Forever is not enough (СИ) - Страница 14

– Мой хозяин потерял рабыню. У нее оливковая кожа, большие зеленые глаза и шрам на шее. Вот тут, – говорил он, указывая на то место, где шея соединяется с ключицей. – Она новенькая, еще без валласлина.

– Без? Тогда пусть и не ищет, – ответил ему один мужчина. – Молоденькая, да? Ее наверняка уже забрали в какой-нибудь местный бордель, чтобы по улицам не шлялась. Они почти всех берут, а особенно молоденьких.

Эльф отшатнулся. Его гордячка-сестра никогда не пошла бы на такое. Если ее действительно прибрали к рукам для подобных целей… То Эллана, скорее всего, перерезала глотку себе или кому угодно постороннему, лишь бы ее посчитали слишком непокорной и дикой для таких утех. Тогда и искать ее среди живых – пустая трата быстротечного времени.

Однако Шартан все же решил проверить собственные догадки. Он узнал о местоположении ближайших борделей прямо там, у моряков. Они, конечно же, сами приходили туда только раз в год, в два, если повезет выловить пару монеток из воды или найти их оброненными на площади.

Рабам же не платят, их труд – безвозмезден. Жрицы любви все чаще услуживали тем самым «высшим» из рабов, которым хозяева отвели другую ступеньку у своих ног. Таких в городе было не много, около ста или двухсот, всех можно было запомнить в лицо при желании.

Первое заведение, встреченное юношей, имело гадкое название. «Влажный бутон». Приятный розовый цвет не сглаживал его мерзости, а за рюшками и кружевами пряталась вся мерзость этого местечка. Шартан поморщился, заметив девушку, выбежавшую на улицу за глотком свежего воздуха. Ее высушенные ярко-рыжие волосы были выкрашены в темный цвет, только корни выдавали ее, ногти на руках были обгрызены, а большие глаза заплаканы… Девушка не выглядела совершеннолетней, и эта слезинка у глаз словно делала ее чуточку моложе и игривей, как родинка, расположенная в крайне удачном месте.

– Ты не знаешь, поступали ли к вам новенькие? Ближайшие две недели, – заговорил юноша, обращаясь к ней.

– Не знаю, – ответила девушка, едва подняв глаза. – Если так хочешь, мы с тобой можем зайти и спросить.

Она заговорила не сразу. Сначала смерила эльфа взглядом, полным животного любопытства. В конце концов, когда Шартан принял ее щедрое предложение, та улыбнулась в ответ. У нее не хватало одного зуба, резца. Девушка тут же прикрыла рот рукой и смущенно отворила дверь перед незнакомцем. Интересно, часто ей приходилось смущаться этого изъяна и прятать его от заходящих в эту дверь?

Мерзость. И внутри бордель был таким же отвратительным. Дешевые с виду гипюровые шторки отделяли коридор от тесных комнат, но сквозь прозрачную ткань все равно видны были не только силуэты клиентов, но и все отвратительное действо. Потолки были низкими, у входа стояла парочка вышибал с крепкими ладонями и жадными взглядами. Девчонка проскользнула мимо них, кивнув в сторону Шартана, и его пропустила дальше, не задав ни одного вопроса.

Пропахший потом и пряностями, которыми пытались сбить гадкий запах, коридор все не кончался, то заворачивал куда-то, то снова петлял мимо комнатушек. А по бокам виднелось несметное количество помещений, в которых продавались рабы и услуги более «дешевой» категории.

За одной из тонких штор Шартан увидел дряхлого старика. Он грубо тянул хрупкую девушку за волосы, прижимая ее к себе спиной, второй рукой тискал еще несозревшую грудь несчастной. Старик выкрикивал оскорбления, а девчонка только держалась за подушку, не в силах остановить его или хотя бы попросить о милосердии, о перерыве. За другой перегородкой Шартан обнаружил трех маленьких мальчиков, которые голыми лежали перед миловидным юношей. Их невинные глаза медленно наполнялись слезами, потому что каждый знал, что последует дальше.

И так везде. Что-то мерзкое, непотребное, жестокое. За одной заслонкой – невинная девушка с перекошенным лицом, за другой – невероятно красивый мужчина, которому не хватало ноги. Когда коридор кончился, эльфа вдруг передернуло. Он бы выблевал все содержимое своего желудка, но тот был пуст, хвала Творцу. Девушка затормозила, робко постучав в расположенную перед ней дверь. Открыла ее не она, а миловидная эльфийка, перешагнувшая тридцатилетний порог юности совсем недавно, вот-вот. Под ногтями ее была грязь, на лице – улыбка.

– Тебя опять кто-то обидел, Сари? – спросила она, заметив заплаканные глаза разукрашенной девушки.

– Тут пришли… – ответила она, неловко отворачиваясь. – Ну, знаешь, тут к нам пришли.

– Твоему хозяину нужна девочка или мальчик? – спросила девушка, уже обращаясь к Шартану. – Заходи, красавчик, мы что-нибудь выберем, да так, чтобы по карману не ударить.

Рука эльфийки потянулась к лицу юноши, и тот отпрянул, словно страшась заразиться смертельным вирусом. Не то, чтобы из-за того, что рука эта принадлежала шлюхе… Просто валласлин на его лице был нарисованным. Чернила стойкие, смываются плохо, но отличить их от татуировки очень легко, если ты часто видишь валласлин в близи, конечно. Девушка не расстроилась: многие малые господа и их подчиненные боялись к ней прикасаться, запуганные страшными болезнями, что переносят представительницы ее профессии.

– Нет, мы тут не за этим. Он спрашивал про новеньких, – говорила девушка, что привела Шартана внутрь.

– Значит, хочет чистенькую? Можно купить или снять на пару ночей, передай господину, что у нас даже есть гарантии на необъезженных. Если есть сомнения в их невинности, можно будет проверить.

Он молчал. Почему-то слова застряли где-то в горле, в глубине его рта. Неужели всем вокруг наплевать на то, как с ними обращаются? Те дети, что плакали от страха, та девушка, цепляющаяся за кровать, эта рабыня с печальными, с заплаканными глазами… Отчаяние положило руку на плечо Шартана. Оно сказало: «Смотри. Смотри, что ждет твой народ, что будет длиться вечно, чем станет твоя цивилизация». И он смотрел. И он видел, как гнусна жизнь больших городов, как туг ошейник хозяев, что с каждым днем все сильнее сжимал горло свободолюбивого когда-то народа.

– Нет. Я ищу беглую рабыню, – сказал эльф, скинув оцепенение. – Около недели назад убежала. Немного смугловата, глаза зеленые, шрам на…

– Прости, красавчик, у нас новеньких нет, – перебила его эльфийка, не желая тратить и капли своего драгоценного времени. – Но ты же можешь купить другую. Здесь или на рынке невольниц.

Та девушка, что встретила его на входе, вдруг тихо пискнула. Она словно выказала недовольство или возмущение, но крайне тихо, чтобы никого не потревожить. Шартан смотрел на нее с жалостью, но эльфийка не могла этого понять. Здесь никто не понимал, потому что у рабов не было жалости к другим рабам… Как у неимущего нет монетки для собрата по несчастью.

Когда юноша развернулся, чтобы уйти, крашенная в черный цвет девушка двинулась за ним. Та, что постарше, крикнула что-то вдогонку, но Шартан пропустил ее предложение мимо ушей. Он больше не хотел заглядывать в комнаты, раздвинувшие перед ним ноги, опасаясь той гнусности, что встретит его за очередным поворотом. Но как бы он не пытался скрыться от происходящего, эльф услышал громкий плач. Детский, пронизывающий до самых костей.

– Ты у нас в первый раз? – спросила девчонка, поравнявшись с ним. – У тебя просто такой вид испуганный…

– Это отвратительно, – нехотя ответил ей Шартан. – Такого… Не должно такого происходить. Нигде.

Но девушка не понимала. Она только хлопала глазами, рассматривая красивое лицо собеседника. В его ухе блестела золотая серьга, которую Шартан когда-то нашел в лесу, а теперь отказывался снимать. Девушка подумала, будто он тоже привилегирован, правда немного меньше, чем первые помощники эванурисов. Не это привлекало ее в нем, но факт возможного превосходства все же усиливал интерес Сари.

– А у вас не так? – спросила девушка, улыбнувшись. – Что же, господин вас всех не стегает, а щекочет за неповиновение?

Она улыбалась, потому что эта шутка казалась девушке смешной. Но, заметив, что эльф ей не ответил, та немного смутилась. Слеза на ее лице сейчас выглядела так иронично, что Шартан не мог повернуться к ней, чтобы заглянуть девушке в глаза. Отвратительные картины так и лезли в голову. Что такого творили с ней прежде, чем оставить здесь? Что заставило юную особу не замечать жестокости или же смеяться над ней, словно над веселой детской забавой?