Форпост "Надежда" (сборник) - Страница 55
Тогда и начались чудеса.
Планета словно бы отталкивала бот от себя. Ее прозрачная атмосфера оказалась упругой и непреодолимой преградой. Причем характер сил отталкивания, причины, какими они вызывались, нельзя было выявить никакими приборами. Невидимая преграда существовала, и все тут. Капитан Кларенс не прекращал попыток добраться до поверхности. Тогда и выяснилось, что кое-где в атмосфере существовали своеобразные узкие «каналы», по которым можно было спуститься чуть ниже. Но затем бот вновь упирался в невидимую преграду, и приходилось возвращаться назад.
В самой планете не было ничего примечательного — поверхность ее была сплошной пустыней, ни растительности, ни животного мира. Но сам необъяснимый феномен заслуживал внимания.
Кларенс сделал еще несколько попыток. На ощупь, наугад, проникая то в один, то в другой невидимый канал, капитан смог пробиться в глубь атмосферы на какую-то сотню метров. И только!.. Ему удалось, правда, выяснить, что сеть этих «каналов» внутри атмосферы довольна сложна, они пересекаются, изгибаются, разветвляются.
Может быть, среди них есть и дорога к самой поверхности планеты?
Упрямый капитан Дональд Кларенс явился сюда позже со специальной экспедицией. Феномен заинтересовал ученых, появились разного рода гипотезы. Но и новую экспедицию ждало поражение: приборы ровным счетом ничего не показывали, никаких аномалий, а проникнуть в глубь атмосферы было невозможно. «Каналы», прорезающие ее, походили на некий пространственный лабиринт, каждый ход которого заканчивался тупиком. Правда, из этого лабиринта всегда можно было выбраться, потому что компьютер исследовательского корабля, естественно, запоминал все изменения направления движения, и электронная память служила "нитью Ариадны".
Маккиш представлял, что должен был испытывать Кларенс, когда его корабль из раза в раз наталкивался на невидимую стену. Из иллюминаторов корабля атмосфера просматривалась насквозь, поверхность планеты, казалось, была совсем рядом, но словно бы чья-то невидимая сильная рука останавливала корабль. Маккишу тоже не раз случалось испытывать то же самое, но у Кларенса, несомненно, все было, конечно, гораздо острее. Человек, сумевший залететь так далеко от Земли, повелитель сложнейших механизмов, вдруг ощутил себя совершенно беспомощным. Это было похоже… да, это было похоже, например, на муху на оконном стекле, которая никак не может пролететь сквозь него.
Загадку планеты Кларенса экспедиция так и не разгадала. Предположение об искусственном происхождении планеты отпадало, потому что поверхность ее была явно природной. И планета, получившая имя Дональда Кларенса, пополнила длинный список необъяснимых загадок, которых уже немало преподнесла людям Вселенная.
Но капитан Кларенс еще несколько раз возвращался сюда. Как и в любом англосаксе, в нем была спортивная жилка. Пусть не удалось разгадать феномен планеты, названной его именем, но можно было хоть попытаться опуститься к ее поверхности чуть ближе.
Вот так и появился новый вид спорта, потому что у капитана нашлись смельчаки-последователи. Каждый из них был вооружен предыдущими знаниями: ведь количество сведений о ходах-каналах удивительного атмосферного лабиринта росло, каждый старался продвинуться в атмосфере дальше другого. Давным-давно на Земле люди старались подняться на Эверест, высочайшую вершину, отступали, но предпринимали все новые попытки, пока наконец они не увенчались успехом. Спорт XXII века соответствовал уровню технических возможностей времени. Беспорядочные попытки сменились организованными соревнованиями, которые проходили раз в год, в них принимали участие люди, имеющие хоть какое-то отношение к космосу и владеющие космической техникой.
Он сам, Маккиш, был разведчиком-исследователем, работавшим в форпостах не изученных еще планет, Гостенин был космобиологом… Каждый надеялся выиграть Кубок Кларенса, который учредил в конце концов бравый капитан-первооткрыватель; чтобы его выиграть, надо было проникнуть в атмосферу планеты дальше всех. И сейчас Кубок был у Александра Гостенина…
Планета Кларенса росла на центральном экране. По правилам соревнований, космокатера стартовали к ней со специально созданной рядом со звездой второй планеты, на которой были базы, ремонтные мастерские, космогостиницы. За розыгрышем Кубка Кларенса следили все, потому что оставалась загадка, потому что человек не мог не идти вперед, потому что любую преграду надо было ему преодолеть.
А сам Кубок Кларенса? Ничего не было примечательного в этой статуэтке из золотисто-розового камня, добываемого на планете Крама из системы ТГ-79-029 и изображающей космопилота, держащего на ладони прозрачный шар, изрезанный ходами пространственного лабиринта.
И каждый год после соревнований, когда космокатера возвращались на стартовую площадку, кто-то брал статуэтку в руки и поднимал высоко над головой, чтобы Кубок Кларенса в руках нового победителя мог увидеть весь мир.
Космокатера легли на исходные орбиты. Они были совершенно одинаковы по параметрам, только расположены в разных плоскостях. «Входов» в атмосферный лабиринт было известно уже так много, что никто из участников соревнований не получал преимущества перед другими, как бы ни пролегала его орбита. Всем были известны и «проверенные» уже тупики; второй раз в них никто не упрется. Но в любой точке атмосферного пространства мог открыться новый канал-ход, и можно было попытать счастья… до нового тупика. А затем, возвращаясь назад, снова искать неизвестные ходы, чтобы потом опять упереться в тупик. После каждого соревнования число открытых и занесенных в память вычислительных машин каналов все увеличивалось, и лабиринт становился еще запутаннее и загадочнее.
Поглядывая на разноцветные точки на экране дальнего обзора космокатера-соперники, — Маккиш ждал. Эти последние минуты перед сигналом главного судьи, который тоже сейчас крутился вокруг планеты Кларенса на судейском корабле, были самыми тяжелыми, по опыту Маккиш хорошо это знал. Даже более тяжелыми, чем те четыре часа, что отводились участникам на попытку прорвать атмосферу. Надо было психологически настроить себя, стать как бы частью своего маленького корабля, чтобы корабль был послушен малейшему движению пальцев, лежащих на пульте, мгновенно угадывал желание пилота. Это был очень болезненный процесс — слить свой ум, волю с мерным рокотом двигателей, молниеносной работой компьютеров, свечением циферблатов на пульте.