Франция. История вражды, соперничества и любви - Страница 94

Риторический вопрос: почему Сталин не мог предположить, что война закончится в ноябре-декабре 1939 г. соглашением между Германией и западными союзниками? Кто в Париже и Лондоне мог предположить, что Польша будет вдребезги разбита за две-три недели, а Франция с Бельгией, Голландией да еще с английской армией — за четыре-пять недель? А если бы такой эксперт и нашелся, то его немедленно упекли бы в психушку.

В 1939 г. в Англии не думали о Дюнкерке, а планировали вторжение в Норвегию и операцию «Катерин». В ходе последней английская эскадра в составе четырех линкоров типа «Роял Соверен» и других кораблей должна была войти в Балтийское море и навести страх на проклятых «бошей». Надо ли приводить дальнейшие примеры уровня мышления западных военных теоретиков?

А почему Сталин не мог подобно западным теоретикам предположить, что война на Западе по образцу Первой мировой будет носить позиционный характер, благо, французы на весь мир раструбили о неприступности линии Мажино. Таким образом, через два-три года позиционной войны противники были бы измотаны, а Красная армия, не сделав ни одного выстрела, могла бы диктовать свои условия. Кому могло хоть в страшном сне привидеться, что армии Польши, Франции, Англии, Голландии, Бельгии, Норвегии, Греции и др. не только побегут перед немцами, но и галантно отдадут им в полной целости и сохранности все вооружение, а заводы всей Европы, включая «нейтральную» Швецию, начнут работать на Третий рейх?

Подписав договор с Германией, В.М. Молотов одним росчерком пера покончил с боевыми действиями на Дальнем Востоке. В секретной телеграмме временного поверенного в делах СССР в Японии Н.И. Генералова, отправленной из Токио в Москву 24 сентября 1939 г., говорилось: «Известие о заключении пакта о ненападении между СССР и Германией произвело здесь ошеломляющее впечатление, приведя в явную растерянность особенно военщину и фашистский лагерь. Вчера и сегодня происходил непрерывный обмен визитами, и этот факт оживленно обсуждался членами правительства, двора и Тайного совета».

Спору нет, поражение японцев у реки Халхин-Гол оказало нужное действие. Но результат этого поражения стал бы катастрофой для, скажем, польской или финской армии, для Японской империи это была просто неудачная операция, попросту говоря, булавочный укол. И именно договор с Германией положил конец необъявленной войне на Дальнем Востоке. Замечу, что, кроме крупных сражений на озере Хасан и на реке Халхин-Гол, на советско-маньчжурской границе с 1937-го по сентябрь 1939 г. периодически происходили боевые столкновения. А вот после подписания договора и вплоть до 8 августа 1945 г. на границе стало относительно тихо.

Говоря попросту, для населения СССР конфликт между Германией и Польшей в сентябре 1939 г. был чем-то типа разборки солнцевской и люберецкой братвы. Ведь и германские, и польские генералы планировали захват советских территорий. Так почему советские солдаты должны были защищать Бека и К0? Ах, возразит душка-либерал, тут речь идет о польском народе. А что, не народ голосовал за этих полковников? А что, инопланетяне грабили и убивали немцев и украинцев в Польше? Неужели агенты гестапо в 1920—1928 гг. разрушили многие десятки православных храмов «от Варшавы до самых до окраин»?

На кого работало время в 1939—1941 гг., вопрос спорный, и он ждет исследования объективных историков, а не придурков, для которых Пилсудский, требовавший вернуть границы 1772 года, то есть 150-летней давности, герой, а Гитлер и Сталин, решившие восстановить границы двадцатилетней давности и вернуть земли, столетиями принадлежавшие Германии и России и отнятые у них силой — злодеи.

Многие мудрецы говорили: «Практика — критерий истины». Если Молотов и Риббентроп в 1939 г. злодейским договором установили столь несправедливые границы, то кто мешал в 1991—2007 гг. соответствующим странам поменять свои границы до состояния на август 1939 г.? Ведь изменили же границы в Германии и Чехословакии, причем мирно и ко всеобщему удовлетворению. Странно, почему все хулители договора 1939 года в Польше, прибалтийских странах и т.д. «падают до ниц», как говорят поляки, перед границами, проведенными такими «редисками», как Молотов и Риббентроп?

Опубликование текста московского договора вызвало шок в правящих кругах Лондона и Парижа. СМИ подняли истеричный вой, объявив СССР во всех смертных грехах. Появились многочисленные карикатуры с изображением Гитлера и Сталина. Их бессовестные редакторы забыли, какие гадости они печатали ранее об СССР. А теперь, как и в 1914 г., они расчитывали, что Россия, как и в 1914 г., пошлет на убой миллионы своих солдат воевать за интересы французского и британского капитала.

Лишь «Юманите» — газета Французской компартии — уже 23 августа опубликовала статью, приветствовавшую заключение пакта как «победу в борьбе за мир». Затем последовали еще две статьи, что привело к конфискации тиража газеты. 26 августа был принят декрет, санкционировавший закрытие издания, «наносящего своей деятельностью ущерб национальной обороне».

После же начала войны, 26 сентября все коммунистические организации Франции были запрещены.

1 сентября 1939 г. германские войска вступили на польскую территорию. Британский премьер Невилл Чемберлен два дня колебался и лишь утром 3 сентября объявил в Палате общин, что Англия находится с 11 часов утра 3 сентября в состоянии войны с Германией. «Палата общин, — заметил английский историк Тэйлор, — силой навязала войну колебавшемуся английскому правительству». В тот же день, в 17 часов, объявила войну и Франция.

Замечу, что англичане и французы могли в первый же день войны начать с воздуха разрушение германских промышленных центров. К началу войны англичане имели в метрополии 1476 боевых самолетов и еще 435 самолетов в колониях. И это не считая морской авиации сухопутного базирования. На шести английских авианосцах базировался 221 самолет.

В английской бомбардировочной авиации были подготовлены к боевым действиям 55 эскадрилий (480 бомбардировщиков) и еще 33 эскадрильи находились в резерве.

Франция располагала почти четырьмя тысячами самолетов. В 100-километровой зоне вдоль французской границы находились десятки германских крупных промышленных центров: Дуйсбург, Эссен, Вупперталь, Кёльн, Бонн, Дюссельдорф и др. По этим целям с приграничных фронтовых аэродромов могли действовать с полной боевой нагрузкой даже легкие одномоторные бомбардировщики, совершая по два или три вылета ежедневно. А истребители союзников на всем маршруте могли прикрывать действия своих бомбардировщиков.

Англия и Франция к августу 1939 г. имели 57 дивизий и 21 бригаду против 51 дивизии и 3 бригад у немцев, притом что большая часть германских дивизий была брошена против Польши.

Однако после формального объявления войны на французско-германской границе ничего не изменилось. Немцы продолжали возводить укрепления, а французские солдаты передовых частей, которым было запрещено заряжать оружие боевыми патронами, спокойно глазели на германскую территорию. У Саарбоюккена французы вывесили огромный плакат: «Мы не произведем первого выстрела в этой войне!» На многих участках границы французские и немецкие военнослужащие обменивались визитами, продовольствием и спиртными напитками.

Позже германский генерал А. Йодль писал: «Мы никогда, ни в 1938, ни в 1939 г., не были, собственно, в состоянии выдержать концентрированный удар всех этих стран. И если мы еще в 1939 г. не потерпели поражения, то это только потому, что примерно 110 французских и английских дивизий, стоявших во время нашей войны с Польшей на Западе против 23 германских дивизий, оставались совершенно бездеятельными». Это подтвердил и генерал Б. Мюллер-Гиллебранд: «Западные державы в результате своей крайней медлительности упустили легкую победу. Она досталась бы им легко, потому что наряду с прочими недостатками германской сухопутной армии военного времени и довольно слабым военным потенциалом... запасы боеприпасов в сентябре 1939 г. были столь незначительны, что через самое короткое время продолжение войны для Германии стало бы невозможным».