пройти поднимающейся на сцену Жозефине, а когда она прошла, шлепнул ее по ягодице и со смехом проговорил:
– А ну, братва, какие тут любители персиков – налетай!
Шутка была встречена грубым хохотом и непристойными выкриками. Несколько секунд Жозефина в упор смотрела на красномордого, затем, ни слова не говоря, размахнулась и влепила ему звонкую пощечину.
Изумленная физиономия красномордого стала похожа цветом на вареную свеклу.
– Мне? – хрипло и гневно проговорил он, выкатывая на певицу красные, мутные глаза. – По роже? Ординарцу батьки по роже? Да я тебя… – Он схватил девушку за руку и рывком притянул к себе.
Жозефина вскрикнула и заколотила кулачками по его груди, вызвав у публики новый приступ веселья.
– Давай, Белаш! – ревела публика. – Покажи этой б…!
Красномордый, пользуясь поддержкой публики, прижал певицу к себе и звучно поцеловал ее в губы.
– Эй! – крикнул вдруг из зала высокий голос. – Не слышите, что ли? Господин с красной рожей, я к вам обращаюсь!
Белаш ослабил хватку и удивленно завертел головой.
– Что такое? – недоуменно спросил он.
– Поднимать руку на женщину – низко! – повторил тот же голос.
– Чего-о?
Из махорочного тумана вынырнул молодой человек.
– Бить беззащитную женщину – это низость. А вы – негодяй и подлец!
Несколько секунд красномордый изумленно смотрел на юношу в гимназической фуражке. Затем ухмыльнулся и проговорил:
– Ишь какой выискался. «Низко» ему. А ты кто такой, что мне указываешь? Я вот сейчас сниму ремень и отхлестаю тебя по тому месту, каким ты табуретку к полу прижимаешь. Не слишком «низко» будет, а?
Публика одобрительно загоготала.
Лицо юноши вспыхнуло, словно ему на щеки плеснули киновари.
– Милостивый государь, повторяю: вы – подлец! – громко и четко объявил он.
Белаш оттолкнул от себя певицу и двинулся на юношу.
– Ну все, хлопцы, – глухо рычал он. – Играйте траурный марш. Сейчас я этому щенку уши отстрелю.
Он уже был в шаге от наглого юноши, когда ленивый голос за его спиной произнес:
– Эй, Белаш!
Голос этот – негромкий и спокойный – был такого рода, что на него невозможно было не оглянуться. Красномордый остановился как вкопанный и медленно повернул голову. Черноусый метатель ножей, до сих пор стоявший возле сцены, смачно зевнул, показав два ряда белых, крепких зубов, и сказал:
– Силен лаять на щенка, а ты поучи волка.
– Господин идальго? – хрипло проговорил Белаш, таращась на артиста и как бы его не узнавая. – А вы какого черта лезете? Может, хотите ответить вместо него?
– Хочет молодой кочет, – ответил на это метатель ножей. – А взрослый петух как решит, так и вскочит.
С этими словами он достал из кармана брюк вороненый «маузер» и брякнул его на край сцены. Белаш обвел взглядом притихшую публику, снова посмотрел на метателя ножей и осклабился.
– Фигурно выражаетесь, господин артист. Что ж, ваши уши не хуже, чем у этого щенка. Я с удовольствием их вам отстрелю.
Белаш выхватил из кобуры «кольт» и наставил его на метателя ножей.
– Это что же, хлопцы, дуэль? – оживилась публика.
– Делаем ставки! – послышались голоса. – Ставлю «маузер» на Белаша!
– Отвечаю персидским кисетом!
– Серебряные часы на Белаша!
– Латунные шпоры! Шапку! Золотую цепку! – перебивая друг друга, возбужденно загалдели мужчины.
Белаш приблизил свое пухлое, красное лицо к черноусой физиономии метателя ножей и поинтересовался с холодной и колючей уверенностью в голосе:
– Со скольких шагов предпочитаете драться, господин идальго?
Черноусый небрежно подвигал подбородком – влево и вправо – махнул рукой, обозначая расстояние от двери до стойки.
– Господа, господа! – заволновался хозяин шинка. – Прошу вас, успокойтесь! У меня приличное заведение! Хотите убивать друг друга – воля ваша, но, ради бога, делайте это на улице!
Белаш даже не посмотрел в его сторону, лишь брезгливо поморщился и бросил через плечо:
– Пшел прочь, вахлак! Я продырявлю этого наглеца прямо здесь. Здесь нагадил, здесь и ответит. Вы как, господин Петруччио? Не брезгуете деревянным настилом? Или вам удобней на свежую травку?
Артист небрежно пожал плечами и зевнул.
– Прекрасно! – сказал Белаш. – В таком случае – на позицию!
Хозяин прижал ладони к груди и жалобно проблеял:
– Господа, умоляю вас, цельтесь поточнее! Ванька, – повернулся он к половому, – убери бутыли с полок! И крепче держи, свинья! Уронишь – башку откручу!
– Ну что, господин идальго, – сказал Белаш, – готовы?
Вместо ответа артист снова зевнул. Публика притихла. Из-за ближайшего столика вскочил казак и крикнул:
– Стреляться будете по моей команде! По шестому шагу от барьера! Приготовьтесь!
Белаш и артист повернулись друг к другу спинами.
– Пошли! Один… Два… – считал шаги казак.
Дуэлянты двинулись к противоположным стенам шинка. Но выстрелить им было не суждено. На третьем шаге дверь шинка распахнулась и через порог, озирая задымленную залу гневным взглядом, переступил невысокий человек в кителе.