Французский поход - Страница 12

А Диана, не давая своим спутникам опомниться, скомандовала: – Все, привал окончен! По коням! Мы и так потеряли уйму времени!

Но вместо того, чтобы готовиться к дороге, поручик, кучер и гусары бросились к месту казни.

Осознав, что произошло, несколько минут все оцепенело молчали. Даже поручик, и тот пребывал в шоке.

– В-вы… – удивительная женщина, – заикался Кржижевский почти так же, как только что это делал монах. – Мне еще не приходилось встречать…

– Могли бы ограничиться первыми двумя словами: «Вы – удивительная». И запомните: если по пути к Кракову со мной еще раз произойдет нечто подобное…

– Неужели подозреваете, что это случилось по моей вине? – изумился поручик.

– Я всего лишь подозреваю, что если нечто подобное действительно произойдет, вас вздернут вместе с вашей Марией-Людовикой Гонзагой де Невер, возомнившей себя королевой Польши, – озлобленно, хотя и вполголоса, объяснила ему графиня.

– Что вы, графиня! Если в этом лесу и случится что-либо страшное, то случится оно с нами обоими.

Выстрел прозвучал совершенно неожиданно, словно лесной отзвук далекого грома. Пуля прошла над пламенем факела, по которому, очевидно, и целился стреляющий, и вырвала кусок коры у дерева, в нескольких дюймах от лица графини.

Прежде чем кто-либо успел опомниться, де Ляфер выхватила из-за пояса второй пистолет и выстрелила на звук. Восприняв это как сигнал к атаке, поручик и гусары бросились к мосту. Лишь Кара-Батыр, не решаясь оставлять графиню одну, схватил ее за предплечье и увлек за широкий ствол ближайшего дерева.

– Я вижу его, – вдруг послышался рядом с ними отрешенный голос Власты. – Он садится на коня. Он слева от моста и садится на коня. Вот он ускакал. Какая-то усадьба в лесу. Какое-то строение. Монастырь? Он стремится туда.

– Хватит демонстрировать свое божественное ясновидение, – жестко оборвала ее графиня, только теперь резко освобождаясь от крепкой руки татарина и выходя из-за дерева. – Вы могли бы появиться с ним чуть раньше, когда этот злодей еще только подкрадывался к мосту и готовился стрелять.

– Увы, это не в моей воле.

– В чьей же тогда? – прошипела графиня. – Эй, гусары, назад! Поручик – к карете. Будем считать, что одного вы все же упустили, воины и провидцы. А значит, пока дотащимся до Кракова, еще раз пять попадем в засаду.

Поручик вернулся к графине ни с чем. Стрелявший сбежал. Вместо его головы Кржижевский смог бросить к ногам де Ляфер свою собственную вину.

– Двое гусар все время будут ехать впереди. Должны же мы когда-то выбраться из этого леса, – виновато объяснил он.

– Я свое слово сказала, поручик. – Голос графини опять начал обретать нежность, которая еще несколько минут назад так очаровывала монаха. Но Кржижевский уже научился улавливать эти ее «переходы к ангельской милости».

– Кто-нибудь! Помогите найти дорогу к карете!

– Это еще кто? – удивилась графиня, вырывая у Кара-Батыра догорающий факел.

– Похоже, что Ольгица.

– Где вы? Я никого не вижу!

Все удивленно смотрели в сторону реки. Как ни странно, в суете они совершенно забыли о слепой старухе. Все, даже Власта, вдруг почему-то забыли об Ольгице! Словно ее и не существовало.

– Еще одна провидица! – насмешливо бросила графиня. – О, теперь она нам тоже понарасскажет, как она все видела и заранее предвидела.

– Как вы смеете, графиня?! – возмутилась Власта. – Если бы не она, все мы лежали бы у моста, вместе с убитыми монахами.

– Что именно ответила графиня, Власта уже не расслышала. Она бросилась к Ольгице, прижалась подбородком к холодному плечу, как бы прося прощения за то, что на какое-то время предала ее.

– Что с тобой? – полушепотом спросила она старуху. – Ты что, совсем ничего ни «видишь»?

– Ослабла я – вот что со мной происходит. После всего, что случилось на мосту, я слишком ослабла. Тебе следовало бы помочь мне.

– Неужели совсем ничего не «видишь»? – встревожилась Власта, понимая, что если бы Ольгица вдруг лишилась своего провидческого дара, это стало бы настоящей трагедией для них обоих.

– Но каким образом я могла помочь тебе?

– Таким же, как тогда, в трактире Ялтуровича.

– Там, у Ялтуровича, ты действительно почувствовала, что я тоже… пыталась облагоразумить этого неистового француза? – заинтригованно спросила Власта. – Никогда раньше ты об этом не говорила.

– Тогда уж признаюсь, что я только для того и решилась на конфликт с майором де Рошалем, чтобы втянуть, спровоцировать тебя на участие в этой непонятной для всех остальных схватке. Наверное, не следовало прибегать к такой авантюре, не следовало рисковать тобой. Но ведь подобный случай представляется редко.

– Так ты, Ольгица, сама заставила майора взяться за саблю?! Ну, отвечай, отвечай! Ты специально вынудила де Рошаля схватиться за оружие?

Однако ответа Власта так и не дождалась. Ольгица сделала вид, что вообще не расслышала ее вопроса.

Примчался поручик, потоптал копытами коня сухостой у подножия холма, на котором стояли женщины, убедился, что ничего страшного с ними не произошло и, ни слова не молвив, ускакал к карете.

– Ты должна объяснять мне то, чего я не способна понять.

– Никогда не требуй ответа в тех случаях, когда он тебе хорошо известен, – сухо проскрипела словами слепая провидица.

– Понятно, Ольгица, понятно, – примирительно погладила ее предплечье Власта, извиняясь за назойливость. – Ты права: там, в трактире Ялтуровича, я действительно помогла тебе, а вот сегодня не решилась. Просто испугалась, да настолько, что не рассчитала свои силы. Ну, еще Богу молилась. Но тоже, видно, не ко времени.

– Напрасно молилась, – все так же сухо и резко отрубила Ольгица. – Надеяться нам с тобой нужно только на себя. И молиться себе самим. И еще… С этого дня, вернее, с этой ночи, ты всегда должна ощущать в себе такие же силы, какие ощущаю я. Пора передавать тебе все свои тайны и секреты, все связи с высшими силами. Причем все, а не только забавы, которыми время от времени веселила тебя в Каменце. Время мое уходит, так что…

– Графиня Ольбрыхская! – вновь приблизился к ним поручик. – Мы ждем вас. Нужна моя помощь?

– Нет, поручик, она нужна была монаху, которого вы только что убили. Не следовало торопиться. Он многое мог бы рассказать вам.

– Но таковой была воля графини де Ляфер. Она чужих откровений не любит, а своими делится только тогда, когда знает, что выслушавший уйдет с ее тайнами на тот свет.

– Это вы верно заметили, – согласилась Ольгица. – Однако действительно пора трогаться в путь.

– Но почему ты решила, что дни твои сочтены? – еле дождалась Власта, когда поручик уберется восвояси. – Почему вдруг ты заговорила об этом? – выспрашивала ее девушка, помогая сойти с холма. Она и сама понимала, что пора присоединяться к окружению графини Дианы. – Ты ведь прекрасно чувствуешь себя. Даже страшно подумать, что я, что весь этот мир может остаться без тебя.

– О, ты еще многого не знаешь. Мир этот бренный распрощается со мной с величайшим облегчением, – вслух рассмеялась Ольгица, что случалось с ней крайне редко. – Другое дело, что одна часть людей, которые знают о моем существовании, попросту не заметит этого исчезновения, другая облегченно вздохнет. Однако никто еще не подозревает, что вместо меня остаешься ты. Я позаботилась об этом. Так уж повелось, что, уходя, такие, как я, всегда… остаются.

– И ты уверена, что я полностью смогу заменить тебя? – с суеверным страхом в голосе спросила Власта.

– Не о том мы сейчас говорим. Нам следует поскорее закончить формальности, связанные с передачей имения Ратоборово, и переезжать туда. У нас слишком мало времени.

– Хорошо, Ольгица, хорошо. Решать, как всегда, тебе. Причем знай: что бы с тобой ни случилось, я всегда буду оставаться послушной и преданной.

Замок герцогини де Шеврез оказался не из старинных. Возводя его, мастера каменных дел даже не пытались подражать древним родовым твердыням Валуа, Конде и Гизов, больше напоминавшим пограничные крепости времен Карла Великого [9], чем приспособленные к салонной жизни аристократические замки-дворцы Парижа.