Французский шелк - Страница 4

Заслышав гудок автомобиля, Ясмин отыскала взглядом «Шевроле Ле Барон» Клэр, запаркованный, как и договаривались, у обочины. Чемоданы переложили в багажник, который Клэр открыла нажатием кнопки на приборной доске автомобиля; носильщик, получив чаевые, удалился, и Ясмин, мелькнув загорелыми бедрами, юркнула на пассажирское сиденье, наполнив салон парфюмерным запахом гардении.

– Доброе утро, – сказала Клэр. – Как долетела?

– Можешь поверить в то, что произошло с Джексоном?

Клэр Лоран бросила взгляд через левое плечо и бесстрашно ринулась в хаотичный поток автобусов, такси, автофургонов, доставляющих и встречающих авиапассажиров.

– Что же он натворил на этот раз?

– Ты что, не слышала? – изумленно спросила Ясмин. – Боже, Клэр, чем ты занималась сегодня утром?

– Просматривала счета и… А почему ты спрашиваешь?

– Ты не смотрела новости по телевизору? Не слушала радио? – Ясмин прислушалась: в машине звучала кассета.

– Я специально избегала сводок новостей на этой неделе. Не хотела, чтобы мама наткнулась на очередное высказывание Джексона Уайлда в наш адрес. Кстати, мы получили еще одно приглашение на теледебаты с ним, я опять отказалась.

Ясмин все смотрела с изумлением на свою лучшую подругу и делового партнера.

– Ты действительно ничего не знаешь?

– Что? – рассмеялась Клэр. – Очередные нападки на «Французский шелк»? Что он сказал на этот раз – что мы будем гореть в аду? Порекомендовал исправиться или еще что-нибудь? Сетовал, что я разлагаю мораль американцев своим порнографическим изданием?

Ясмин сняла большие темные очки, которые она носила, когда не хотела быть узнанной, и взглянула на Клэр своими тигриными глазами, которые вот уже целое десятилетие украшали обложки бесчисленных модных журналов.

– Преподобный Джексон Уайлд уже больше ничего не скажет о тебе, Клэр. Он больше не будет оскорблять «Французский шелк» и наш каталог. Он уже ничего не сделает, дорогая. Этот тип заткнулся навсегда. Он отбросил копыта, – сказала она, переходя на жаргон своего детства.

– Он мертв? – Клэр резко затормозила.

– Мертвее не бывает, как говаривала моя мать.

Уставившись на подругу, побледневшая Клэр недоверчиво повторила:

– Мертв?

– Он явно кого-то утомил своими проповедями и наставлениями. Утомил настолько, что бедняге пришлось убить его.

Клэр нервно облизала губы.

– Ты имеешь в виду, что его убили?

Проезжавший рядом водитель разгневанно нажал на клаксон. Другой, объезжая их автомобиль, выразил свое раздражение красноречивым жестом. Клэр с трудом сняла ногу с тормоза и нажала на акселератор. Машина дернулась.

– Что с тобой? Я думала, ты захлопаешь от восторга. Хочешь, я поведу машину?

– Нет-нет, все в порядке.

– Ты выглядишь не лучшим образом. Откровенно говоря, просто дерьмово.

– У меня была тяжелая ночь.

– Мэри Кэтрин?

Клэр покачала головой:

– Нет, мучили плохие сны.

– Что за сны?

– Неважно. Ясмин, ты уверена насчет Джексона Уайлда?

– Я слышала в аэропорту, пока ждала багаж. У них там стоял телевизор. Вокруг столпились люди. Я спросила у кого-то, что происходит, думала, опять что-то стряслось – вроде взрыва «Челленджера». А тот мужчина мне и сказал: «Этот телепроповедник договорился до того, что получил пулю в лоб прошлой ночью». А поскольку у меня особый интерес к одному такому проповеднику, я, естественно, пробралась поближе к телевизору и сама услышала новости.

– Его убили в «Фэрмоне»?

Ясмин удивленно взглянула на подругу.

– Откуда ты знаешь?

– Я слышала, что он там остановился. От Андре.

– А, Андре. Я совсем забыла о нем. Бьюсь об заклад, у него сегодня утром опять истерика. – Прежде чем Ясмин смогла продолжить свои рассуждения об их общем приятеле, Клэр задала еще один вопрос:

– Кто обнаружил тело?

– Его жена. Сегодня утром она нашла его в постели с тремя пулевыми ранениями.

– О боже. И в котором часу это было?

– В котором часу? Господи, откуда ж мне знать. Они не сказали. Да и какая разница? – Ясмин сняла с головы шарф и тряхнула длинными, словно у Афродиты, волосами, которыми она так славилась. Из огромной сумки выудила несколько браслетов и нанизала их на свои изящные руки. Затем настала очередь гигантских серег-колец. И вот, без каких-либо косметических ухищрений, возник образ самой популярной «цветной» фотомодели.

– Кого-нибудь уже арестовали?

– Нет. – Ясмин нанесла на губы коралловый блеск. Слегка подкрасив румянами щеки, она придирчиво осмотрела себя в зеркальце.

Хотя час пик уже прошел, движение на автостраде было, как всегда, интенсивным. Клэр умело преодолевала заторы и чувствовала себя уверенно. Она прожила в Нью-Орлеане всю жизнь. Поскольку Ясмин теперь приходилось делить свое время между Новым Орлеаном и Нью-Йорком, Клэр обычно встречала ее в аэропорту.

– Убийца оставил какие-нибудь следы? Нашли его оружие?

Ясмин в нетерпении захлопнула зеркальце.

– Это была лишь сводка новостей, понимаешь? Детали не обсуждались. Репортеры там охотились за каким-то парнем из прокуратуры, добивались, чтобы он сделал заявление, но он так ничего и не сказал. А почему это тебя так интересует?

– Мне не верится, что он мертв. – Клэр слегка запнулась, прежде чем произнести последнее слово, как будто вымолвить его ей было не под силу. – Вчера вечером он еще читал проповедь в Домском соборе.

– В новостях как раз показывали сюжет об этом. Он был снят крупным планом – лицо красное, белые волосы дыбом, кричит что-то об огне и потопе. Призывает каждого американца встать на колени и молить о прощении. – Ясмин нахмурила красивые брови. – Как Господь Бог может услышать чьи-либо молитвы, если этот Уайлд так орет? – Она поморщилась. – Я рада, что его наконец заткнули. Теперь он не будет маячить на нашем пути.

Клэр сурово посмотрела на Ясмин:

– Тебе не следует так говорить.

– Почему нет? Я так чувствую. Естественно, я не собираюсь рыдать и притворяться, что оплакиваю его уход, – саркастически заметила Ясмин. – На их месте я бы медаль вручила тому, кто избавил эту страну от такой заразы.

Преподобный Джексон Уайлд, выступая со своими проповедями по телевидению, вел крестовый поход против порнографии. Свой телевизионный выпуск он объявлял священной миссией и торжественно клялся вырвать с корнем безобразие и бесстыдство из душ американских граждан. Гневные проповеди Уайлда ввергали в исступление тысячи его приверженцев. Нападкам подвергались художники, писатели – вообще деятели искусства; их работы запрещались, а кое-где подвергались осквернению.

Многие сходились на том, что крестовый поход, объявленный телеевангелистом, – угроза пострашнее, чем простой запрет порножурналов. Его рассматривали как ущемление прав человека. Юридических определений того, что считать непристойным, как таковых не существовало, Верховный суд США так и не преуспел в разработке четких понятий, и потому зачастую точка зрения Уайлда принималась за критерий при оценке того или иного произведения. Против этого и протестовали оппоненты неистового проповедника.

Разразилась война идей и мнений. В городах, больших и малых, сражения шли в кинотеатрах, книжных магазинах, библиотеках, музеях. Несогласные с преподобным Уайлдом были объявлены «неверующими язычниками», еретиками, ведьмами и предавались анафеме.

Поскольку Джексон Уайлд не обошел своим вниманием и каталог модного нижнего белья «Французский шелк», Клэр, как его создатель, предстала в глазах публики в нежелательном свете. Месяц за месяцем проповедник буквально изничтожал каталог, поместив его в один ряд с самыми откровенными порнографическими журналами. Ясмин была согласна с Клэр в том, что им лучше игнорировать Уайлда и его нелепые обвинения, чем пытаться защищать то, что вовсе в защите не нуждается.

Но игнорировать Уайлда оказалось не так-то просто. Когда его проповеди не привели к ожидаемой цели – теледебатам, он использовал свою кафедру проповедника, впрямую атакуя Ясмин и Клэр, объявив их распутными, похотливыми Иезавелями наших дней. Его нападки стали еще более яростными, когда неделю назад он объявился в Нью-Орлеане, родном доме «Французского шелка». Ясмин была в это время в Нью-Йорке, так что Клэр пришлось принять на себя всю тяжесть наносимых Уайлдом оскорблений.