Формула ЧЧ - Страница 73
Все это дает людям Карельский перешеек, разбросанные в его лесах заводы, целлюлозные комбинаты, мо-торно-рыболовные станции, гранитные разработки, заповедники, леспромхозы. Сергей Павлович говорит, что для такого промышленного района мало этой старой дороги, не справляется она. Здесь нужно прокладывать десятки километров новых широких современных дорог.
— И их уже прокладывают. Можете сами убедиться.
«Кузнечик», а за ним и голубая «Волга» легко одолели небольшой подъем, прошли плавный поворот и остановились на развилке.
Направо уходило старое шоссе, а налево… Это ещё не было дорогой. Казалось, будто неведомый великан прошагал по земле, разметав на своем пути вековые деревья; они лежали, как побитое войско, меж ними горбились холмы щебня, дымили костры, белели бетонные кольца будущих водоотводов. Гул многих моторов рокотал мощным приливом над этим побоищем; лязгали ковши экскаваторов, грохотала лебедка, ревели бульдозеры, визжали электрические пилы.
Мимо «Кузнечика» то и дело проходили самосвалы; они разворачивались, сбрасывали влажный желтый песок, выползали обратно на шоссе и уносились за новой порцией груза.
Один такой самосвал вдруг резко затормозил и остановился возле самого «Кузнечика». Дверца кабины распахнулась, на дорогу выпрыгнул шофер. Он бросился к пионерам, растопырив руки так, словно хотел схватить в охапку всех сразу.
— Ребята!.. Здорово, ребята!
— Николай Леонидович!
— Дядя Коля!
— Здравствуйте, дядя Коля Курочкин!
Загорелый, в продранной майке, всклокоченный, небритый и веселый Николай Курочкин хватал поочередно ребят, тряс, тормошил, хлопал по спине, обнимал пахнущими бензином руками.
— Клим! Игорек! Сима! Славик! Девочки… Вся моя бригада!.. — Увидев Петю, он вопросительно заморгал: — Постойте, а это кто? Этого я что-то не знаю. Ну, все равно, давай лапу. — И привлек к себе Петю, как и всех остальных.
Ребята смутились. А Щепкин усмехнулся.
Потом Николай Курочкин долго тискал руку Сергея Павловича и говорил ему хорошие слова, познакомился с родителями Пети. А после всего этого приблизился к «Кузнечику», обошел его кругом, оглядел, нежно погладил зеленое крыло.
— Ну, здравствуй и ты, старый товарищ.
— Как трогательно, — сказала Зоя Романовна.
— Это его бывшая машина, — шепнула Нинка. Михаил Николаевич и Зоя Романовна удивились:
— А как она попала к вам, ребята? — спросили они в один голос. — Это очень интересно.
— Очень интересно, — подтвердил Щепкин.
— Чего же мы стоим? — спохватился Курочкин. — Вон зеленый вагончик в сосняке. Видите? Там у меня и квартира, и гараж, и все на свете. Собственная дача, можно сказать. Подруливайте, располагайтесь. Под горушкой озеро. Окунетесь с дороги, отдохнете, а я к тому времени справлюсь: мне ещё два рейса — и шабаш.
Так в конце долгого путевого дня, на развилке старой и новой дорог в лесной глуши Карельского перешейка, неожиданно для всех форпостовцев встретили своего старого знакомого — Николая Курочкина…
Неожиданно для всех, но, может быть, не для Сергея Павловича? Может быть, Сергей Павлович даже сам подстроил эту встречу? А впрочем, это неважно…
Метрах в ста от зеленого вагончика, в заброшенном карьере, нашлось подходящее место для бивака. Небольшую площадку с трех сторон огораживали скалы; когда-то, видно, здесь велись разработки камня. А теперь этот пустынный участок походил на древние руины: гранитные глыбы, поросшие мхом и лишайником, причудливо громоздились, напоминая головы неведомых чудовищ. В распадках и трещинах росли тонкие молодые деревца. Их оголенные корни ползли по уступам, извиваясь как змеи. У подножия розового валуна бил подземный ключ. Ручеек с бульканьем и звоном терялся в камнях, убегая к соседнему озеру.
Хорошо после длинной дороги поплескаться вдоволь и понырять! Правда, Клим умеет плавать ещё только по-собачьи, а место здесь, кажется, глубокое. Но чего бояться, если рядом Игорь и Лера? Вода такая прозрачная, что на дне смутно видны камни и длинные колеблющиеся водоросли.
Клим так долго купался, что кожа на его теле стала гусиной. А вылезать все равно не хотелось. Но пришлось — бортмеханик должен осмотреть машину, успеть заправить её до отбоя. Это ответственное дело никому нельзя доверить. Да у ребят и своих обязанностей достаточно: заготовить валежник, разжечь костер, начистить картошку, сварить ужин… Да мало ли что нужно сделать в походе. Здесь ведь не пионерлагерь — на стол не подано, постель не приготовлена, обо всем заботься сам.
В этих заботах и хлопотах промелькнул остаток дня. Курочкин явился побритый, в чистой синей футболке. Как старый член бригады, он сразу же включился в работу: помог пионерам разбить палатку и, конечно же, поужинал вместе со всеми.
А когда миски-ложки были вымыты, все сгрудились вокруг костра. Вечер был тихий, светлый, весь в розовых отсветах позднего заката. На гранитной стене четче обозначилась тень «Кузнечика».
— Вас, Михаил Николаевич, заинтересовала история «Кузнечика», — сказал вдруг Щепкин. — Ну, что ж, я могу рассказать. Или, может, ты расскажешь, Николай?
— Да что рассказывать?.. Ну, когда вы отобрали у меня права и механик всяко облаял, и я на свалке ковырялся один… А тут ребята перелезли через забор… — Курочкин махнул рукой. — Эх, да разве это расскажешь?
— Нет, так не годится, — решительно сказал Щепкин. — Так наши новые друзья и их сын ничего не поймут. Придется, верно, мне… — И он начал рассказывать: — Это случилось в солнечный весенний день, в такой час, когда кончаются занятия в школах и тротуары полны детей. Какой-то мальчишка пустился перебегать улицу прямо перед самой автомашиной…
Щепкин говорил медленно, сухо и деловито — ничего лишнего, будто читал милицейский рапорт. Но эти скупые, короткие фразы многое напомнили Николаю Курочкину и ребятам. Нинка, например, вспомнила валявшуюся в пыли нарядную куклу и как она жалобно сказала «ма-ма». А Симка вдруг вспомнил строчки из своего старого стихотворения:
Как он, Курочкин, стоял тогда у своего разбитого «пикапа»… Невеселое было дело — копаться под исковерканным автомобилем. Но это полбеды, главное — на душе тоскливо. Права забрали, заработка нет. Ковыряйся тут в одиночестве на заднем дворе… И вдруг: «Дядя Коля, здравствуйте!..» — чьи-то головы торчат над забором…
— Так организовалась ремонтная бригада, действующая по формуле че-че… — продолжал рассказывать Щепкин.
И вдруг раздался голос Николая Курочкина. Он тихонько запел:
И все ребята хором подхватили смешную песенку:
Все — кроме рыжего Пети. Но Петя ведь не знает этой песенки, может быть, потому и молчит. В сумерках лица его не видно, он сидит, отвернувшись от костра.
— Вот и вся история, — сказал Щепкин и поворошил хворост.
Полетели искры, пламя взвилось, заполыхало, а Петя отодвинулся ещё дальше от костра.
— А как же с тем паршивым мальчишкой? — сердито спросил Михаил Николаевич. — Вы его нашли?
— Пока не нашли, — сказал Щепкин.
— Да где его найдешь? Прошло столько времени, — сказал Курочкин. — Да и к чему это теперь? Ведь все хорошо кончилось.
— А совесть?.. — спросила Зоя Романовна. — Удрать так подло. Жалкий трус!
Внезапно Петя вскочил на ноги.