Форд : Важнейшая проблема мира. том 1 - Страница 10

Можно сказать, что все, за что бы ни брался иудей в Соединенных Штатах, емуудавалось, кроме земледелия. Обычно иудеи объясняют это тем, что-де обыкновенная обработка земли слишком проста, чтобы дать пищу иудейскому уму, и потому они не питают особого интереса кус-пепшому ведению земледельческого хозяйства, но в скотоводстве и молочномхозяйстве, требующих больше мозгов, они достигают успеха. В различных местах Соединенных Штатов часто делались попытки устроить иудейские земледельческие поселки; все они представляют собой сплошную неудачу. Одни видят причину этих неудач в незнакомстве иудеев с рациональным земледелием, другие в том, что в сельском хозяйстве отсутствует спекулятивный элемент. Несомненно одно, что продуктивное земледелие удается иудеям меньше, чем всякая другая непродуктивная деятельность. Исследователи в этой области говорят, что иудей никогда не был крестьянином, но всегда торговцем. Выбор иудеями отечества в виде Палестины, страны, образующей мост между востоком и западом, через который шла в то время внешняя торговля культурных народов, приводится именно как доказательство этого положения.

4. ИУДЕЙСКИЙ ВОПРОС — ФАКТ ИЛИ ПЛОД ВООБРАЖЕНИЯ?

Главная трудность писать об иудейском вопросе лежит в преувеличенной чувствительности, которую по отношению к нему проявляют и иудеи, и неиудеи. Вообще существует какое-то неопределенное чувство неловкости публично произносить или печатно применять слово «жид». Трусливо пробуют пользоваться для этого описательными выражениями, как то «Иудеи» или «Семиты», хотя оба эти выражения далеко не точны. Вообще с этим вопросом обращаются так жеманно, как будто существует какой-то запрет касаться его, пока, наконец, какой-нибудь неустрашимый иудейский мыслитель без обиняков не выступит с добрым старым словом «жид». Тогда заклятие исчезает, и атмосфера проясняется. Слово «жид» не содержит в себе ничего тенденциозного, это старое, доброе имя, содержащее в себе строго определенное понятие, которое можно встретить в любом отделе всемирной истории, в прошедшем, в настоящем и в будущем.

Но иудеи до крайности боятся гласного обсуждения иудейского вопроса. Охотнее всего они хотели бы похоронить его в глубинах своего сознания, скрыв под покровом молчания. Такое отношение можно объяснить наследственно приобретенным терпением, но вернее, что оно обусловливается бессознательным чувством сопряженных с этим вопросом трудностей. Более публично говорят об иудейском вопросе, то не иначе, как в духе гибкой политики или в форме милой болтовни. Большие иудейские имена в области философии, медицины, литературы, музыки и финансов проходят пред слушателем длинной вереницей; подчеркивают работоспособность, ловкость, бережливость иудейской расы, и каждый уходит домой с чувством, что он услышал нечто очень приятное о столь трудном вопросе. Но от этого ничего не меняется: как иудеи, так и неиудеи остаются теми же; иудей по-прежнему остается мировой загадкой. Чувства неиудеев в этом вопросе лучше всего выражаются в желании замолчать его. Постоянно слышишь фразу: «К чему вообще говорить об этом?» Но такое отношение к вопросу служит лучшим доказательством того, что проблема существует; проблема, которую, по возможности, лучше всего обойти. «К чему вообще об этом говорить?» Но ведь всякий логично мыслящий уже на основании этих слов должен придти к заключению, что проблема существует в действительности и что обойти ее молчанием или обсудить — не зависит от доброй воли хладнокровных людей. Существует ли в России иудейский вопрос? Бесспорно, и притом в острой форме. Должен ли он быть разрешен?

Бесспорно, и притом всеми возможными мерами, лишь бы они несли с собой свет и исцеление.

Числовое отношение иудеев к туземному народонаселению в России всего лишь на один процент больше, чем в Соединенных Штатах. Большинство иудеев там так же безобидно, как и здесь; они даже жили под известными ограничениями, которых здесь не было. И все же в России дух иудейства приобрел такую великую силу, что совершенно поработил русскую духовность. Будь то в Румынии, в России, в Австрии, Германии или в любом месте, где иудейский вопрос стал на очередь, как жизненная проблема, везде главную причину этого нужно искать в стремлении иудейского духа к господству.

И у нас в Соединенных Штатах причиною возникновения иудейского вопроса явился тот бросающийся всем в глаза факт, что в стране с 110 миллионами жителей ничтожное по численности, всего в 3 процента, меньшинство в 50-летний период времени достигло такой степени могущества, какого не в состоянии было бы достигнуть в десять раз большее по численности население любой другой расы. Три процента любой другой расы не обратили бы на себя никакого внимания, так как почти ни одного представителя из их среды вы не могли бы найти на высших местах, ни в секретнейших «Совещаниях четырех» в Версале, ни в высшем суде, ни на конференциях в Белом Доме, ни в необозримой области мировых финансов, словом, вовсехтехместах, где стремятся к власти и где проявляют власть. Напротив, иудеев мы встречаем буквально везде в высших сферах, обладающих властью. Иудей обладает рассудком, работоспособностью, инстинктивной остротойума-качествами, которые почти автоматически возносят его на верхи. Поэтому само собой понятно, почему иудейская раса, более чем другая, привлекает на себя всеобщее внимание.

Тут-то и лежит начало иудейского вопроса, и притом в формулировке вполне ясной: почему иудей, обычно не встречая противодействия, стремится на высшие места? Как и почему он попадает на них? Что он там делает? Каковы результаты его там пребывания для человечества? Вот вопросы, являющиеся первоисточником иудейской проблемы. Из них вытекают все остальные. Получат ли они разрешение в юдофильском или антииудейском направлении, будет зависеть от степени предубежденности, под углом зрения которой их будут изучать; разрешение же их в духе человечности будет зависеть от степени прозорливости и знания лиц, их разрешающих.

Употребление слова «человечность» в соединении со словом «иудей» обычно приобретает, хотя и не умышленно, специфическое значение. Существует мнение, что к иудеям относятся не вполне человечно. Но ведь долг проявлять человечность по отношению ко всему остальному человечеству лежит также и на иудеях. Иудей в течение долгого времени привык требовать гуманного отношения исключительно только к самому себе. Но остальное человечество тоже имеет полное право требовать и от него отказа от такого одностороннего взгляда, требовать, чтобы он прекратил эксплуатацию мира, чтобы он перестал чисто иудейские достижения ставить началом и концом своей деятельности. На иудейском народе лежит обязанность исполнить старые пророчества, гласившие, что через него все народы земли будут благословенны, и для этого он должен начать новую работу, приступить к которой до сих пор мешала ему отчужденность.

Иудей должен перестать разыгрывать роль единого объекта человечности, и на нем лежит долг проявить то же чувство по отношению к обществу, которое с тревогой взирает на то, как высокие и сильные слои иудейства опустошают его столь немилосердно, что планомерное обнищание, отсюда вытекающее, можно назвать экономическим погромом беззащитного человеческого общества. Ибо на самом деле: против хорошо продуманных мучительских приемов иудейских финансовых групп общество находится в таком же беспомощном положении, в каком порою находились согнанные искусственно в одно место толпы русских иудеев против антииудейски настроенных масс.