Формула моей любви - Страница 2
Без нее. Как-нибудь, как-нибудь….
– Клавдия! – крайне раздраженным тоном призвала ее к вниманию дама. – Вы совершенно меня не слушаете! Это недопустимо!
– Да-да, – поспешила повиниться Клава. – извините, Эльвира Станиславовна, я невольно задумалась.
– О чём, господи боже мой, вы могли там задуматься, когда я говорю? – откровенно негодуя, удивилась мадам.
В самый разгар воспоминаний, в которые она с удовольствием погрузилась, такая непозволительная ситуация – оказывается, ее бесценные откровения о прошлой жизни без зазрения совести игнорируются.
Клава разрешила себе полутяжкий вздох, который можно было трактовать как угодно – как покаянное извинение и как согласие с дамой – действительно, о чем там вообще можно думать, когда тут излагают нетленку?
Как же ее достала эта бабулька!
Нет, по-своему она, безусловно, грандиозная тетка и молодчина в каком-то смысле. Да, во многих смыслах, молодчина, если честно!
Так «построила» всю родню, что та исполняет каждую ее прихоть с немалым усердием и фантазией, лишь бы не гневить маман, а то….
Ух, что будет «а то»!
Как уже успела понять Клава, хватка у восьмидесятивосьмилетней бабульки железная – акулья, и про свою выгоду и счастливую обеспеченную жизнь она все замечательно понимала еще с младенческого нежного возраста, когда впервые освоила счет до десяти.
Впрочем, понимала Клавдия не только это.
Где-то три года назад, увлеченная некой творческой идеей, родившейся в результате общения с одним совершенно невероятным человеком, поразительной мощной личностью, Клавдия, не представляя последствий, долгим нытьем и увещеваниями уговорила его написать книгу своих воспоминаний.
Вернее, как написать – он наговаривает на диктофон или непосредственно ей свои воспоминания и передает имеющиеся у него документы, а Клавдия подтверждает их подлинность в архивах и соответствующих учреждениях и оформляет весь этот объем данных в книгу мемуаров.
Она настолько увлеклась и погрузилась в это дело и настолько подпала под обаяние и масштаб личности этого человека, что и не заметила, как они завершили работу, и книга вышла в продажу. И сразу же стала наикрутейшим бестселлером и побила все рекорды продаж, на долгие месяцы заняв первые места в рейтинге самых читаемых и популярных книг.
Клавдия тогда, помнится, грустила ужасно, что закончилась такая увлекательная, грандиозная работа, и откровенно недоумевала, за что ее безмерно хвалит родное издательство.
А потом тот замечательный человек протежировал ей одного своего друга, не менее интересную и значимую личность, предложив написать и его мемуары. Клава поканючила, отнекиваясь – вообще-то это не ее профиль, она ответственный редактор, а это совсем иная работа, а за мемуары она взялась исключительно из любви и преклонения перед столь неординарным человеком, но после знакомства со вторым предполагаемым мемуаристом загорелась интересом к новой работе.
Нет, ну на самом деле, человек потрясающий, мирового масштаба личность, поразительной духовной мощи.
И она снова настолько увлеклась работой, творчеством, подпав под обаяние этой личности, что и в этот раз не заметила, как получился у них и вышел в свет очередной бестселлер, продававшийся, как горячие пирожки в мороз.
В общем к работе ответственного редактора Клавдия не вернулась до сих пор, а занимается своеобразной литературной деятельностью, которая именуется в издательстве как-то даже несколько уничижительно – «литературный записчик», видимо, чтобы гордыня не чесалась, донимая.
Вообще-то Клавдии было глубоко по фиг, как там называется ее профессиональная деятельность, главное, что ей было необычайно интересно и увлекательно, и люди, с которыми приходилось сотрудничать, были личностями масштабными, оставившими в истории страны весомый след, и от общения с ними она обогащалась.
А если учесть, что специалистом Клава была дотошным и проводила долгие часы в архивах и спецхранах, к которым имела допуск, и встречаться приходилось по ходу работы со многими не менее интересными и известными личностями, чтобы проверить слова ее автора и подкрепить их аргументами и воспоминаниями очевидцев и участников описываемых событий, то и познания и опыт она приобретала уникальный, что и говорить.
Материала выше головы, и порой Клавдия раскапывала среди груды старых дел такие документы и факты, от которых приходила в настоящее потрясение, и для нее история страны и людей тех прошлых эпох открывалась с неожиданной стороны, становясь многослойной и увлекательной, как наикрутейший голливудский боевик.
Так, это она отвлеклась, напоминая себе в очередной раз, как она вообще сюда попала и почему «вляпалась» в эту работу с престарелой мемуаристкой, отягощенной манией величия.
Под литературной редакцией Клавдии вышло уже три книги мемуаров, и все они имели колоссальный успех и бесконечные дополнительные тиражи и продолжали бить рекорды популярности – ну, такие вот у этих мемуаров герои и их автобиографии, мирового уровня фигуры и люди потрясающие. Что имело для Клавдии неожиданные последствия в виде обрушившейся на нее странной известности и своеобразной востребованности.
А именно: вдруг высшее, так сказать, общество страны загорелось новой свежей идеей – непременно оставить о себе и своей распрекрасной жизни литературную нетленку на века. И непременно в обработке записчицы Клавдии Невской, одно участие которой, по слухам среди бомонда, гарантирует бешеный успех ТВОЕГО художественно-литературного произведения.
И понес-лось!
Руководство напирало – возьми этого мемуариста или этого, они такие бабки платят… и закатывало глаза, делясь неизгладимым впечатлением от названных сумм с красивыми идеальными овальчиками нулей после числа. Да и сами кандидаты в великие писатели современности осаждали ее лично и засылали для бесед своих представителей, секретарей и адвокатов.
Клавдия выдвинула руководству издательства жесткие условия своего сотрудничества с будущими авторами откровений о себе великом.
– Работать буду только с теми заказчиками, которых выберу сама, которые мне будут интересны, как личности, и их истории жизни меня по-настоящему захватят. – И тяжко вздохнула, откровенно пожаловавшись: – А иначе ничего не получится. Вот не получится, и всё, я уже пробовала.
Начальством Бог ее не обидел – радивое и умное досталось, повезло, и хоть о коммерческой выгоде оно помнило и заботилось неукоснительно твердо и с большой нежностью, присущей каждому достойному предпринимателю, но и о творческой составляющей не забывало, тем паче что это было основной составляющей этого самого бизнеса – творческая-то.
И Клавдии дали полный карт-бланш – выбирай кого хочешь и делай с ним, что хочешь, только работай, желательно с постоянным и устойчивым успехом.
Она и работала.
И вот тут к ней обратился один из мемуаристов, с которым они сделали и выпустили предыдущую книгу, и попросил встретиться с его другом и выслушать его предложение.
Другом оказался сынок известного писателя, сам в общем-то далеко не последняя личность в стране и тоже достаточно известный человек, который и принялся уговаривать Клавдию взяться за работу с его мамой.
И знаете, уговорил.
С одним жестким условием, выдвинутым Клавдией, – если она не сможет установить и наладить между ними необходимый контакт и доверительную атмосферу, если не пойдет совместная работа, то она откажется.
– Да-да! – тут же согласился писательский сын и признался, видимо привычно жалея самого себя: – Мама, как бы это сказать, человек трудный, своеобразный, капризный и требовательный, с ней непросто наладить отношения. То есть мало кому удается их наладить вообще. Но она прожила очень интересную, насыщенную, наполненную событиями жизнь и всегда в окружении самых известных и выдающихся личностей страны и мира. Её любили и ей поклонялись великие мужчины. Ей есть о чем рассказать.
– Это она захотела написать историю своей жизни или это ваша идея? – уточнила расклад Клавдия.