Forever is not enough (СИ) - Страница 44

Следующее письмо было кратким. Должно быть, пришло оно совсем недавно, и дикарка еще не отправила ответа, так как коробочка, служившая эльфам конвертом – валялась на столе. Маг вдруг покрутил ее в руке. Кожаная, скрепленная толстыми пеньковыми нитками. На ней изображена сова – символ Фалон’Дина, считавшего, что птицы эти умны и элегантны.

«Да, я смогу связаться с кланом, если они додумаются не убивать ворона в полете. Не думай об этом, Эллана. Если он тебя любит, если он тот, о ком ты рассказываешь… Я думаю, что Фен’Харел сочувствует нам. Если нет – ему придется исчезнуть так же, как и всем им, Эллана. Прошу, прости меня, если я причиняю тебе боль своими словами. Будь сильной. Среди рабов Фалон’Дина пятнадцать магов, у Диртамена – двадцать, считая меня. Они сыты этой жизнью, и я – сыт. Мы готовы, если готова ты и твои люди. Сколько у вас магов?»

Три. Фен’Харел держал только трех магов, и все они жили не на этой земле. Дикарка об этом знать не могла, она и не стала спрашивать… Не стала спрашивать у него. Пот бусинками выступил на лбу. Неподалеку от стопки прочитанных писем маг увидел еще одну бумажку. На обратной стороне был его старый карандашный набросок – Эллана выкрала его из мастерской. Должно быть, бумага у заговорщиков закончилась, и им пришлось искать новые материалы. Где-то в глубине души эльф понимал, что не должен читать написанное. Но руки сами потянулись к письму.

«Дорогой брат, не ты разбиваешь мне сердце. Я знаю, я верю в то, что мой Фен’Харел согласится идти с нами в бой. Он слишком добр, слишком чуток, но и горд тоже, я знаю… Но, Шартан, знай, если он этого не сделает… Я не смогу. Ты должен быть готов сделать это за меня, если потребуется. В этом доме нет магов, ни одного. Я надеюсь, что те статьи о Тени, которые я переписала из книг, помогут тебе в поиске выхода для нас всех. Я спросила рабов о их готовности к действию, и те, что жили не только в этом доме, у этого хозяина, согласны присоединиться к нам. Напиши Хранительнице, расскажи ей все, что сможешь. На Великой Охоте мы сделаем все возможное для исполнения плана, но не больше. Нас не так много».

Предчувствие у Фен’Харела было самым скверным. Тут явно не хватало парочки писем, чтобы дополнить яркую картину восстания. Должно быть, некоторые Эллана сожгла или выкинула. Рукой эльф провел по своей взмокшей груди. Оголенной груди. Рубашка его валялась на полу, свободные штаны – тоже. Маг вдруг нахмурился, погасив пламя. Он осмотрел стол, ища на нем следы пепла.

Ничего. Только дерево, следы от ее хрупких пальцев на нем. А что, если Эллана спрятала все письма, содержащие действительно ценную информацию: имена, названия местностей и планы? Что, если она укрыла их в этой комнате, надеясь сохранить не только в памяти? Странно это. Эванурис уже было подумал, что огонек в ее душе утих, что он приручил смуглянку, что ее дикая натура изменилась, преобразилась во что-то прекрасное, как тепличный цветок… Но его кроткая молодая галла оказалась все такой же дикой в душе, она – волк, оскалившийся прямо перед лицом своей добычи. Свобода. Свобода для всех – трепещет перед хищником.

Эльф все не мог поверить прочитанному. Эллана готовила восстание? Эллана и ее брат – заговорщики, планирующие саботаж… Фен’Харел поднялся со стула, отодвинув его. Письма здесь. В полу или в матрасе, приклеены к потолку или лежат в грудах ее грязной одежды. Он хотел попытаться найти их, но опешил, вздрогнув. В окно постучали.

Осторожный стук ее небольшого кулачка вывел эвануриса из мыслей. Он тут же обернулся на звук. Окно не было ни большим, ни маленьким. Света вполне хватало, но оттуда, с улицы, всей комнаты не рассмотреть. Дикарка не видела своего рабочего стола, не заподозрила эльфа в шпионаже, рассчитывая на то, что мужчина ей доверяет.

– Ты идешь? – спросила девушка у пустоты и отблеска стекла, когда эльф встал прямо перед ней.

«Ты в своем уме?» – хотел спросить он. Восстание рабов, горстка клейменых против могучих магов, чья сила не имеет ни края, ни конца. Фен’Харел прислонил ладонь к стеклу, когда девушка заметила его силуэт. Оно было холодным, за окном моросил дождь. Дикарка улыбалась ему, показывая ряд ровных жемчужных зубок, но сам маг улыбнуться не мог, как бы ни старался. Эльфийка снова позвала его.

– Да, – ответил эванурис суховато. – Я сейчас буду.

Эльф взял в руки одежду, раскиданную по полу комнаты, и направился к двери. Там его снова цепанули грустные мысли. «Я не смогу». Он намеревался провести долгую и нудную беседу о том, как сильны его могучие собратья, о том какой опасности она подвергает не только себя, но и тех безумцев, что решились свергнуть их. Однако, выйдя на улицу, набрав полные легкие воздуха, маг почему-то забыл о своем намерении. Когда Эллана поцеловала его, обняла за шею, он забыл обо всем.

========== 21. Please forgive me father ==========

А сказать, наверное, следовало сразу. Потому что мысли о неприятной находке еще долго мучали его перед сном, пару ночей приходили страшные видения о расправе с заговорщиками. Эллана вела себя как обычно, разве что была более суетливой, немного дерганной. Дикарка все также смеялась с ним, а по вечерам приходила к своему окну, ожидая чернокрылого ворона, несущего вести. Когда эльф спросил ее о том, за чем именно она спешит по ночам во двор, эльфийка только отнекивалась. Отнекивалась, отнекивалась, отнекивалась, скрывая в душе тяжелую тайну.

Сегодня он лежал без сна, рассматривая темный потолок над своей головой. Иногда его веки все же слипались, но вместо пустоты или приятных снов маг видел только кошмары, присланные той частью Тени, которую он так старался избежать. Эльф долго лежал так, обдумывая виденное им, прочитанное и узнанное. Эллана и восстание, ее такие хрупкие, такие тонкие с виду руки держат лук, кулаки воинственно сжаты, сотрясая раскаленный от гнева воздух.

Маг вспомнил собственные слова, сказанные ей не так давно. «Вы бы все обладали магией, вы бы все были равны, Эллана, если бы мы позволили такому равенству наступить. Это жутко несправедливо, я понимаю. Рабы не хуже эванурисов, некоторые даже много лучше. Честнее и добрее, дитя. Жаль, правда, что в нашем мире эти качества не ценятся так же, как сила, например. О ней теперь мечтает каждый эльф, будь он свободным или нет».

Ведь это… Это действительно неправильно. Нет, речь идет не том, что Эллана с собратьями по несчастью готовит бунт и побег, готовит затяжную войну. Эванурис думал о том, как аристократия обращается с низшими слоями общества. Думал он давно и долго. Рабы и мелкие рабовладельцы – они постоянно рисковали своими шкурами. Фен’Харел над слугами не издевался, не приобретал огромное их количество, но знал, что не все господа таковы. Маг гостил у собратьев в поместьях и видел ужасы, творившиеся там. В период ранней молодости он даже принимал участие в кровавых забавах, о которых теперь вспоминает с дрожью в коленях.

– Где она? – спросил маг кого-то явно молчаливого и бестелесного.

Но в спальне он был один. Эллана улизнула не то к себе, чтобы писать очередной ответ, не то на улицу, дожидаясь новой весточки. Маг плотнее сжал губы, откидывая одеяло. Он вспомнил, как Силейз при нем избила одного из своих рабов. Палкой по руке, палкой по бочине, палкой по губам, по челюсти, чтобы заставить корчиться от боли и слез. А за что? Да просто ей не понравился чай, который подал даже не он, а другая служанка, успевшая улизнуть чуть быстрее. В гостях у нее были и другие маги, взгляда которых женщина совершенно не боялась.

Одна только Митал сделала ей замечание в тот неприятный день. О, Фен’Харел знал, что его старая подруга такого отношения не поощряет. Они, бывало, вели разговор на эту тему, в котором Митал дала ему понять свою точку зрения. Она ненавидит рабство и эванурисов, ненавидит своего мужа и все, что он позволил учинить над народом, вовремя не остановив жадных и властолюбивых эльфов. К этой теме маг больше не возвращался, вспоминая ее печальный взгляд и дрожащие от бессильной злости пальцы. Нет, об этом ей говорить никогда не хотелось.