Формула жизни (СИ) - Страница 14
— Мы оба тебе нравимся, так? — спрашивает он у Юры. Тот смотрит на него ещё более изумлённо и молчит. Жан-Жак вскидывает голову и округляет глаза, словно не веря в то, что только что услышал. — Ты целовался с нами обоими и… будет честно признать, отвечал взаимностью на знаки внимания. Невольно, может быть, но отвечал, — продолжает Отабек, барабаня пальцами по подлокотнику. Но взгляда от Юры не отводит. — Верно? — припечатывает он вопросом.
Юра не желает отвечать. Не считает нужным. И снова думает, что следовало просто позвонить. Этот разговор ему не нравится, как и вопрос. У него нет однозначного ответа, а эмоциональное давление слишком велико. Как и ответственность за слова, которые он скажет.
Отабек трёт ладонью лоб, прикрыв глаза. Виски ломит, но терпимо.
— Слушайте, мне тоже не по себе от этого. Глупая ситуация, но с ней нужно что-то делать. Я не хочу всё оставлять так, как есть. Я хочу попробовать решить.
— Как решить? — резко вклинивается Жан-Жак, буравя его взглядом. — Всё уже решено. Ты победил, тебе и приз.
— Иди к чёрту, я — не приз, — отмирает Юра, начиная злиться. Почему его мнение никто не принимает в расчёт? — Я не собираюсь ничего решать. Я пришёл только за тем, чтобы…
— Если бы тебе было всё равно, ты бы не пришёл. И успокоил бы свою совесть звонком. Или бы просто спросил у Милы обо всём, — обрывает его Отабек. — Значит, тебе не всё равно. И что-то решить ты всё-таки хочешь.
— Прекрати делать выводы за меня, — у Юры даже руки в кулаки сжимаются. Он вот-вот готов вскочить с места, но Отабек вовремя его придерживает.
— Я не делаю выводы. Я хочу предложить выход из ситуации.
— Уже есть выход из ситуации, — стоит на своём Жан-Жак. — Ты выиграл.
— Я не доехал до финиша, — Отабек переводит взгляд на него.
— Я тоже.
— И разве это честно? Ты же за честность и справедливость. Так это разве справедливо? Никто не доехал, поэтому никто не выиграл.
Повисает молчание. Напряжённое и густое. Юра сидит, сжавшись пружиной, готовый вот-вот спрыгнуть с дивана и вылететь прямо в окно, чтобы не давать никаких ответов, которые он даже для самого себя не сформировал. Слишком запутанно всё. И хуже всего, что Отабек прав — они оба ему нравятся. И проще не выбирать никого, а просто исчезнуть. Но Отабек ещё удерживает его за руку, и Юра остаётся на месте. Он буквально физически чувствует, как Жан-Жак борется с собой, пытаясь ужиться со своими же тараканами. И, наверное, Отабек прав в том, что никто не виноват. Он говорит об этом так уверенно и спокойно, что Юра даже чуть-чуть верит. А вот Жан-Жак, судя по всему, нет.
— Будешь встречаться с нами обоими?
— Что-о? — Юра таращит глаза, ожидая услышать совсем не это. Выражение лица Отабека даже не меняется. — Я не…
— Ты не будешь встречаться с нами в том смысле, о котором подумал. Нет, — успокаивает его Отабек. — Просто проведёшь время с каждым из нас, пока не примешь решение.
— Я не хочу никого выбирать, это абсурд!
— Мы хотим, чтобы ты выбрал. Потому что ты нам нравишься. И если у кого-то из нас появится шанс, то это будет неплохо. Только в этот раз без споров, ты просто сам выберешь. Достаточно справедливо, Жан?
— Это ни хрена не справедливо! — Юра возмущён. Потому что они перекладывают выбор на него. А это сложно, и он вовсе не готов что-то решать. — Прежде всего для меня.
— Я согласен, — вдруг отмирает Жан. Отабек смотрит на него одобрительно, едва заметно улыбается и немного расслабляется. Перебороть двух упрямцев оказывается сложнее, чем он думал. Он выдохся, но бой ещё не выигран окончательно, потому что Юра сверлит их взглядом и, кажется, вполне серьёзно настроен на убийство.
— Хорошо. Тогда три встречи на каждого, — Отабек решается на ещё один ход. Юра приобретает совсем подозрительный вид. — И ты выносишь решение. В том числе и о том, чтобы не иметь ничего общего ни с кем из нас. Но три встречи, идёт?
Юра надувается, но выглядит сосредоточенно взвешивающим все «за» и «против». Ему до сих пор не нравится эта идея, он не хочет принимать никаких решений и делать выбор. Пусть всё остаётся, как есть, с одним лишь изменением — они больше никогда не встречаются. Жан-Жак и Отабек живут в своём мире, Юра — в своём. Но вот только внутри что-то зудит и предлагает попробовать. Наверное, это его собственная глупость.
— Хорошо, — выдавливает он из себя и наконец встаёт. Поворачивается к ним и смотрит на обоих почти зло, потому что они вынудили его принять эти условия. — Три встречи — и я исчезаю. Ясно?
Отабек мысленно усмехается, Жан-Жак искоса смотрит на него, но кивает.
Это шанс для каждого из них. Отабек думает, что это действительно справедливо. Жан-Жак считает, что так он может сделать всё, чтобы Юра остался с Отабеком, но при этом сам Отабек не сможет почувствовать подвоха, и тогда справедливость действительно восстановится. Юра просто позволяет себе плыть по течению, но ровно до тех пор, пока не закончится лимит встреч.
========== Глава 7 ==========
Юра старается не воспринимать их с Отабеком встречу как свидание. Они просто сидят в кафе и пьют кофе. Юра ковыряется в строго запрещённом пирожном, Отабек смотрит на него со спокойной уверенностью, и в его глазах читается только одно — это всё-таки свидание. Юра стискивает в пальцах десертную ложку и опускает голову ещё ниже, будто бы в развороченном пирожном скрыт смысл его жизни.
На самом деле, было бы неплохо.
Но смысл жизни не находится Юрой ни в десерте, ни в их встрече, ни возле балетного станка. До этого он не обращал на это внимание, просто следовал привычному расписанию, но авария и последующие за ней события заставили его многое пересмотреть. И он вовсе потерялся в том, что раньше называл своей жизнью.
Теперь ему кажется, что он идёт не по тёмному тоннелю, где нет ни одного источника света, а что он вовсе закопан где-то под землёй в деревянном ящике. Более того, он добровольно туда угодил.
— Ты не слушаешь, — Отабек мягко касается его руки, привлекая внимание.
Юра моргает и переводит на него взгляд. Его раздражает эта ситуация, это спокойствие Отабека и собственный нервоз. Он здесь не по своей воле, он просто хочет, чтобы эти три встречи с каждым из них быстрее закончились, и тогда он сможет с чистой совестью сделать ноги. Возможно, они с Виктором не такие уж разные, если при любой возможности пользуются одним и тем же способом ухода от проблем — бегством.
— Потому что это всё глупо, — Юра откладывает ложку, отставляет пустую чашку и морщится. — Ты же знаешь, что я не стану ничего решать. Ты вынудил принять эти условия, я сдержу обещание, но потом никогда не появлюсь ни в твоей жизни, ни в жизни Жана. Ты знаешь это, — повторяет он. — Жан знает это. Тогда зачем?
— Как знать, — Отабек помешивает уже давно растворившийся сахар в своей кружке. Смотрит на него задумчиво, но его лицо остаётся непроницаемым. — Может быть, ты и прав. Но тогда выходит, что эти три встречи на каждого из нас — последняя возможность побыть с тобой наедине? — он вдруг улыбается, и Юра ненавидит своё ёкнувшее сердце.
Он сжимает пальцами край стола и несколько секунд раскачивается на задних ножках стула. Не слишком воспитанное поведение в кафе, но его это не волнует. Он чувствует себя запутавшимся окончательно. Инстинкты подводят, интуиция отключается, и он не знает, чего ждать дальше, и какой его следующий шаг будет правильным.
Плыть по течению, конечно, вариант, который он избирает изначально, но сама его натура против этого — он так не привык, он любит борьбу: с обстоятельствами, с людьми, с самой жизнью. И в последнее время он ощущает себя проигравшим во всех боях одновременно. Даже балет, в который было вложено столько сил, не доставляет ему удовольствия. Его движения становятся механическими, идеально выполненными с технической точки зрения, но абсолютно бездушными. И Юра не знает, как вернуть им былую эмоциональность.
Их встреча с Отабеком заканчивается расставанием у подъезда Юры и долгим поцелуем. Юра не в силах сопротивляться. И к проигранным боям приписывается ещё один. Отабек не напирает, но придерживает его за талию уверенно и твёрдо, не давая отстраниться раньше времени. Фонарь возле подъезда тухнет, словно давая им возможность совсем не прятаться от случайных прохожих. И, честно говоря, Юре совершенно плевать на то, что он может быть кем-то увиденным. Дедушка давно в курсе его ориентации, остальные его не интересуют.