Форпост - 4 (СИ) - Страница 69

Сначала Ваня вспомнил, как он пил с друзьями. Потом как он ел. Потом… снова пил, братался, клялся и бил себя в грудь. Как в ответ пьяно клялись ему. Вспомнилось восхитительное чувство доверия, защищённости и единения.

«Ну и пусть, что через самогон…»

Потом…

«Эге…»

… потом припомнилась Оля. Ненасытная, страстная. Припомнилось ЧТО они вытворяли этой ночью.

Маляренко крепче сжал веки и покраснел.

«И вот так и так и, даже, вот эдак!»

Такого он не вытворял со студенческих времён! Становилось понятно, отчего и почему у него так болело всё тело.

А потом Иван припомнил РАЗГОВОР. Он открыл глаза. Рядом, безмятежно разметав в стороны руки и ноги, лежала Оля. И улыбалась.

— Я не сплю, Маляренко. Я уже давно не сплю. Мне так хорошо ещё никогда не было. Спасибо тебе. За всё. И за ночь. И за надежду.

Маляренко абсолютно точно вспомнил названную им цену. Дом. Муж — тот самый лось, который сейчас сидел на цепи у Шабельского. Врачебное сопровождение беременности и родов. Наблюдение за новорожденным. И никакого моря. Никаких лодок.

«А что. Не так уж и много…»

Женщина со стоном перевернулась на спину. Ночь и ей далась тяжело. Ольга подползла к тушке Маляренко и провела языком по его животу.

— Маляренко. Рассказывай мне, что я должна делать.

Голова женщины опустилась чуть ниже.

— Нет, шеф, никто не стукнет. Все свои. Все семейные. Да и парней своих мы ещё с вечера на тропе поставили. Как тебя увидел, так и отправил. И своего старшего и Николаича старшего. Тропа одна, так что…

Иван доел завтрак и отложил ложку. В ушах стоял умоляющий плач мальчишек, которых заставляли сажать на кол человека.

«Надо ковать, пока горячо»

— Ясно, мне нужен проводник до Бахчисарая. Хочу со Стасом пообщаться.

— Со Стасом?!

Игорь и Виталий выпучили глаза.

— Шеф, да тебя сходу в кандалы и к Степанову. А там…

Младший брат Изи, служивший у губернатора катом, очень подробно описал им и будущее Ивана и их собственное будущее, если они вдруг вздумают укрыть беглеца.

Маляренко прищурился и смерил жёстким взглядом Ермолаева.

— Не думаешь ли ты, ЛЕЙТЕНАНТ, что я не знаю что делаю?

В комнате установилась гробовая тишина. Ермолаев вздрогнул, встал, оправил помятую рубаху и отрапортовал.

— Никак нет!

Небо хмурилось. Ветер гнал низкие тяжёлые тучи, из которых время от времени брызгал мелкий колючий дождик. Иван встряхнулся. Мёрзнуть было некогда. И мечтать тоже — некогда. Хотя…

Ваня улыбнулся. Станислав Лужин встретил его бранью. Мол, «чего ты так долго, я из-за тебя, гада, отцу спор проиграл «. Дядя Гера поставил на то, что сначала Иван объявится у Ермолаева. В то, что бывший глава Крыма будет безропотно сидеть на глухом хуторе, никто из них не верил.

Они говорили. Долго и обстоятельно. О делах, о жизни.

В Бахчисарае Иван не нашёл себе союзников. Дела у Семьи шли хорошо и менять своё привилегированное положение Лужины не хотели, но…

— Степанов, в общем, прав. Смута нам ни к чему. — Гера подслеповато щурился и мелко тряс головой.

— … но и против тебя, Иван, мы не пойдём. Слишком многим мы тебе обязаны.

Бахчисарай в будущей схватке за власть твёрдо обещал соблюдать нейтралитет.

«А нужна она мне, эта власть? Чего я вообще хочу?»

Иван оглянулся. Вслед за безымянным парусником Ольги, подняв все свои паруса, шла «Беда». С ним шли его люди. Здесь на лодке, с парусом работал Пётр, а «Бедой» снова командовал лейтенант. С Ермолаевым шли мальчишки и Егор. На хозяйстве, в посёлке, остался Виталий Николаевич.

Было хорошо.

Свежо. Чисто. Ясно.

Хотелось набрать полную грудь воздуха и заорать от восторга и счастья. От свободы. От моря. От ветра.

Возвращаться в душный и жаркий Севастополь не было никакого желания.

«Ну их к чёрту!»

— Эгегегей!

Маляренко не выдержал и заорал.

— Куда идём, Маляренко? — На Ольге был прекрасный кожаный плащ с капюшоном — Лужины снабдили Ивана и его людей всем необходимым. — Назад. На остров?

Ваня обернулся. Вообще то, он на самом деле собирался вернуться на остров в Мраморном море, перезимовать там, а затем, будущей весной… эээ… на этом его план пока заканчивался. В голове кольнуло. Кислорода здесь было столько, что мозг пьянел. Понимая, что в голове у него нет ни одной мысли, Маляренко вдруг захохотал и, неожиданно для самого себя, выдал.

— Поворачивай, Олька! Пошли с твоим Игошиным знакомиться. До штормов надо успеть ещё в Булаево к Максату заглянуть, а зимовать уже у полковника в Новограде будем.

На следующее утро немного распогодилось. Море успокоилось, ветер утих и вновь выглянуло солнце. Обе лодки шли на северо-запад в пределах видимости берега. Иван лежал на палубе, укрывшись куском шкуры от ветра и брызг. Ночная вахта осталась позади, можно было и подремать.

— Ё… и… и… твою…!

Ольга материлась как последний сапожник.

— Петя, спускай парус! Спускай!

Иван, ничего не понимая, но уже холодея от предчувствия беды, вскочил на ноги.

Рядом, на «Беде», тоже матерились и лихорадочно сдирали с мачты белые паруса.

— Что? Оля! Что?

Капитан молча ткнула рукой в небо. Над далёким берегом под облаками медленно плыла чёрная точка. Ольга чертыхнулась сквозь сжатые зубы.

— Самолёт. Из Севастополя.

До ушей Вани донёсся едва слышимый стрёкот. Точка изменила направление полёта и стала медленно приближаться.

— Заметил.

— Кто?

Ольга хотела снова чертыхнуться, но осеклась, ошарашено глядя на Ивана.

— Он заметил. Иван… Маляренко.

Ваня захохотал, выскочил на нос и замахал руками.

— Сынок!

Маленький биплан прошёл над самыми мачтами, сделал круг, покачал крыльями, а из кабины высунулся человек в кожаном шлеме и очках-консервах и рукой показал на берег. Затем птичка, ещё раз покачав напоследок крыльями, ушла в сторону Крыма, оставив лодки лениво покачиваться на волнах в оглушительной, после шума мотора, тишине.

Ваня сел. Улыбнулся. Мир стал в два раза ярче и лучше. Его мечта стала обретать зримые очертания.

— Оля, идём к Игошину. Планов не меняем.

— А если они вернутся? Или погоню вышлют?

— Это неважно, Оля. Совсем не важно.

Иван обернулся и посмотрел в синее небо. Самым важным было то, что на той маленькой точке, что исчезала над побережьем, летел молодой голубоглазый парень.

Иван Маляренко.

— Анька! Анька, привет!

Чумазый мужик, с ног до головы покрытый чёрной угольной пылью, бежал по пристани, к которой швартовался кораблик, и махал руками. Сергей нахмурился. С его женой, признанной всеми первой красавицей всего Причерноморья, никто не смел так разговаривать. Почуяв недовольство хозяина, челядь прекратила суету со швартовкой и взялась за дубинки, готовая по первому движению брови Сергей Сергеича разорвать наглеца на части.

Обстановку разрядили дети. Узрев «негритоса» малыши радостно завопили и унеслись по сходням на пирс под дружное оханье нянек.

— Дядя Ваня! Дядя Ваня!

Сергей искоса посмотрел на супругу и сделал незаметный знак своим людям. Народ на палубе вновь загомонил, забегал и принялся готовить корабль к разгрузке. Спиридонов был, конечно, недоволен, что его любимую…

Сергей невольно залюбовался Анной Иоанновной, так её называли все, кроме него, детей и… вот этого «негра». Но что тут поделаешь — любимый младший братик. Ему можно.

— Здорово, Серый!

Ванька Маляренко белозубо улыбнулся свояку, осторожно оторвал племянников от своих грязных штанов и виновато объяснил.

— А это я тут уголь грузить помогал.