Франсуа Антон Месмер - Страница 13

Поэма являлась острым политическим сочинением и могла серьезно осложнить австро-русские отношения, с таким трудом только что налаженные во время свидания Иосифа II (он значился под именем графа Фалькенштейна) и Екатерины II в Могилеве. Встреча запомнилась своей пышностью и великолепием. Были сооружены триумфальные ворота, состоялся парад войск и маневры, по вечерам шли балы и запускали фейерверк, была заложена церковь во имя Иосифа, на строительство которой австрийский император и русская императрица выделили изрядные суммы. Словом, встреча прошла успешно, отношения между Австрией и Россией налаживались. И вот теперь из-за какого-то щелкопера-борзописца все могло сорваться.

Чем же такой опасной оказалась поэма Каста?

Продолжая свой рассказ, Каста напомнил содержание поэмы. Попутно пояснив Месмеру, что, для того чтобы понять ее подлинный смысл и то, о чем в ней идет речь, необходимо расшифровать имена героев и места действия. Узнать об этом можно из прилагаемого словарика, своего рода ключа к тексту. И тогда станет понятно, что поэма его довольно прозрачная аллегория. Судите сами.

…Томмазо Скардассаль, герой поэмы, претерпев целый ряд приключений и лишений — турецкий плен, любовь черкешенки Зельмиры, побеги, — попадает наконец в Каракору и оказывается при дворе властной и хитрой Турракины. Кого скрыл под этим именем автор? Современники знали это очень хорошо. Недаром поэт строгих нравов Парни, осуждая Каста за его дерзкую поэму, возмущался тем, как он мог выступить «против владычицы огромной страны». Если заглянуть в упомянутый словарик, то мы узнаем, что Каракора — Петербург, а Турракина — венценосная Екатерина II.

Приключениям Томмазо в России и посвящены большинство из двенадцати песен поэмы Каста. В ней, конечно, много фантазии, выдумки. И хотя Каста заканчивает свое сочинение словами о том, что сведения, изложенные в «Татарской поэме», получены от одного синьора из Венеции, который взял с него слово сохранить в тайне его имя, на самом деле она была написана им самим на основе личных впечатлений.

В 1778 году Каста прибыл в Петербург в свите сына всевластного министра Кауница. Екатерина II приняла заезжего поэта ласково. Однако это не помешало ему написать на нее, говоря словами современного венгерского литературоведа Ене Колтаи-Кастнера, «злую сатиру в форме романтического повествования с ключом и направленную против абсолютизма русской царицы». Если воспользоваться ключом к иносказаниям Каста и прочесть его поэму, так сказать, без маски, обнажится ее истинный смысл. Это тем более интересно, что и о поэме, и о ее авторе в России почта ничего не известно.

Какие же приключения происходят с Томмазо при дворе Турракины. и что он здесь увидел. Прежде всего — распутство, своеволие правительницы и порабощенный народ.

Все больше погружаясь в жизнь русской столицы, Томмазо узнает, как был построен Петербург, знакомится с его достопримечательностями. Фортуна улыбается чужеземцу. Сам Тото (князь Потемкин) сообщает ему о том, что он зачислен в фавориты императрицы. Его одаривают поместьями, награждают орденами, ему присваивают генеральский чин.

Война с иноземцами требует денег — Турракина вводит новые налоги, поскольку доверенные ею Тото суммы тот прикарманил, ибо «не делал никакой разницы между государственной казной и своей». Недовольство народа скоро выливается в бунт. Во главе восставших встает Туркан (Пугачев). Паника охватывает столицу. И если бы, пишет Касти, Туркан прямо пошел на столицу, «то оказались бы в опасности Турракина, империя и трон и, может быть, последовала бы большая революция, так как угнетенные и порабощенные видели в Туркане своего освободителя».

После усмирения непокорных царица вновь предалась пирам и забавам, расходуя на увеселения «деньги, предназначенные для необходимого». Каракору наводнили иноземные ученые и поэты, но еще больше здесь подвизается всяких проходимцев.

Но вот в столице узнают, что императрица намерена совершить паломничество. Она действительно покидает Каракору, но только совсем с иной целью: чтобы тайно родить ребенка. Когда же Турракина возвращается, Сенат награждает ее титулом «чистейшая».

Скоро, однако, безмятежному житью Томмазо наступает конец. Он попадает в опалу, его ссылают в Сибирь. На помощь ему приходит Зальмира, ставшая к тому времени влиятельной дамой при дворе турецкого султана. Она вызволяет его из ссылки. Томмазо возвращается и умирает в объятиях черкешенки.

В отличие от других, пишет Людовик Корио в предисловии к поэме 1932 года итальянского издания, Касти не был ослеплен лучами Большой Медведицы, то есть Екатерины. «Близко увидевший эту Северную Семирамиду, он не столько восхищался ее прославленными талантами, сколько питал отвращение к жестокости и изощренному деспотизму, а также к разнузданным нравам, скрытым под покровами внешней цивилизованности».

Начал писать свою поэму Касти еще в Петербурге. В ней множество исторических персонажей, выведенных под вымышленными именами: Казлукко — Григорий Орлов, августейший Оранцаб — Иосиф II, Ренодино — прусский король, Антоне — Густав III, король шведский. Первые семь песен были закончены Касти сразу же по возвращении в Вену. Но дописать здесь поэму ему не пришлось. Иосиф II, прочитав ее, понял, что это бомба под налаженные было отношения с Россией. Когда же из Петербурга поступили известия о том, какой гнев вызвало это сочинение при русском дворе, император решил расстаться с этим смутьяном Касти. Он дал ему триста золотых и выгнал на все четыре стороны. Так Касти оказался в Париже, где и встретился со своим старым знакомым Месмером.

Несколько лет спустя они вновь увидятся в Вене, где Месмер ненадолго окажется в 1793 году. Касти вернется сюда уже после смерти Иосифа II. К тому времени умрет и старый его соперник Пьетро Метастазио. Другой претендент на звание придворного поэта Лоренцо да Понте, которого поддерживал придворный музыкант Антонио Сальери, был уже не страшен ему. Только теперь осуществилась мечта Касти. Его назначили придворным поэтом с жалованьем две тысячи флоринов в год. В Вене он написал комические произведения «Теодоро из Венеции», «Грот Трифонии», «Кубилай, великий хан татарский» и другие. Сочинения его высоко ценили современники — в частности Гёте, их любил читать Стендаль, с похвалой о них отзывались венгерские писатели Шандор Кишфалуди и Ференц Казинци.

Конец жизни Касти провел в Париже. Здесь он опубликовал «Галантные новеллы» — «смесь остроумия и нелепостей», а незадолго до смерти, в 1802 году, поэму «Говорящие животные», о которой так же, как и о «Татарской поэме», Ене Колтаи-Кастнер отзывается как о произведениях, содержащих радикальные идеи. Недаром обе книжки, хотя и были строжайше запрещены, пользовались большой популярностью.

Как только стало известно, что Касти — вольнодумец и безбожник — умер, в Италии появилась анонимная брошюра «Суд над аббатом Джанбаттиста Касти в потустороннем мире. Поэтический каприз в трех диалогах».

«Поэтические произведения этого известного автора, — говорилось в ней, — хотя и прославили его имя до такой степени, что он может конкурировать с любым итальянским классиком, все же они подлежат осуждению каждого честного и образованного человека, так как в большинстве своих произведений автор не придерживался правил хорошей морали, а выставлял слишком явно греховное, показывая его в самой неприличной и опасной обнаженности, а также высмеивая и глумясь над церемониями и догмами святой и великой религии».

Знал ли Месмер о дальнейшей судьбе своего знакомого, веселого и дерзкого поэта Касти, читал ли его новые произведения — об этом ничего не известно.

Жизнь в Париже то и дело сводила Месмера с разными знаменитостями. Он становился свидетелем или участником многих исторических событий. Впрочем, тогда современники, как водится, отнюдь не считали их таковыми. Шла обычная жизнь с ее повседневными заботами и треволнениями. И мало кто догадывался, что Франция сначала скрытно, а потом и вовсе не таясь, встала на сторону восставших против английского господства американских повстанцев.