Формула смерти - Страница 16

Ни С. П. Боткин, ни М. Я. Мудров, ни Н. И. Пирогов, ни даже И. П. Павлов не собирались умирать и не знали, что скоро умрут.

Конечно, чтобы данное заключение приняло форму биологического (или социального) закона, необходимо провести соответствующие социологические исследования для математической достоверности. Таких исследований, по моим данным, никогда и никто не проводил. На мой же взгляд подобные исследования были бы не только интересны. Их результаты могли бы с неожиданной стороны осветить психологический механизм умирания. Тогда бы многие фантазии в отношении самоубийства (читай, к примеру, Григорий Чхарташвили. «Писатель и самоубийство». М.:Новое литературное обозрение. 2000), перестали бы быть привлекательными, даже для неискушенного в литературных трюках читателя.

Сережа Елисеев (о нем я упоминал выше), один из близких моих друзей, трагически погибший в расцвете сил на глазах своей жены, вроде бы яркое свидетельство тому, что смерть бывает крайне нелепой!

Он потомок известных не только на Руси, но и в Европе, купцов. «Елисеевские» магазины есть не только в Москве и Санкт-Петербурге, но даже в Бразилии, Аргентине, Квебеке, Аляске и Австралии. Вероятнее всего, что они есть и в других странах. Мы с Сережей часто спорили, полушутя, полусерьезно: чья фамилия, его «Елисеев» или моя «Черносвитов» древнее? В Четвертой книге «Истории» Геродот пишет о славянских племенах, обитавших во время скифских набегов, на северо-востоке Европы, которые оказали серьезное сопротивление скифам. Это были Елисеевичи (известно древнейшее поселение в ныне Брянской области) и Меланхлены (черные свиты – такую одежду носили мои предки). Меланхлены располагались во времена скифских набегов на Европу к северо-западу от Каунаса.

Сережа был чрезвычайно одарен природой. Представьте себе улучшенный вариант юного Алена Делона. С мускулатурой Сильвестра Сталлоне, периода «Рембо. Первая кровь»! Он с красным дипломом окончил Московский институт электронного машиностроения. Когда появилась возможность поехать в Алжир на работу, за месяц выучил французский язык. Имея не бедных родителей (папа был главным инженером номерного завода), окончив институт, не брал у них ни копейки. В Алжир хотел ехать исключительно из-за денег. Он хотел быстро разбогатеть, чтобы иметь квартиру, машину и гоночный мотоцикл. Машина и мотоцикл нужны ему были для путешествия по стране. Когда Сережа проходил соответствующие комиссии для поездки в Алжир, в Москве стали открываться один за другим, подпольные магазины по продаже контрабандной радио и видеоаппаратуры. А вместе с этими магазинами, часто прямо при них, также подпольные мастерские по ремонту этой контрабанды. Сережа быстро подсчитал, что скорее и вернее заработает необходимые ему деньги в Москве, ибо в электронной аппаратуре он отлично разбирался. Кстати, когда я создавал первую в Москве психотерапевтическую службу от кафедры В. Е. Рожнова в Тушинском психиатрическом диспансере и собирался лечить своих пациентов гипнозом, Сережа изобрел для меня аппарат – метроном, звуки которого сознание не улавливает. Достаточно включить этот приборчик в комнате, как через пять минут в гипнотическое состояние впадает все живое, находящееся в ней. Не только люди, но и животные. Сейчас этот приборчик где-то во Франции. На кафедру В. Е. Рожнова часто на стажировку приезжали французы-врачи. Вот одной милой коллеге из Бордо я и подарил этот метроном, получив от Сережи обещание, что он мне сделает новый, совершеннее первого. Не успел! Погиб.

Сережа очень много читал. Отлично знал историю. Хорошо рисовал. Играл на скрипке и пианино. Красиво и ловко дрался, как правило, защищая слабых от хамов и насильников. Бесподобно водил все транспортные средства. Директор Тбилисской студии художественных фильмов, предлагал нам с Сережей сняться в советском боевике о «золотой молодежи» Тбилиси, где много драк, быстрой езды по горным дорогам Грузии на «Волге» и мотоциклах. Сережа почему-то отказался. Фильм этот был снят и прошел по нашим экранам.

За год, работая продавцом в отделе радиотоваров в Пассаже днем и ремонтируя в одном из подвальных помещений пассажа импортную радио и видеоаппаратуру, Сережа заработал деньги на двухкомнатную квартиру, гоночный мотоцикл и «Жигули». «9»! Работал по 20 часов в сутки. Он мне сделал очень много хорошего. Самое главное – помог быстро адаптироваться к столичной жизни после вскрытия трупов в Николаевске-на-Амуре. Только благодаря ему, я свободно чувствовал себя в МГУ, был самим собой среди известных ученых и самого Рэма Викторовича Хохлова. Кстати, если великий Хохлов только еще собирался серьезно заняться голографией, Сережа, на сделанной его руками аппаратуре, изготовил к моей диссертации по психиатрии (я одновременно с диссертацией по философии писал диссертацию и по психиатрии) голографические диаграммы, переведя мои субъективные наблюдения за психическими больными, в наглядную математику. Случилось это почти чудесным образом. Как-то провожая меня на дачу в Завидово, прямо на платформе поздно вечером, он вдруг спросил, что я пишу по психиатрии? Я начал ему популярно рассказывать о жалобах психических больных. В этих жалобах я пытаюсь выделить некие типы, закономерно, по моему мнению, повторяющиеся. Мне казалось, что он рассеянно меня слушает, или делает вид, что слушает, ибо ничего не понимает ни в психиатрии, ни в медицине. Сережа действительно, пока я увлеченно ему рассказывал, несколько раз зевнул. Иногда мы с ним подолгу не встречались, в силу его и моей занятости. После моего рассказа на платформе, Сережа позвонил мне через три дня и сообщил, что он для меня готовит сюрприз. И действительно, через два дня, в одном из подвальных помещений Пассажа я впервые увидел, что такое голографическое изображение!

Сережа как-то все быстро решал и быстро делал. Купив квартиру и мотоцикл, он сразу женился на студентке своего бывшего института, которая приехала покорять Москву откуда-то из глубинки. Он научил ее ездить на гоночном мотоцикле, на котором они и поехали в свое свадебное путешествие в Крым, управляя мотоциклом по очереди. Ровно через девять месяцев у них родился сын. А через два месяца, весной, Сережа с Наташей (так звали его жену, которая во многом была ему подстать) спускались на байдарке по порогам, где-то под Вышним Волочком. Они спускались не одни. Впереди их и позади их тоже шли байдарки и страхующий резиновый надувной плот. Байдарка, в которой были Сережа и Наташа, ударившись о порог, перевернулась. Ребята оказались в воде. Тут же к ним подогнали плот и стали на ходу, на огромной скорости, из водоворотов их вытаскивать. Наташа первая оказалась на плоту, Сережу несла вода рядом, он не выпускал из руки веревку, за которую была прикреплена байдарка. Ему кричали с плота, чтобы он бросил веревку и отпустил байдарку. Наташа и друзья протягивали к нему руки. Он улыбался, наматывая веревку на руку. Преодолевая рев воды, прокричал: «Я ее не упущу!» Он продолжал улыбаться, видимо, бороться со стихией ему доставляло удовольствие. Так, улыбаясь, и подтягивая мощной рукой к себе перевернутую байдарку, он ушел под воду. Наташа бросилась за ним. Но ее тут же схватили и затащили опять на плот.

Сергея нашли случайно, ровно через год, когда водолазы очищали плотину от топляка. Его байдарка встала поперек прутьев решетки (если бы она плыла вдоль прутьев, Сергея бы не нашли никогда!). Веревка была туго обмотана вокруг предплечья. Пальцы продолжали ее сжимать.

Сережа не хотел умирать.

Он не успел понять, что утонул

У меня было четверть века врачебного стажа. Работая судебно-медицинским экспертом, я вскрыл не один десяток трупов людей, погибших от, так сказать, бытовых отравлений и инфекций. Я умер (вернее, пережил клиническую смерть и был реанимирован) от инфекционно-токсического шока, в результате сальмонеллеза.