Forever is not enough (СИ) - Страница 38

О, дикарка могла сказать многое, в груди ее бушевала гроза, молнии освещали скрытые за ребрами страхи. Ей не хотелось ложиться под подлого эвануриса, но хотелось спасти жизнь брата. И если за это от нее просят лишь закрыть глаза и потерпеть, лишь вытравить из памяти позорный эпизод соития, сделать вид, будто ничего не произошло, она не станет возражать. Пусть случится то, что случится, лишь бы Шартан не пострадал от беспечности его младшей сестры.

– Потому что ты моя, Эллана, и я не собираюсь с кем-то тебя делить, – ответил маг, жалея о своих словах, но не останавливаясь. – Потому что ты принадлежишь только мне… Понятно тебе, дитя? Так понятно?

Наверное, он не смог бы произнести эти слова, не выпив пару бокалов задолго до скверно повернувшегося диалога. Дикарка не сразу осознала услышанное, все это казалось ей только гадким сном. Она отдала сердце эванурису, она возлегла с ним по собственной воле, решив, что у него совсем иная душа, другие помыслы. Но теперь, когда пыль спала, туман осел, она видела его в полный рост, она понимала, кто стоит перед ней. Маг. Хозяин. Поработитель.

Слезы полились из ее глаз тонкими ручейками. Капля за каплей. Если раньше она стеснялась проявления чувств, сейчас скрывать их не стала. Эллана смотрела магу в глаза, смотрела за тем, как меняется выражение его лица. Слезы падали на ее платье, стекая по щекам, слезы делали ткань темнее, слезы не делали ее жалкой, Эллана была трогательной. Эльфийка подняла ладонь, собираясь стереть их, но тут же опустила руку, опустила глаза в пол. Она не могла сделать вдох.

– Мне понятно. Ваша рабыня, которую вы не хотите ни с кем делить… Да, господин… Это понятно.

«Господин». Как больно может бить это слово. Эванурис сделал шаг навстречу девушке, намереваясь обнять ее, но почему-то остановился. Сердце колотилось в груди, било мага за сотворенное действо. Сказанного не вернешь назад, время не отмотать. Эллана закусила губу, чувствуя, что вот-вот закричит от боли. Ее брат – в рабстве, ее гордость – сломана, а ее чистая и искренняя любовь – только выдумка наивной девчонки, фикция, сказка. Да, некоторые молодые эльфийки из ее клана влюблялись в плохих парней, бездельников и хулиганов, теряли головы и попадали в беды, но Эллана… Эллана обошла всех. Вот, почему она теперь особенная?

– Могу я прогуляться перед сном, господин? – спросила дикарка тихо, стараясь вернуть голосу спокойствие.

– Прошу тебя, Эллана, – ответил Фен’Харел. – Не нужно так. Я… Я не хотел этого говорить, я имел ввиду не то.

Не хотел, но сказал. Сказал.

– Могу, господин?

Он хотел отказать ей, но не сделал этого. Язык не повернулся. Маг решил, что сейчас лучше всего будет отпустить рабыню, лучше всего будет дать ей возможность прогуляться, подышать свежим воздухом Она же не может вечно на него злиться, так? В конце концов, Эллана же не глупа. Она обязательно поймет, что маг выдал эту тираду не специально, что он вовсе не считает ее своей вещью, придатком. Но для этого понадобится время, только и всего. Эллана ушла, дверью не хлопнув. Она выскользнула наружу, словно тень, словно мышка, и мрак проглотил ее, оставив лишь отблеск золотых браслетов и тонкий запах тертого яблока. Все, что осталось магу.

========== 18. I can’t pull you closer than this ==========

Маг еще долго ворочался в ту ночь. Он больше не выходил из комнаты, зато слышал веселые голоса шумной толпы, резвящейся то в одном, то в другом зале. Спать эльф не мог только потому, что мысли роились в его голове, сбивая друг друга с ног. Он боялся, что Эллана уже не вернется, что это ее «пройдусь» окажется попыткой побега, которая удастся ей лучше, чем можно ожидать. Хорошо, если все сложится удачно, и несчастная дикарка сможет удрать от хозяйских псов, перелезть колючую изгородь, но… Если она погибнет в попытке?

В конце концов, принявшие на грудь эванурисы становились только злее, более жестокими и наглыми. Любой мог сотворить с ней что-то недоброе. Эльф поворачивался с бока на бок, то и дело представляя себе страшные картины расправы. Посреди ночи маг встал, свесив ноги, чтобы пойти на ее поиски… Но все страхи развеялись с приходом Элланы.

Когда маг, вымученный тяжкими думами, поднялся с места и собирался идти вслед за пропавшей рабыней, Эллана тихо отворила дверь. Она не легла рядом, опустилась на стул и просидела в нем всю оставшуюся ночь. Часа два, не больше. Эванурис ничего не сказал, не нашелся в тот момент, а на утро гадал, спала ли эльфийка ночью.

Они уехали из поместья первыми, и Фалон’Дин вышел во двор вместе с Шартаном на цепи, чтобы проводить гостей взглядом. Он сделал это специально, намереваясь подразнить мага игрушкой, которую он никогда не получит. Юноша казался эванурису забавным, но ничего более. Сейчас его мысли тяготели к другому образу, а глаза искали похожих девушек на ближайшем невольничьем рынке.

Эллане все же удалось перекинуться с братом парой слов. Нет, не в момент прощания, но в ту злосчастную ночь. Она вышла из дома вся в слезах, в слезах добрела до задворок. Оказалось, что рабы Фалон’Дина спят в отдельном помещении. Приличном таком, словно в маленьком дворце для служек. Мужчины спят отдельно от женщин, женатым парам отдаются привилегированные комнатки на две-три пары. Шартан сказал, что браки в общине вообще поддерживаются, так как помогают увеличивать популяцию рабов, экономят средства хозяина.

Дикарка нашла брата в одном из бараков. Он чистил ногти маленькой щеточкой, оттираясь от золотых блесток перед следующим выступлением. Хорошо, что рядом никого не оказалось, и Эллана смогла влезть в окно, согнувшись в три погибели, расспросить братца о том, как все случилось. Чувство вины стало еще тяжелее, ведь эльфийка уверилась в том, что глупый мальчишка пошел именно вслед за ней, и из-за нее попал в плен.

Они условились выбраться вместе. После того, как обе истории были поведаны, как два слезливых рассказа прорезали воздух, брат обнял сестру. Они долго стояли так, окруженные лунным светом, смотрели в колючую тьму перед собой. Брат дал ей инструкции, теперь он знал, как действовать дальше. Эллана обещала Шартану, что поможет ему бежать, и они вместе смоются и исчезнут из поля зрения эванурисов, и брат согласился. Правда, маг колебался. Взгляд его светло-зеленых глаз говорил больше, чем губы юноши. Он явно ждал чего-то другого.

Солнце горело ярко, галлы плелись медленно. На этот раз Эллана ехала впереди, а Фен’Харел шел за ней следом. Он пытался заговорить, но на все его вопросы дикарка отвечала нехотя, к каждой своей фразе прибавляя это противное обращение: «господин». Это слово начинало раздражать его, заставляло чувствовать себя крайне некомфортно. Пожалуй, он сказал лишнего, тут спорить не с чем, но это… Это не повод наказывать его так жестоко.

Дорога кончилась, и дом показался на горизонте. Радостнее всех была Магнолия, выбежавшая из дома. Она поддерживала юбку рукой, чтобы не споткнуться второпях и не упасть, и выглядела комично. Лоб женщины был вымазан мукой, волосы тоже, и нельзя было разобрать, где сейчас ее седина, а где молотые злаки. Эллана улыбнулась, сделав вид, что с ней все хорошо, но только ради нее, женщины, что искренне радовалась возвращению своей подопечной.

Но ничего хорошего не было. Эллана старалась избегать хозяина. Пару дней Фен’Харел не мог застать ее ни в доме, ни в саду, ни в ее собственных покоях. Дикарка призраком скорби слонялась по поместью. Он мог бы потребовать у Магнолии вызвать дикарку к себе, но не делал этого. Мужчина и сам не мог понять, почему. Придя к водопаду, оставленному за стеной деревьев, он заметил, что рисунок испорчен. Сердце, нарисованное им так недавно, порезано кривой красной линией, заканчивающейся наконечником стрелы. Ее словно начертили кровью, чтобы потом смыть…

Этим маг и занялся. Он тер проклятую полосу, желая избавиться от нее как можно быстрее. Руки его стали красными, кафтан тоже. Испорченную вещь в итоге он скинул на землю, так и оставив там гнить, так и оставив средь воды. Мужчина понимал, что линию эту прочертила Эллана, и теперь что-то внутри него екнуло. Ее нужно найти, где бы девчонка ни пряталась, где бы ни была сейчас. Им нужно, нужно поговорить о случившемся, Фен’Харел должен объясниться, оправдать себя, в конце концов, а она должна ответить ему за свой поступок.