Форсаж (СИ) - Страница 33

Теперь Иран, то есть Персия центральное звено этой дуги нестабильности. Здесь нам прямо противостоит Британия. Здесь им спрятаться за чужую спину не удастся. Я никогда не задумывался о англо - российском соглашении. Было и было. А тут крепко пришлось напрячь мозги. Я затребовал все материалы и информацию на эту тему. И чем больше я погружался в суть вопроса, тем больше у меня возникало вопросов. Для примера восточная провинция Персии Хорасан находилась под нашим полным контролем. А южнее в Сеистане очень чувствительно потеснили англичан. Британцам чтобы притормозить наше продвижение пришлось пойти на серьезную демонстрацию. Британский консул привел в Заболь тысячу солдат, а британские инженерные войска провели железную дорогу из Кветты в Захедан. Думаете британцам удалось испугать Россию? Черта с два. Русский консул истребовал себе дополнительных казаков и заявил, что он покинет Заболь только по приказу свыше или мертвым. А английскому посланнику в Петербурге был заявлен протест по строительству железной дороги до Захедана и была озвучена угроза о начале строительстве железной дороги до Тебриза и далее до Тегерана. После этого бритты сели ровненько на попу. Но такие случаи были редки. Англичане не рисковали до доведения прямого военного столкновения. В основном противостояние было экономико - дипломатическое. В начале двадцатого века Российская империя установила контроль над финансами и таможней Персии и стала теснить англичан. И очень энергично стала теснить. Русские купцы и коммерсанты прорвались даже на юг к Персидскому заливу. Русское государство активно поддерживало их. Даже русско - японская война практически не повлияло на наступление России. Для меня многое оказалось просто открытием Америки. И после этого у меня возникли вопросы к товарищу Извольскому. Почему он так рьяно начал продвигать это соглашение? С чего это он так стал хлопотать? Чего ему бритты такого пообещали? Мне этот расклад стал нравиться все меньше и у меня появилось очень сильное желание заменить Извольского. Сразу заменить его помешало мое полное незнание кадров МИДа. Постепенно познакомившись с дипломатами у меня появилась кандидатура для смены Извольского. Это Иван Алексеевич Зиновьев бывший директор первого департамента МИДа, а ныне посол Российской империи в Турции. К большому моему сожалению заменить Извольского на Зиновьева сейчас было никак нельзя. Впереди маячил боснийский кризис. Подставлять Зиновьева под эту оплеуху от цивилизованного мира было бы крайне неграмотно во всех отношениях. Посему придется терпеть Извольского до кризиса и потом отправить его в отставку, повесив на него всех собак. Я предварительно очень пристально занялся изучением Ивана Алексеевича. Должен сказать он совсем не подарок. Циник и прагматик в самой крайней степени. Но главное он очень жестко и последовательно защищал интересы России. Кроме того он ярый англофоб. Такой человек мне был понятен и полностью меня устраивал. Я поговорил с ним и предложил ему сменить Константинополь на Тегеран. Иван Алексеевич от такой перспективы скажем так, был совсем не в восторге. Дело в том, что перевод из Константинополя в Тегеран это явное понижение. Пришлось обрисовать ему обстановку и задать прямой вопрос в лоб.

- Иван Алексеевич вы хотите быть министром?

- Естественно хочу ваше величество!

- Тогда Тегеран и выполнение моего плана по Персии.

- А что за план ваше величество?

- Всему свое время господин Зиновьев.

Честно сказать никакого плана у меня на момент беседы не было. Но суть дела не в этом. Гартвиг посланник в Персии отправился в Константинополь, а Зиновьев вернулся в родные пенаты, в Персию. Первый департамент МИДа занимался азиатскими делами и Зиновьев сам неоднократно прямо занимался Персидскими делами. Вводить в курс дел его не требовалось. С этим всё.

Во второй декаде мая я организовал себе маленький отпуск. После выхода с больничного я работал по четырнадцать - шестнадцать часов в сутки, а иногда приходилось работать круглосуточно. Одним словом к середине мая я понял, если не будет передышки, то я просто упаду. Евгений Сергеевич Боткин очень озаботился этим и ультимативно потребовал сделать перерыв на отдых. Евгений Сергеевич получив в свои руки великолепную научную базу, в виде нескольких лабораторий с лаборантами и помощниками, ушёл в астрал. Одним словом он бросился в науку и упустил меня на некоторое время из виду. Но круги под глазами и болтающийся на мне китель, а также Александра Федоровна вернули его на землю. Он кстати очень продвинулся по разным направлениям медицины и микробиологии. Евгений Сергеевич по моему настоянию посетил Полотебнова и очень подробно выяснил всё, что касается пенициллиновой плесени. Алексей Герасимович уже не мог ходить, но сохранил поразительную ясность ума. Он очень помог Боткину в его исследованиях. И опять я с неудовольствием для себя узнал, что у истоков данного направления науки стоял другой человек. Заниматься плесенью начал профессор Вячеслав Авксентьевич Манассеин, а уже затем для лечения сифилитических язв плесень использовал Полотебнов. Полотебнова по моему представлению наградили орденом. Я для вручения ордена отправился сам к Полотебнову. Это вызвало разброд и шатание так, как это было нарушение всех норм и установлений при вручении государственной награды. Мне на всё это было наплевать, если бы потребовалось для получения пенициллина и других антибиотиков проползти по пластунски до дома Полотебнова я бы это сделал. Когда вручали орден, Алексей Герасимович вдруг заплакал и тут мне вспомнилось другое награждение из моей первой жизни. Я вспомнил как награждали Льва Яшина звездой героя социалистического труда. Когда делегация посетила нашего великого вратаря у него на квартире, он мог передвигаться с большим трудом на костылях. Когда ему вручали звезду героя, Яшин уже не мог стоять и принял её сидя, не помню на чем он сидел. Когда ему передали звезду, он вдруг заплакал. Впечатление от этого у меня осталось очень скверное. Вроде бы и не виноват, а в душе такой неприятный осадок остался. А Лев Яшин после этого прожил по моему всего месяц. С Полотебновым у меня было тоже самое. Я когда уезжал, пожелал только одного чтобы он как можно больше прожил.

Ещё я каждую неделю вечером в пятницу и до обеда в субботу посещал лабораторию Евгения Сергеевича. Где сдавал кровь. А перед этим случилось следующее. Алексей очень живой и подвижный пацан. И случилось то, что рано или поздно должно было случится. Побежав, он споткнулся и упал. При этом он сильно повредил руку и получил ещё несколько ссадин на других частях тела. Для обычного ребенка болезненно, но не смертельно. А вот для Алексея это смертельно и ещё как. Одним словом Лешка стал истекать кровью и ничего с этим сделать не могли. Я до этого никогда не сталкивался с людьми больными гемофилией и вид истекающего кровью ребенка на меня очень сильно подействовал. На следующий день и последующие два дня кровотечение никак не могли остановить. Алексей медленно угасал. Я обратился к Боткину с вопросом о состоянии Алексея. Хотя мне и так было всё понятно.

- Евгений Сергеевич что вы собираетесь делать дальше?

- Ваше величество буду откровенен, я не знаю что делать. К большому моему сожалению никто не знает как лечить эту болезнь.

- Но если нет лекарств от гемофилии, то можно наверно как то поддержать моего сына.

- Что вы имеете ввиду ваше величество?

- Я думаю необходимо сделать переливание крови и хотя бы восполнить потерю крови.

- Но это очень опасно и кто даст кровь для переливания?

- В данной ситуации я другого выхода не вижу. Кровь можно взять мою.

- Хорошо давайте попробуем.

Через полтора часа после этого разговора сделали первое переливание крови Алексею. Конечно был риск, но просто смотреть на это и ничего не делать я не мог. Ничего плохого не произошло и сделали за пять дней четыре переливания. У Лешки остановилось кровотечение и он пошёл на поправку. Я сообщил Боткину про цитрат натрия как консервант крови. Он на меня молча и очень внимательно посмотрел, но не о чем спрашивать не решился. У меня же здоровье несколько упало. Не знаю даже почему. Вот тут Евгений Сергеевич обратил на меня самое пристальное внимание. Мне было предъявлен ультиматум с требованием прерваться на отдых.