Формула смерти - Страница 2

…Новая позиция на «Формулу смерти» в связи с критикой прежних взглядов, изложена Е.В.Черносвитовым в 21 главе. «Пространственная агнозия. Часть 1.)

Свыше 30 тысяч лет существует человеческая цивилизация и культура на Земле. Но, первые знания о человеке (его организме) и медицина возникли вместе с появлением Homo миллион лет до нашей эры. В музее Российского Республиканского Центра судебной медицины хранятся останки первобытного человека, которому сделали трепанацию черепа миллион лет назад. Успешно, ибо этот человек еще прожил после операции тридцать лет и умер в старости. Во время боя или бытовой драки, названного мужчину кто-то ударил чем-то тяжелым по голове. В результате возникло обширное кровоизлияние под оболочки мозга. И, если бы во время не была бы сделана трепанация черепа – в черепе врач, каменным сверлом над гематомой просверлил дырку и выпустил кровь (что, кстати, делают и сейчас в подобных случаях, просверливая дырку современными «дрелями»), раненый быстро бы скончался от сдавливания кровью (гематомой) мозга. Человек всегда думал о себе, знал, что он смертен, и тщательно накапливал знания и опыт борьбы со смертью, ибо всегда хотел жить, если не вечно, то, как можно дольше, сохраняя бодрость духа и тела. Под гнетом страха смерти, человек сочинял философские и богословские трактаты. Во-первых, он учился умирать. Во-вторых, он пытался всячески убедить себя в своем бессмертии. Мысли о бессмертии заставили человека раздвоиться – на душу и тело. Удвоить мир на реальный, и потусторонний. Как бы ни был прекрасен рай в воображении человека, но жизнь на Земле (как бы ужасна и тяжела она ни была бы) всегда была предпочтительна. Человек отчаянно боролся со всем, что может укоротить его жизнь: с болезнями, травмами, лишениями и старостью. И всегда, в конечном итоге, проигрывал смерти. Да, человек при этом во все времена и убивал сам себя. Самоубийство – самый загадочный и интригующий феномен человеческой жизни! Но, правы, являются, вероятно, те, кто считает, что и, убивая себя, человек не перестает хотеть жить… Все дело в том, что самоубийца не хочет жить так, как живет. Бальзак и Шопенгауэр догадывались, что человек как индивидуальность (личность, субъект, Иванов Иван Иванович) не может себя убить в точном смысле слова. Правильнее считать, что повесившегося на веревке убивает веревка, а застрелившегося из пистолета убивает пистолет. Они очень близки были к истинному пониманию причин (а не субъективных мотивов!) самоубийства. Японцы, сделавшие самоубийство видовым и родовым культом, также вплотную подошли к подлинному значению этого акта.

Ни в одном философском, богословском, этическом трактате вы не найдете простой мысли, что дни каждого человека в буквальном смысле слова сочтены с рождения. Что каждый человек может прожить только свой срок и ни секундой больше. Что этот срок каждому человеку можно вычислить. Никто и никогда за всю историю цивилизованного и культурного человечества не произносил рокового словосочетания – формула смерти. До – поры…

Когда я пишу эту книгу, только что в «Аргументах и фактах» опубликовали очередную статью о моем открытии «формулы смерти» под заголовком «Последнее лицо». Вот уже пять лет, как разные российские и зарубежные газеты и журналы публикуют статьи о моей «Формуле смерти», журналисты берут у меня интервью, сами сочиняют интервью со мной и публикуют, и публикуют! Несколько статей написал я сам, чтобы привлечь к проблеме и найти меценатов для ее научного изучения. Создал страничку в интернете с этой же целью. Выступил несколько раз по центральному радио и телевидению. В том числе не только в России, но и во Франции, Англии, Испании, Италии, Германии и Египте. В Германии и Италии мне даже предлагали контракты и лаборатории, но условия были для меня не приемлемы. Американцы сняли часовой фильм о моей формуле смерти, заставив меня рассказывать, позируя перед камерой, окруженного черепами и посмертными масками великих людей и увезли в США, оставив копию. Мне удалось собрать небольшую группу энтузиастов – математиков и программистов. Исследуем пока себя и своих близких по их желанию. Одно лицо, назвавшееся «генеральным директором лаборатории по изучению резервов человеческого организма» предлагало мне (по телефону) продать ему все права на мое открытие за… один миллион долларов…

25 лет назад я начал ездить по всему СССР от общества «Знание» с лекцией о формуле смерти, выступая перед самой различной аудиторией: перед учеными в Новосибирске, перед заключенными в Барнаульской области, перед врачами в разных городах, перед студентами-медиками, перед моряками и летчиками Заполярья. Выступал на Кавказе и на Чукотке. Важно было увидеть реакцию самой различной аудитории на перспективу знать свой смертный час. Может быть потому, что тогда, в СССР, все мы были действительно одной нацией и одного вероисповедания, и думали одинаково? Ибо чеченцы, дагестанцы, грузины, армяне точно так же, как народы Приамурья и чукчи, жители Закарпатья и Сибири, как жители Урала и Дальнего Востока, Прибалтики и средней Азии, заключенные и их надзиратели, пожилые как молодые, ученые и колхозники, как моряки и космонавты… Короче, вся моя разношерстная и разномастная аудитория, думая одинаково, разделилась на два лагеря. Одни хотели знать дату своей смерти и тут же на лекции просили ее им определить. Другие – категорически были против. Было, конечно, и небольшое исключение: в каждой из названных аудиторий всегда находилось несколько человек, которым было «безразлично», когда они умрут!

Сложности у меня возникали только с моими коллегами-врачами, Большинство из них полагало, что если вооружить человека знанием даты своей смерти, значит, обречь его на моральную гибель. Один врач из Хабаровска заявил так: «Знание даты своей смерти лишает человека надежды, ибо, в основе всякой надежды, если подумать, лежит вера в бессмертие». Мне приходилось отбиваться от своих коллег напоминанием им – хирургам, кардиологам, онкологам – что они сами, в своей повседневной практике, давая советы, как вести себя, например, после инфаркта миокарда или ампутации желудка, косвенно говорят и о времени жизни, на которое больные могут рассчитывать, соблюдая или не соблюдая рекомендации своего лечащего врача.

Я никогда не поддавался уговорам и не определял дату смерти, первому встречному, ссылаясь, что методики мои пока не точны и приблизительны. Только в одном случае я проявил слабость, когда один молодой и физически здоровый и сильный надзиратель из колонии, что под Барнаулом попросил об этом. Глядя на него, без всяких исследований мне было ясно, что он не жилец на этом свете. Лицо его напоминало посмертную маску. Я хорошо помню, что сказал ему только: «Глядя на Вас, я понимаю, как не совершенна моя методика!» «Я понял! – воскликнул молодой лейтенант внутренней службы, сильно побледнев, – я скоро должен умереть!» Не сказав ему больше ни слова, я поспешил из зала. Поезд от места, где расположена колония, до Барнаула идет 3 часа. В городе, на станции, меня встречала милиция. Мне сообщили, что «офицер, которому я предсказал скорую смерть, был только что заколот заключенным».

Был, правда, еще случай. Дело касалось моя старинного друга, с которым я проучился все шесть лет в медицинском институте в одной группе. Мы вместе распределились с ним в один город по окончанию института – Николаевск-на-Амуре. Я – судебно-медицинским экспертом, а он – невропатологом. Отработав три года в Николаевске-на Амуре, я уехал на родину – в Москву, поступив в аспирантуру МГУ им. Ломоносова на кафедру диалектического материализма философского факультета, заочно и на работу врачом-психиатром в психиатрическую больницу. А мой друг остался на Дальнем Востоке. Звали его Жорж Самсонович Коробочка. Был он белорусом, очень похожим по характеру и внешности на толстовского Пьера Безухова, и как последний, обладал невероятной физической и моральной силой. Все жители Николаевска-на-Амуре и его окрестностей хорошо знали Жору и относились к нему, действительно, как к родному, Мы с ним лет 15 не встречались, но переписывались регулярно. Натура Жоры была романтическая, он сочинял стихи, публикуя их в местной газете, и всю свою сознательную жизнь рисовал одну картину – свое видение перехода Суворова через Альпы (кстати, так и не успел дорисовать!). Был он женат, страстно любил свою жену и детей, не курил, алкоголь практически не употреблял и регулярно занимался гимнастикой, выполняя акробатические номера со стопудовой штангой или с Наташей, которая весила килограммов 70, не меньше… Он всегда был в отличной спортивной форме.