Фрагмент счастья (СИ) - Страница 8

NPC

в игре S.T.A.L.K.E.R.: Shadow of Chernobyl. Мне, конечно, тоже промежутками хотелось посидеть и просто уединиться с тем «виртуальным» миром, который существовал только за обратной стороной монитора, но я не стал отвлекать отчима. Большинство из нас время от времени уходит «туда», чтобы суметь восстановить потраченные нервы «здесь». В реальном мире… Комиксы я уже не рисовал. У меня не было ни времени, ни сил, ни желаний. С друзьями тоже видеться стал реже: Вадим полностью влился в ряды скинхедов и постоянно пропадал на очередных вылазках, нападая с другими скинами на кавказцев и гоня их обратно туда, откуда они приехали; Юрий полностью погряз в своём личном «мире», и после учёбы сразу же, не обедая, садился смотреть аниме и никуда не выходил из дома. Я снова остался один… Наедине со своим лучшим другом — собакой Бобчик. В один из этих дней шёл сильный дождь, и я с тоской смотрел в окно, наблюдая, как моя любимая собака мокнет под дождём. Родители взяли с собой младшую сестру и отправились в гости к друзьям. В доме было тихо и темно, лишь в печке потрескивали с приятным звуком дрова, обволакиваемые огнём. Я часто смотрел на огонь и задумывался о многом, что происходит в моей жизни. Одиночество стало моим постоянным спутником на пути к взрослению… Я не сдержался. Сняв ошейник с цепком с мохнатой шеи моего любимого друга, я погладил его по мокрой спине, угостил булкой с маслом и отправился вместе с ним гулять к речке. Под дождём. Куртка-то у меня непромокаемая, так что неприятного ощущения мокроты у меня не будет. Это вошло у меня в привычку — грустным отправляться куда-нибудь ходить, а не сидеть на одном месте. Но сейчас, хлюпая берцами по мягкой грязи и нечистым лужам, я мок под сильным дождём во время прогулки и… слабо улыбался, смотря, с какой радостью моя собака делает длинные прыжки во время пробежки и отряхивается от холодных каплей дождя. Он не такой, как другие… Даже собака может улыбаться и радоваться даже самой мелочи. Он рад, что его отпустили с цепи и позволили просто прогуляться. Если бы все могли радоваться каждой приятной мелочи в своей жизни, это бы изменило их жизнь. В лучшую сторону. А под вечер мы вернулись домой, я взял с собой непромокаемый рюкзак, набил его едой с термосом, в котором был горячий чай, взял с собой походной десантный нож с боевой камуфляжной окраской, на рукояти которого был встроен компас, и отправился вместе со своей собакой в лес, что рос за неширокой рекой. ***  — Артём, не отчаивайся, — грустно прошептала Аня, когда мы разговаривали по телефону. Я сидел тем временем у входа в густые рощи и укрывался под хвойными ветвями ели, а у моих ног мирно лежал Бобчик и ждал, когда мы пойдём дальше. — Вместе с дождём пройдёт и твоя тоска, и ты снова сможешь улыбнуться. Попей горячего сладкого чаю, укройся потеплее в одеяло и закрой глаза. А потом попробуй представить себе что-нибудь хорошее и жизнерадостное. Уверена, тебе станет легче.  — Спасибо, — с грустной улыбкой ответил я, наслаждаясь хотя бы тем, что могу слышать голос такого же человека, как и я. Аня мне сама позвонила, когда я вместе с Бобчиком перебрался вдоль крепкого камыша и вышел на другую сторону берега. Ей тоже было грустно, и мы разговорились о том, что происходило у неё, а потом — у меня. И поняли друг друга с первых слов. — Я очень рад, что ты позвонила мне. А то я уже готов был идти дальше в лес и там ночевать.  — Не вздумай! — девушка поднялась на октаву выше, готовая обругать меня в любую минуту. — Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что в лесу могут водиться дикие звери. Это опасно, Артём! Пожалуйста, не делай этого!  — Да шучу я, конечно же дальше бы я не пошёл, — соврал я, не желая причинять девушке боль и вообще нагружать её своим дурным состоянием. — Я просто решил прогуляться, да подумать обо всём случившемся… Эм… Ах, ладно!  — Нет-нет, если уж ты начал, то договаривай! Не нужно это держать в себе.  — Ань… — я был неуверен в том, что сейчас сделаю, но девушка настояла на своём. — Спасибо тебе огромное! Нет, правда! Если бы ты сейчас не позвонила, я бы точно вернулся домой лишь под утро, а всю ночь бы провёл наедине с дикой природой, под дождём, в обнимку со своей собакой. Правда, спасибо тебе большое! И я вообще рад, что мне посчастливилось с тобой познакомиться. Лишь мысль о том, что я не один такой изгой-отшельник, уже греет меня. Спасибо!  — А… Ар… Артём, н-ну л-ладно… — по всей видимости, Аня смутилась от таких слов, но я не мог её увидеть. Быть может, просто растерялась… — П… Просто будь самой и это… улыбайся почаще, пожалуйста.  — Улыбаться? — Да, улыбаться! У тебя очень добрая и тёплая улыбка. Правда. Теперь уже растерялся и я. Мне никогда не доводилось слышать подобное в свою сторону. Всю жизнь я только и делал, что слушал насмешки со стороны или видел лицемерие от других к себе. А в словах Ани не было фальши. И мне очень нравилось, что сейчас мы разговариваем и нам никто не мешает. Жаль, что я сейчас не могу её увидеть. Я бы очень хотел побыть с Аней наедине!

====== Глава 7: Глоток откровения ======

(Артём)

Для кого-то это время летело очень быстро, кто-то просто не обращал на него внимания. Для меня оно тянулось со скоростью черепахи на суше. Сидя за последней партой (на камчатке) в классе, я продолжал записывать то, что быстро диктовал мастер по машинным двигателям, и совершенно не обращал внимания на тех, кто сидел и хихикал вместо дела. Некоторые даже запускали в меня бумажки и поначалу я это терпел, но потом сорвался и отправил смятый в комок лист в них. Мастер это заметил и попросил выйти за дверь и не мешать вести урок.

Дни летели чередом «Затролль Артёма так, чтобы он чувствовал себя как в клетке» — пожалуй, именно это я и мог сказать в обвинение тех, кому просто нравилось меня подставлять. В один из дней я сидел на лавке недалеко от бурсы, и до меня подошёл Вадим вместе с другими скинхедами. С ними я не враждовал, но и не дружил с ними. Я их знал чисто как нейтральных жителей Каневского Района и увлечения их не критиковал. Это их право, но я не с ними. Я сам по себе. Я — одиночка! Вадим делал глубокие затяжки от сигареты и монотонно размахивал ей, словно пытаясь обрисовать ту ситуацию, о которой он мне рассказывал. В Каневской намечалась драка с приезжими дагестанцами, и весельчак Вадим тянул и меня с собой. Я промолчал и отрицательно покачал головой, и тогда Вадима отозвали в сторону и что-то тихо ему начали говорить. Тем временем мне позвонила мама, чтобы узнать, в бурсе я или нет. Чёрт, как же голова раскалывается со всем этим! Я так устал от чужого давления, что готов был снова убежать куда-нибудь и остаться наедине с тишиной… С самим собой.  — Ну что, Артём? Идём бить чурок? — весело хмыкнул Вадим. Я ещё больше нахмурился и отрицательно покачал головой. — Почему? Вот когда тебе нужна помощь, так я сразу же прихожу и помогаю тебе! А ты? Вот сейчас так сложно всё послать к чертям и пойти повеселиться с другом?  — Прости, Вадим, но путь скинхеда — это твой путь. А я человек, который не судит другого человека лишь по расе, — хмуро промолвил я. — Я не стану оспаривать твоё увлечение, но и вступать в него не буду. Я слишком миролюбивый человек…  — Тьфу ты! Так и знал, что время только трачу понапрасну. Тебе всегда было похер на своих друзей! И ушёл вместе с остальными скинхедами, послав меня к чёрту. Было очень обидно и больно, но я потушил в себе огонь злобы за услышанные слова и выпустил это через напряжённый выдох. Его понять можно: приезжие однажды армяне изнасиловали тринадцатилетнюю девочку, избили её родителей, после чего собрались и уехали в свою Армению. И Вадим далеко не единственный был, кто с такой ненавистью смотрел на приезжих из других стран. Я его понимал… Но Вадим отказывался понимать моё мировоззрение насчёт всего этого. Что человека судят не по расе, а по его поведению и по его душе. Что не внешность играет роль человека и что именно этот человек может быть тебе и лучшим другом, и кровным братом, и кем угодно, кто поможет в будущем. Я много раз пытался объяснить это Вадиму, но тот полностью привязался к менталитету нацистов со свастикой и нашивкой в виде «14/88» и отказывался это слушать… Вадим считал, что только русские достойны жить в России; остальным тут не место. А я с ним не был согласен. Потому что и среди русских находились твари и похуже… Как мои враги в бурсе — там не было ни одного кавказца и иностранца. Только русские, которые всячески старались надо мной издеваться. Я судил человека не по внешности, а по его поведению и его душе. Жаль, что Вадим перенял жестокость скинхедов. Он становился совершенно другим человеком. Более злым и более холодным. Но в душе я знал, что Вадим тоже испытывает жалость к другим и что тоже хочет, чтобы жестокости в мире не было. Но в какой-то момент ему просто надоело пытаться сделать что-то доброе, и он просто перешёл на плохую сторону, чтобы вершить своё правосудие жестокими методами. Он был не прав, но я его понимал. *** Со всеми этими событиями прошло две недели. Я сдал экзамены к двадцатому декабря и с чистым сердцем ушёл на каникулы. Фух, теперь-то я смогу, наконец, отдохнуть от всего этого бардака. Слава Богу! Даже на сердце чуть-чуть стало легче: я больше не увижу эти гадкие проклятые рожи в этом году. Разве что в следующем, когда приду учиться дальше. А пока можно только радоваться этому и махать рукой, стоя на остановке. Мне повезло: первая проезжающая мимо машина подъехала к обочине, и я вернулся в Новоминскую. Приехав домой, я сразу же налил себе горячего чаю, кинул четыре ложки сахара, размешал и подошёл к приоткрытому окну, глядя на пасмурное небо и глотая горячий напиток. На учёбу мне больше не надо, так что больше нет смысла сидеть вечерами в своей комнате и выполнять задания, которые мне задавали на парах. Можно смело отдыхать и играть в компьютер, а также рисовать комиксы… Но мне почему-то не хотелось ни того, ни другого. За всё время, что я находился тут, я активно разговаривал вечерами с Аней по телефону (или перед сном) и мы активно делились общими новостями и событиями, что пережили в наступивший день. Не знаю, почему, но именно с Аней я мог общаться искренне, открыто и без боязни, что меня могут засмеять или оскорбить лишь потому, что моему собеседнику не понравится мой ответ. Аня принимала меня таким, какой я есть, и я принимал её такой, какой она была. Мы не пытались менять друг друга и не лезли в личное пространство друг друга. Нам хватало и простого общения. Последний экзамен у меня будет двадцать девятого декабря, а до него у меня ещё девять дней свободных, так что я могу пока не думать о том, что будет потом. Мама вместе с сестрой собиралась ехать в Краснодар, так как отчиму не хотелось оставаться одному, и я попросился поехать вместе с ними. Мама, конечно, удивилась, ведь я никогда раньше не просился за компанию, но улыбнулась и кивнула мне. Я этому дико обрадовался и побежал собирать в излюблённый рюкзак свои вещи. Я прекрасно знал, зачем еду в Краснодар, поэтому захватил с собой ещё и губную, чёрного цвета, гармошку. Мало-помалу, но этот инструмент сможет избавить от грусти её. Я в этом уверен. *** Декабрь. Краснодар. Под вечер мы уже были на месте. Отчим встретил нас на вокзале и подошёл к нам. Он уехал за два дня пораньше, ибо его вызвали на работу, и последние два дня я только и делал, что заваривал себе чай и возвращался к компьютеру. Поцеловав маму в щеку, отчим взял тяжёлую сумку с едой и понёс на плече, а я захватил оставшиеся пакеты. Со мной он поздоровался молча, впрочем, как и я с ним. Разговаривать мне пока что совершенно не хотелось, я был и не против находиться в тишине и покое. Доехали до дома отчима мы на машине и, расплатившись за проезд, покинули транспорт и вошли в скромный двор, где рядом с домом отчима проживал армянин средних лет со своей семьёй. Я поздоровался кивком и первым заскочил на порог, ловя брошенные мне ключи и открывая дверь. Фух, как же я давно здесь не был! Вроде две недели прошло, но для меня они показались по настоящему долгими. Удивительно, как же я раньше не обращал на это внимания? Живя своей прошлой жизнью в Новоминской, ещё не поступив на обучение в КАТК, я и не замечал разницу во времени — для меня оно улетало со скоростью света. Какие-то там дни-месяцы-годы — всё пролетело быстро. Лишь две последние недели казались настоящей вечностью. Первым делом мать занялась готовкой, ибо у отчима не было ничего, кроме недоеденной яичницы и пару кусков хлеба, а я сходил в магазин за продуктами. Батя с виноватым лицом стоял рядом с матерью и понурил голову, так как понимал, что его за это обязательно выругают некисло. Сестра же не стала засиживаться на кухне (ибо не хотела работать) и ушла в комнату, где включила «Друзья Ангелов» и, увалившись на мягкий матрас, зашла через телефон в Интернет. Я закончил с чисткой картошки вымыл руки, после чего вздохнул. Дальше им моя помощь уже не нужна, так что мне нет смысла торчать тут. Правда, я ещё немного постоял на кухне, ибо думал, что сейчас заставят работать. Но мама не обращала на меня внимания, принявшись (как я и думал) ругать отчима. Тот хоть и отгавкивался, но было понятно, что ему очень стыдно за это. Посему я и ушёл в комнату, ибо мне тут делать больше нечего. Сестра заняла весь матрас и с улыбкой переписывалась с кем-то в соц. сетях и мне почему-то показалось, что она даже не смотрит в телевизор.  — Не трогай! — возмутилась она, когда я потянулся нарочно к пульту. Я убрал руки и молча посмотрел на неё. Ну не смотрит телевизор, зачем тогда он работает? Ай, ладно: женская психика — непреодолимый лабиринт препятствий. Пусть смотрит. Я прилёг на кровать и закрыл глаза, наслаждаясь минутами отдыха после шумной поездки. В электричке было много шуму: пассажиры активно обсуждали свои дела, не боясь доставить своими эмоциональными возгласами остальных; дети начинали кричать, если им что-нибудь не давали; ближе к Титаровке, в вагон зашёл пожилой мужчина с кардионом и заиграл на нём. Нет, музыка у него была действительно красивая, мне очень понравилась, но из-за гама с разных сторон я так и не смог ею насладиться. Деньги ему кинул чисто из понимания и старания за музыку. Ладно, теперь надо позвонить одной девушке и сказать, что я уже приехал. Ведь обещал же и обещание своё сдержал. Набираю номер…  — Алло… — послышался грустный женский голос на другой стороне аппарата. Похоже, что-то у неё случилось.  — Алло, Ань, привет. Как и обещал — я вернулся, — отметился я по приезду в Краснодар.  — Артём, ты? Фух, а я нажала «Ответить», даже не посмотрев на контакт. По голосу я понял, что у девушки тут же поднялось настроение: она повеселела, грустные нотки пропали из её голоса, да и дышать тяжело Аня перестала. Вау! Я не думал, что окажу на кого-то такое влияние. Я был польщён таким событием.  — Артём, может мы сегодня прогуляемся? — неуверенно предложила Аня. Я сильно удивился этому: вместо всяких бесед и слов, девушка просто захотела со мной встретиться и поговорить. От такого вопроса я немного растерялся, потому что редко девушки когда предлагали парням выйти на улицу и просто пройтись… Ибо всё время лежали в тёплых кроватях и, не отрываясь, клацали что-то на своём айфоне. И мне очень нравился ход её желаний! Я тоже хотел пройтись, а не сидеть дома как истукан.  — С радостью! — искренне улыбнулся я и услышал в трубке воодушевлённый вздох. Ей тоже, по всей видимости, не хотелось оставаться дома. — Во сколько и где?  — Мм… Давай около Первомайской Рощи, ближе к девяти?  — Хорошо! Я согласен! Мы потом ещё немного поговорили, а затем меня позвали ужинать. Пришлось прервать нашу беседу (я сделал это нехотя, со скрипом зубов) и согласиться на пищу, хоть мне и не особо хотелось кушать. Я с нетерпением ждал, когда можно будет выйти. Дорогу спрошу у отчима, он Краснодар знает как свои пять пальцев. *** Родители, узнав о том, что я собираюсь ближе к девяти уйти прогуляться (я не сказал им, что иду на встречу со своей подругой), всячески попытались меня задержать дома, и тогда я просто обулся в берцы, одел куртку и вышел из дома. Что бы мне сейчас не сказали, дома я не останусь. Ведь Аня ждёт меня у Первомайской Рощи, и я это знаю. И мне плевать, какие будут трудности, пока я буду добираться туда. Я дал слово и я его сдержу. А дорогу к месту назначения спрошу у других людей. Уж они-то точно подскажут. Проходящая мимо девушка объяснила мне как пройти к Первомайской Роще, и я, поблагодарив её, пошёл дальше. Слава Богу, это недалеко от меня! Ну, как недалеко: три километра — и я на месте. Но для меня это пустяк, потому что я ходил и не в такие дали. Если, к примеру, вспомнить леса за речкой Албаши, то там другая история — тридцать километров вдоль реки и пятнадцать в ширину. Я там частенько гулял со своей собакой, представляя себя настоящим лесником, а своего лучшего друга-пса — непоколебимым Мухтаром. До Рощи я следовал пробежкой, не обращая внимания на усталость в ногах: за сегодняшний день я находился достаточно, плюс таскал тяжёлые вещи, поэтому слегка и подустал от всего. Но я не делал широкие шаги, а потому и не сбил дыхание во время бега. Мимо проходящие люди со странным взглядом косились на меня, но я не обращал на них никакого внимания и двигался дальше. Когда перебегал через широкую дорогу, едва не угодил под машину, но мне повезло — успел отскочить в последний момент и рвануть прочь, пока водитель не выбрался из машины и не устроил мне взбучку. Прибежал я очень вовремя и как раз столкнулся лицом к лицу с Аней. Девушка была одета в синие джинсы и коричневую кожаную куртку с мехом на воротнике, а вокруг её шеи был обвязан чёрный шарфик. На её голове была шапка с бубоном, и когда она делала шаги, он забавно качался из стороны в сторону. Аня была ошеломлена, когда узнала, что весь этот путь я преодолел с помощью пробежке, и улыбнулась. Её приятно удивило, что я спешил, дабы не опоздать и успеть вовремя. Там же мы обменялись приветствиями в виде «Давай пятюню» и сразу же пошли в Первомайскую Рощу — в парк, где на входе были разные карусели (закрытые) и небольшая детская площадка с широким фонтаном, а дальше уже шли деревья. Тут было мало народу, что оказалось нам на руку. Уверен, Аня тоже не хотела никакого столпотворения, и мне это было по нраву. Нормальные люди бы, конечно, предпочли бы встретиться в более людном месте, но, а кто сказал, что я нормальный? Я просто человек и Аня, по видимому, точно такая же. Изгои-отшельники по-другому смотрят на те места, где очень мало людей и очень много тишины. Они эти места очень любят. Сначала мы говорили после долгой разлуки (телефонные разговоры не шли в счёт), а потом нас прорвало на искренность. Я рассказал Ане о своих «приключениях» в Новоминской, что произошли со мной за эти две недели. Рассказал про одногруппников своих, с которыми жесть как кровно враждовал; о своих прогулках в безлюдных местах под дождём; о своём холодном молчании и прочем-прочем. Я очень хотел поделиться с ней всем тем, что накопилось у меня в душе. И очень хотел послушать всё то, что накопилось у неё. Аня принялась за рассказ. Пока я был в Новоминской, она поругалась с родителями и полностью погрязла в учёбе. Снова её дни стали такими же мрачными, какими и были до знакомства со мной. Девушка, в свою очередь, тоже слышала насмешки со стороны и издевательства, и пускай она в классе была круглой отличницей и имела твёрдую пятёрку в журнале, поставленную автоматом. Очередной повод для насмешек случился во время разговора с какими-то девчатами. Аня решила уйти к окну, к своему излюблённому месту, но её окликнули трое девчонок. Все они разговаривали очень вульгарно, без капли скромности, на весь коридор орали матом и не стеснялись рассказывать свою интимную жизнь в мельчайших подробностях. С этими же вопросами они докопались и до Ани, но Аня заявила о том, что её интимная жизнь — это её личное, и что на подобные темы она просто не желает разговаривать. И с этого началось масштабное унижение: ей в спину кричали: «Шлюха! Тварь! Шалава! Проститутка!», причём кричали это очень громко, чтобы привлечь к себе внимание других парней, но Аня никак не отреагировала на провокацию, направившись в библиотеку и просидев пару часов там. С родителями ей пришлось долго ходить на ножах и, как я понял, Аня не особо дружит со своими предками. Из её слов я узнал, что отец у неё довольно-таки важная шишка в Краснодаре, а мать работает то ли переводчиком, то ли менеджером крупностроительных филлиалов (я так и не врубился, но переспрашивать не стал), а сама она — единственная в семье дочь. У неё нету ни брата, ни сестры. Даже друзей нету нормальных — только вульгарные, высокомерные и лицемерные личности, с которыми Аня натянуто общается и только потому, что так ей велит отец с матерью. Господи, как же я её понимаю! И меня поражала её стойкость: произойди что подобное в моей жизни, я бы давно сорвался с цепи и убежал бы в лес, чтобы жить одинокой жизнью волка. После рассказа меня мучила дикая злоба по отношению к тем, кто так грязно выражался в сторону Ани. Почему? Почему они оскорбляют человека только за то, что он не хочет говорить о подобном? В чём причина-то? В том, что человек скромен и чист помыслами? Поганые твари! Я всегда ненавидел таких и продолжу ненавидеть до конца своих дней, ибо это настоящий позор для них. Человек, который как шлюха, раздвигающий ноги перед всеми только для того, чтобы всем нравиться — конченое дерьмо, которое и уважать-то незачто! Потому что он никогда не будет интересен как личность, зато полезен в плане «разрядиться» для удовольствия. Тьфу! Мерзость!!!  — Да всё в порядке, — улыбнулась Аня и покачала головой. — Я не обращаю на подобные темы внимания. Я просто знаю, что когда-нибудь это закончится, и я смогу обустроить свой домашний уют уже сама. А ради этого можно вытерпеть всё, что угодно. Тебе так не кажется?  — Дежавю! — тихо промолвил я, тупо глядя в тёмный сквер, в котором не было видно ничего. — Такое чувство, что ты умеешь читать чужие мысли и умело озвучивать их. — Ну, извини! Просто твои мысли оказались ну слишком интересными. Девушка подмигнула мне, и я ответил ей улыбкой.  — Кстати, Ань, мне бы… хотелось извиниться.  — За что? — удивилась девушка, не понимая меня. — Ты мне ничего плохого не сделал.  — Ну… Как раз-таки сделал… Ну… Ты только не подумай ничего плохого обо мне, просто… Я… Я следил за тобой, вот. И замолчал, краем глаза глядя на девушку и пытаясь прочесть её эмоции, что у меня совершенно не получалось. Аня посмотрела куда-то вдаль и замолчала, а именно это сейчас очень сильно меня убивало. Я понимал, что поступил не совсем хорошо, но у меня были весомые мотивы для этого. Я же следил за ней не для того, чтобы затащить куда-нибудь и изнасиловать. Не для того, чтобы чисто посмеяться над ней. Мне просто хотелось понять, как она ведёт себя, когда меня нет рядом.  — Прости, — виновато промолвил я, опустив голову. — Я просто хотел был увериться в тебе. Хотел узнать тебя настоящую. Когда мы купили те диски, я долго думал над тем, что ты мне сказала. Это абсолютная правда, и я с тобой согласен, но… Мне никогда такого не говорили, вот я и… растерялся. Я следил за тобой, чтобы узнать, как ты ведёшь себя без моего присутствия. Я думал, ты начнёшь о случившемся рассказывать всем и вся, будешь трещать по телефону и говорить об этом, а потом смеяться надо мной. Прости, я повёл себя как настоящий идиот. Я просто не знал, как принять то, что произошло. Аня не смотрела на меня и продолжала молчать. Я всегда любил тишину, но в этот момент мне очень хотелось, чтобы её нарушил хоть какой-нибудь звук. Чтобы она не разгоняла кровь в жилах и чтоб не стучало так громко сердце в груди. Чёрт, да я волнуюсь как маленький ребёнок…  — Хи-хи! — после длительного молчания Аня, наконец, улыбнулась и тихо, но звонко, рассмеялась. — И это всё? Я немым взглядом уставился на девушку и теперь инициатива молчать оказалась в моихх руках. «И это всё?» — как это понимать? — Ох, Артём, я тебе уже говорила: нет ничего такого в том, что парни смотрят девчачьи мультфильмы, — с улыбкой сказала Аня, повторяя то, что когда-то мне сказала. — Когда я это говорила, я не имела в виду: «Смотри-смотри, а я над тобой посмеюсь за твоей спиной». Вот вспомни про тот диск с сериалом, который ты покупал для своей мамы. Разве это плохо, что женщина смотрит мужские фильмы? Я кивнул, соглашаясь с ней. Ведь в том, что моя мама действительно любит боевики, нет ничего такого. Что там действие основанно на главном герое, а не на главной героине. И правда!  — А насчёт слежки — в этом ничего такого нету. Когда ты сказал, что следил за мной, я ненароком подумала нехорошее, а тут — всего лишь хрупкое желание убедиться в том, что над тобой не посмеются. Артём, ты и правда забавный человек! Но что натолкнуло тебя на эту мысль-то? Тебе кто-то сказал об этом? Я отрицательно покачал головой.  — Тогда что?  Нет, такое я точно сказать не смогу, это не в моих силах… Я же просто умру тут со стыда.  — Артём…  — Ну… Я тебе отвечу на твой вопрос, но позволь тебя кое о чём спросить… — я неуверенно кашлянул в кулак и продолжил: — Почему ты становишься весёлой, когда я появляюсь? Вот как сегодня: ты была грустной, но стоило тебе узнать, что звоню я, как ты сразу же повеселела. Та же картина была и в школе, когда мы ушли в яблочный сад. Почему? Ведь не потому, что я неместный и мне можно улыбаться без причины.  — Ты прав, Артём, я с тобой согласна, — ещё лучезарнее улыбнулась мне Аня, чем ещё больше разбивала во мне уверенность в себе. — Причина у меня очень убедительная и внушающая. И она очень-очень важная! Не существуй её, и сейчас бы рядом с тобой стоял кто-нибудь другой, но только не я. Вот теперь я заволновался ещё больше. Даже ладони вспотели от волнения. О чём это она? О какой такой причине? Что я уже успел сделать такого? Я сглотнул, проглатывая скопившийся в горле ком волнения и постарался посмотреть в её лазурного цвета глаза…, но у меня не хватило решимости.  — Н… Назови её. Девушка улыбнулась ещё ярче и похлопала ресницами, после чего принялась мне объяснять то, что я хотел услышать:  — Артём, дело даже не в том, что ты неместный или одет не так, как другие, — с улыбкой говорила Аня, следя за моей реакцией. — Вспомни наше знакомство. В определённый момент я сломалась и дала волю слезам, чем только посмешила остальных; ты же не постеснялся чужого мнения и, даже никого тут не зная и не обращая на чужой менталитет, подошёл и протянул мне воду. Вроде бы и не сделал ничего такого сверхъестественного, но в тот момент я была очень сильно ошеломлена. Потому что в этой школе ко мне никто не подходил, чтобы помочь. А когда я ушла, ты, небось, подумал, что я обиделась на тебя…  Да, всё так и было. Я тогда решил, что сделал ей ещё больнее своим поступком и оставшийся путь до Дворца Спорта думал над ним. — Нет, не обиделась. Я просто… растерялась от случившегося. Как и ты сейчас, я не знала, что мне сказать или чем облагодарить того, кто не прошёл мимо меня. Когда ты подошёл, я подумала, что ты будешь смеяться с моих слёз, наслаждаться оттого, что мне больно. А ты сделал то, чего я не ожидала — поддержал меня и честно высказал позицию насчёт случившегося. И тогда я поняла, что не одна такая несчастная, что есть такой же человек, с которым я до боли похожа. В тот момент ты совершенно не улыбался и был хмур, но твои глаза так и лучились добром и беспокойством за меня. Ты выделялся среди других не по одежде, а по характеру и мировоззрению. Вот именно это и стало той причиной, которая породила во мне добрые мысли и чувства к тебе. Я не шевелился и без всяких жестом и движений слушал девушку, но у меня почему-то тряслось левое колено. И я не знал, почему…  — В тот день я только и думала о тебе, — продолжала говорить Аня. — Это был первый раз, когда я не сделала уроки, вместо этого просто пробыв в своей комнате в полном одиночестве и погрузившись в свои мысли. Как и ты, я не могла поверить в произошедшее со мной, думала, что всё это — галлюцинация и что я просто переволновалась… Но на следующий день, придя в школу, я заметила на окне ту самую бутылку воды, которую ты мне протянул. И поняла, что всё это было мифом и что человек, который, не зная меня, проявил ко мне доброту, существует. Тебя я увидела мельком — ты стоял в коридоре и смотрел в чужой кабинет, видимо, выискивая кого-то. А я ведь за твою помощь тебя никак не отблагодарила. И поспешила догнать, боясь, что ты куда-нибудь уйдёшь. Девушка вздохнула и посмотрела на меня с улыбкой.  — Вот и вся причина, которая заставляет меня почему-то улыбаться и забывать про всё плохое. Ты не сделал мне ничего плохого, поэтому всё, что связано с тобой, вызывает у меня лишь радостную улыбку на лице. И чем чаще мы разговаривали, тем больше я привязывалась к тебе, как к своему первому и, пожалуй, единственному другу. Вроде и времени с нашего знакомства прошло мало, но ты уже мой лучший друг, Артём. И я уже не представляю свою жизнь без такого тёплого, доброго и искреннего человека, как ты. А теперь твоя очередь отвечать на вопрос. Если честно, мне сейчас было не до ответов. Будь я сентиментальным человеком, я бы давно уже расплакался от услышанного и кинулся бы её обнимать. Мне никогда таких добрых и тёплых слов не говорили. Я мог предугадать по поведению человека большую часть того, что могу услышать от него, но… Я и не мог представить даже, что мне когда-нибудь скажут что-то подобное. Даже в своём воображении, представляя какую-нибудь пару, слова не были настолько мягкими и нежными, которые словно касались хрупкой души бархатными пёрышками и гладили её. Никто бы так не смог красиво сфальшивить и ни у кого бы не получилось повторить так… ласково то, что сказала Аня. Ни одна актриса! Ни одна певица! Вообще никто! Во мне как будто бы что-то ёкнуло и разлилось внутри. Что-то в один момент изменилось и обратило время в ход другого русла. Нечто, не поддающееся логике и науке.  — Артём, — Аня протянула руку к моему плечу и осторожно потрясла меня. — Артём, ты в порядке? Тебе плохо?  — Н… Нет, н-наоборот… — заикаясь и ещё не совсем полностью придя в себя, ответил я. — Я просто… просто растерялся.  — Ты меня напугал! — выдохнула девушка и повторила сказанное: — Так что там с ответом? Нет, если ты не можешь это сказать, не нужно себя заставлять. Я тебе и на слово поверю. Ну уж нет. После таких нежных слов только самый законченный подонок может промолчать и просто кивнуть. Лично я больше сдерживаться не могу. Мне трудно сохранять маску хмурого лица и быть в некотором роде непоколебимым… Ибо это не так.  — Ты не поверишь в сказанное, но всё это — чистая правда, что я думаю о тебе… Я просто не смог поверить в то, что есть такой человек, который может не смеяться над тобой, а вместо этого просто протянуть руки помощи и поддержать, когда кажется, что ты натворил какую-то ошибку. Потому что я никогда не встречал такого человека, который даже в самой попавшейся ситуации для чёрного юмора, не стал смеяться с меня. И те слова, сказанные около магазина — они были слишком яркими и нежными, чтоб в них просто поверить. В тот момент я просто не смог принять реальное, ограничивая себя своим прошлым и… настоящим. Больше не мог обходить то, что хотелось сказать ещё давно.  — Я не поверил тебе, потому что ты в моём понимании была подобно принцессе: не той, которая носит пышные платья и смотрит на всех с лёгкой ухмылкой, а самой настоящей принцессой. Той принцессой, которые существуют в детских сказках; который добрые и очень ласковые; которые искренные и загадочные. И я, полностью пропитавшись в суровой реальности, отказывался в это верить, боясь, что это — иллюзия, за которой кроются насмешки и враньё. Я до последнего не признавал подобного, но теперь у меня просто не осталось ни единного сомнения, чтобы попытаться возразить. Я долго закрывался в себе и не желал впускать никого в свой мир, боясь, что мне причинят ещё большую боль, чем прежде… Я ошибся! И я… Я просто не знаю, как выразить тебе мою благодарность за то, что ты есть. За то, что в тот момент подошла и предложила свою помощь. За ту доброту, которую я не видел прежде после того, как родилась моя младшая сестра. За то душевное тепло и искренние разговоры, проведённые перед сном и в свободное время. В мире существует целый сборник различных комплиментов, но даже их не хватит на то, что описать все мои эмоции и чувства. Всё закрутилось настолько бешеным вращением калейдоскопа сменяющих друг друга разноцветных ярких картинок, что у меня просто голова готова взорваться от переизбытка тёплых эмоций. Я следил… и даже в тот момент, понимая, что действую крайне глупо, осознавал, что мне… мне приятно находиться рядом с тобой. И что все мысли, которые рождались в моей голове со скоростью звука, когда я был в Новоминской — все они были только о тебе одной. Я… Я… У меня просто нет слов. Я никогда не умел описывать произнесённое, у меня нету такого таланта как красноречие. Я… Всё…  Фух, вот что значит «выложиться на полную». Чувствую, как сердце ходит ходуном и с бешеным ритмом прыгает туда-сюда, отдавая стуком в висках и приливая к голове больше крови, чем обычно. Даже дрожь в левом колене исчезла — ощущение, будто я что-то высвободил себя и обрёл полное душевное равновесие в своей душе. Словно сделал то, что должен был сделать за всю свою жизнь. Ощущение лёгкости и свободы вливалось в меня подобно питьевому сладкому соку через пищевод. Это и есть тот самый «Глоток Откровения», о котором пишут во многих любовных романах, да? Если да, то теперь я понимаю, почему персонажи этих книг всегда прикусывают нижнюю губу и прикладываю руки к груди. Теперь могу понять, почему они монотонно моргают и чуток опускают голову вниз, чтобы можно было вдохнуть много кислорода. Вкус «Глотка Откровения» я уже не смогу забыть. Он навеки останется со мной! Аня опустила голову вниз, и волосы закрыли верхнюю часть её лица, а шея оказалась втянутой в плечи, будто девушка… пыталась что-то в себе перебороть. Даже в темноте, под кончиками светлых волос, ей не удалось скрыть яркий, аловатого цвета, румянец. Аня поджимала губы и… делала осторожные медленные шаги в мою сторону. Затем она аккуратно взялась пальцами за мой правый рукав, сделала последний шаг и… положила голову мне на грудь, уткнувшись в неё лицом. Я… Я ничего не мог понять. Происходящее было похоже на какой-то роман и совершенно не укладывалось в моей голове как реальность. Если это настоящая реальность, тогда мир точно в какой-то момент перестал вырабатывать постоянные изгибы плохого настроения. Планета — я уверен — сделала неверное вращение и сейчас пребывает в состоянии остановки. Это сон… да… нет… не знаю… Моё сознание больше не может принимать то, что я чувствовал когда-то давно. Как будто я и не переживал никогда боль от обиды со стороны или извечных предательств. Не смогу! Неосязаемый укол уже сделал своё дело. Сердце больше не болело.  — Прости… — тихо прошептала Аня, по-прежнему не поднимая головы и уткнувшись головой в мою куртку. — Мне будет ужасно стыдно, если я сейчас… я… я… посмотрю тебе в… глаза. Пожалуйста, постой на месте… Я не знаю, что бы почувствовал адекватный нормальный человек, если бы всё это произошло именно с ним… Удивился бы, наверное. Но я ненормальный и уж точно неадекват. Я улыбнулся в ответ и кивнул… И даже совершенно не обратил внимания на то, что сейчас мои руки обнимали хрупкую девушку и прижимали её к себе.  — Не вопрос, — мягко улыбнулся я.