Французская империя и республика - Страница 17

А что же сам Наполеон? Неужели его полководческое чутье отказало ему, и он решился на рискованную египетскую авантюру из честолюбия или амбициозности? Есть несколько суждений по этому поводу. Наиболее убедительные доводы, объясняющие мотивы, которыми он руководствовался, выбирая Египет, приводит А. Манфред. Прежде всего он напоминает о том, что Бонапарт «по своему темпераменту, по жизненной выучке, по пройденной им политической школе революции был человеком действия». Не найдя общего языка с членами Директории после возвращения из Италии и оказавшись в политическом вакууме, он не мог сидеть сложа руки. Единственным достойным делом могла бы стать высадка десанта на Британские острова, но, изучив все возможности ее проведения, как мы уже знаем, он отверг этот план. При этом генерал руководствовался не тем, что операция была бы слишком кратковременной и безуспешной, а тем, что поражение в битве против Англии видела бы вся Европа. Именно это могло, по мнению Наполеона, иметь катастрофические последствия как для Французской республики, так и для него самого. По сравнению с этим, как пишет Манфред, «Египет, Восток – это все-таки была мировая периферия; что бы здесь ни случилось, это не будет иметь таких катастрофических последствий, как поражение в битве один на один против Англии».

К тому же Наполеон давно вынашивал мечту о походе на Восток. Как писал Мармон, Египет был его любимым детищем еще со времен итальянской кампании. С ним он связывал поистине необозримые планы: надежду поднять греков на освободительную войну, вступление в сговор с индийскими племенами, которые должны были стать его союзниками против англичан, покорение Индии, а может, затем и Константинополя. В частности он говорил: «…господствуя в Египте, Франция господствовала бы и в Индостане». По мнению Наполеона, такое господство было бы благом и для местных жителей:

«…несколько больших наций были бы призваны насладиться благами искусств, наук, религии истинного Бога, ибо именно через Египет к народам Центральной Африки должны прийти свет и счастье!!!» Более конкретные планы и задачи предстоящей кампании сводились им к тому, чтобы разрушить влияние Англии в Египте, прорыть Суэцкий перешеек и «освободить» африканцев от «тирании» мамелюков. Вообще, судя по его «Воспоминаниям и военно-историческим произведениям», он считал себя чуть ли не новым мессией или, по крайней мере, гением, призванным осчастливить не только египетский народ, но и народы соседних с ним стран. Говоря о себе от «третьего лица», полководец заявлял: «Командование Восточной армией представлялось необходимым возложить на Наполеона. Египет, Сирия, Аравия, Ирак ждали такого человека. Турецкая администрация пришла в упадок. Последствия этой экспедиции могли оказаться столь же велики, как счастье и гений того, кто должен был руководить ею».

При таких перспективах в египетском походе было где развернуться честолюбивым помыслам и фантазиям Бонапарта! Недаром он сказал как-то одному из своих сподвижников, Бурьенну: «Европа – это кротовая нора! Здесь никогда не было таких великих владений и великих революций, как на Востоке, где живут шестьсот миллионов людей». Как справедливо заметил Манфред, «ради такого огромного, баснословного, фантастического выигрыша, рисовавшегося его воображению, – подняться выше Александра Великого! – он пошел на безмерный риск». Таким образом, можно заключить, что выбор Наполеоном этого дальнего и изнурительного пути через тридевять морей в чужую и незнакомую страну был продиктован несколькими мотивами одновременно, в числе которых и упомянутые честолюбивые помыслы полководца, и желание наказать ненавистных англичан, и романтика дальних странствий, и многое другое из вышеперечисленного. Но основной целью все же являлось нанесение политического и, главным образом, экономического удара по Британии. И Египет в некотором смысле оказался наиболее удобным местом для этого, ибо, как справедливо отмечал Ю. Щербаков, «кто сидит на южных и восточных берегах Средиземного моря, имеет выход к Красному – тот контролирует всю торговлю с Востоком». В то время такой «контролирующей» страной была Англия, и хотя формально Египет не был английской колонией, англичане «фактически делали там, что хотели». Приход туда французов должен был покончить с таким положением вещей и значительно расширить горизонты французской колониальной империи.

А как же быть со стремлением великого полководца постичь тайные знания, о котором писал Куприянов? Да, было и оно, конечно. Ведь неслучайно вместе с армией Наполеон взял в Египет целую научную гвардию из 175 ученых. Конечно, утверждать вслед за Куприяновым, что «научная часть экспедиции была ядром этого похода» и «без них экспедиция теряла всякий смысл», было бы преувеличением. Но отношение к представителям науки было действительно очень уважительное и бережное. Об этом свидетельствует хотя бы то, что в «моменты боя офицеры тут же отдавали команду: „Ученых и ослов – на середину!”», чтобы прикрыть их от случайных пуль и бедуинских копий и сабель. Но как ни велико значение проведенных ими научных исследований в различных областях, археологических изысканий, обнаружения и изучения огромного количества артефактов, основной целью похода считать их было бы неправильно. Что же до тайных или скорее мистических явлений, с которыми Наполеон якобы столкнулся при осмотре захоронений древних фараонов, сведения об этом носят предположительный характер и больше походят на миф. Чтобы разобраться в этом, рассмотрим эту информацию поподробнее.

Большинство из дошедших до нас свидетельств о якобы личном участии Наполеона в осмотре и изучении усыпальниц египетских фараонов принадлежат непосредственным участникам похода. Правда, ссылаясь на них, историки чаще называют их просто очевидцами, без упоминания каких-либо конкретных имен и фамилий. Следует учесть, что в их рассказах наряду с подлинными фактами содержится и немало сомнительных, ничем не подтвержденных утверждений, которые со временем стали основой для толстого слоя мифов, по сей день окутывающего жизнеописание великого полководца.

Как известно, после Абукирской катастрофы, когда в результате гибели французской флотилии армия Наполеона оказалась отрезанной от родной земли, главнокомандующий не впал в уныние и постарался воодушевить своих солдат на новые «великие подвиги», заявив им: «Мы здесь надолго. Возможно, навсегда. У нас много времени, мы можем спокойно обдумывать свои предприятия, заниматься управлением и науками». С этой целью Наполеон организовал в Каире Институт, который по его замыслу должен был стать аналогом французскому. Под руководством этого учреждения привезенная Наполеоном научная гвардия развернула огромную и многогранную работу. Самое большое поле деятельности, по вполне понятным причинам, оказалось у археологов. Они сделали подробные замеры больших и малых пирамид Гизы, вели раскопки не только на поле пирамид в Каире, но и в Фивах, в Долине царей в Луксоре, в Карнаке, в Розетте и в Пелузии. Правда, и до этого ученые археологи не сидели сложа руки. «Пока основная армия вела бои то в Египте, то в Сирии, – пишет Д. Куприянов, – 5-тысячный отряд под командованием любимчика корсиканца – генерала Дезе – прошел в Верхний Египет к острову Элефантина. Там находились древние храмы, которые были осмотрены и исследованы, а все самое ценное – немедленно вывезено. По утверждению некоторых историков, на островах Элефантина и Филе, расположенных в дельте Нила, и было спрятано все самое ценное, на чем зиждилось богатство Древнего Египта. Впрочем, другие считают, что «ученая гвардия» Бонапарта обнаружила усыпальницу Тутанхамона и вынесла оттуда множество погребенных под толщей времени тайн».

Именно с этими исследованиями и связана загадка возможного приобщения Наполеона к тайным знаниям египетской цивилизации. Побывал ли он сам в усыпальницах фараонов, достоверно неизвестно, а мнения исследователей на этот счет неоднозначны. Те, кто отвечает на этот вопрос утвердительно, приводят в качестве «доказательства» такой случай. Как-то раз, выслушав очередного рассказчика, поведавшего о тайнах египетских пирамид, Бонапарт рассмеялся и заявил, что сам посетит самую большую из них – пирамиду Хеопса. Далее современники рассказывали: «На следующее утро будущий император действительно, в окружении своих старших офицеров, прибыл к пирамиде Хеопса и потребовал от служителей, чтобы его ввели внутрь и все показали. От их настойчивых попыток отговорить его не делать этого Наполеон начал впадать в ярость.