Фокус-покус - Страница 4

ПУСТОПОРОЖНЕЕ ХИТРОУМИЕ НЕВЕЖЕСТВА

Перечитывая старые газеты, письма и дневники тех времен, я понял, что люди, которые сооружали для Элиаса Таркингтона эти механизмы, прекрасно знали, что работать они не будут, неважно, по какой именно причине. Но с какой любовью они обрабатывали каждый камешек, каждый шарик! Как вам понравится такое определение чистого искусства: «Создать шедевр для переливания из пустого в порожнее»?

Элиас Таркингтон изобрел еще один «вечный двигатель» и описал его в своем Последнем слове и завещании под названием «Свободный Институт Мохига». После его смерти этому новому учебному заведению отходило его поместье в 3 000 гектар над городом Сципион, плюс половина акций в компаниях — фургоностроительной, пивоваренной, ковроткацкой. Другой половиной уже давно распоряжались его сестры — издалека. На своем смертном ложе он предрек, что в 1 прекрасный день Сципион станет великой столицей и благодаря несметным богатствам преобразит маленький колледж Таркингтона в университет, который еще посрамит и Гарвард, и Оксфорд, и Гейдельберг.

Предполагалось, что в колледже будут бесплатно обучаться лица обоего пола, любого возраста, расы или вероисповедания, проживающие в радиусе 40 миль от Сципиона. Лица, живущие за пределами этого круга, будут вносить скромную плату. Вначале предполагался лишь один штатный служащий — Президент. Преподавателей нанимали прямо тут, в Сципионе. Они должны были освобождаться от основной работы на несколько часов в неделю и учить тому, что сами умеют. К примеру, главный инженер фургонной компании, по имени Андре Лютц, был уроженцем Льежа, что в Бельгии, и работал там подмастерьем у литейщика колоколов. Он должен был преподавать Химию. Его жена, француженка, преподавала Французский и Рисование Акварелью. Пивовар из местной пивоварни, Герман Шульц, уроженец Лейпцига, учил Ботанике, Немецкому и Игре на флейте. Священник епископальной церкви, доктор Алан Клюз, окончивший Гарвардский университет, учил Латыни, Греческому, Ивриту и Закону Божьему. Врач, пользовавший умирающего, Дэлтон Полк, должен был учить Биологии и Шекспироведению, и так далее.

И все вышло по слову его.

В 1869 новый колледж принял первый набор, 9 учеников, все из местных. Четверо были нормального возраста для колледжа. Один был ветераном армии северян, потерявшим ногу под Шайло. Еще один — бывший раб, чернокожий, 40 лет от роду. Была там и незамужняя девица, 82 лет.

Первым Президентом был школьный учитель 26 лет, из Афин — в 2 километрах по озеру от Сципиона. Тюрьмы на том берегу еще не было, там добывали сланец в шахте, стояла лесопильня и несколько бедных ферм. Президента звали Джон Пэк. Он был двоюродным братом Таркингтона. Однако в его ветви рода дислексия отсутствовала. В наше время живут его многочисленные потомки, и 1 из них, представьте себе, даже пишет речи для Вице-Президента Соединенных Штатов.

Молодой Джон Пэк с женой, 2мя детьми и тещей прибыл в Сципион на гребной распашной лодке, на веслах сидел он сам с женой, дети устроились на корме, а багаж и теща — в другой лодке, которую они тащили на буксире.

Они поселились на третьем этаже бывшего особняка Элиаса Таркингтона. Комнаты на первых 2 этажах предназначались для классов, библиотеки (библиотека уже была, Таркингтоны собрали 280 книг), залы для занятий и столовой. Многие сокровища былых времен были отнесены на чердак, чтобы освободить место для новых дел и мероприятий. Угодили туда и незадачливые вечные двигатели. Там они и пылились, зарастая паутиной, до 1978 года, когда я их обнаружил, понял, что это такое, и снова снес по лестнице с чердака — вниз.

За неделю до того, как должен был начаться первый курс — Латынь, которую преподавал епископальный священник Алан Клюз, возле особняка остановились 3 фургона с тяжелым грузом, принадлежавшим Андрс Лютцу, бельгийцу. Он состоял из 32 специально подобранных колоколов. Лютц отлил их в сверхурочное время и на собственные деньги в литейном цеху фургонной компании. На отлив пошли стволы винтовок, пушечные ядра и штыки, собранные на поле битвы в Геттисберге, принадлежавшие как армии северян, так и конфедератам. Это были первые — и, без сомнения, последние колокола, отлитые в Сципионе.

Мне кажется, в Сципионе уже ничего никогда не отольют. Здесь больше никогда не будут заниматься индустриальными ремеслами.

Андре Лютц преподнес всю эту кучу колоколов колледжу, хотя вешать их было решительно негде. Он сказал, что поступает так в глубокой уверенности, что в 1 прекрасный день здесь будет всемирно известный университет, и там будет и колокольня, и все что угодно. Он умирал от эмфиземы, вызванной вдыханием паров расплавленных металлов с 10-летнего возраста. У него не было времени ждать, пока будет готово место для самого великого чуда, которое он смог сотворить за свою короткую жизнь, — этим чудом и были все эти колокола, колокола, колокола.

Этот подарок сюрпризом не назовешь. На отливку ушло 18 месяцев. Литейщики, за работой которых он следил, разделяли его волшебную мечту о бессмертии, создавая вещи столь прекрасные и бесполезные, как эти колокола, колокола, колокола.

Так что все колокола, кроме 1го из средней октавы, обильно смазали жиром, чтобы ржавчина не брала, и оттащили на хранение в большой сарай в 200 метрах от особняка, расставив в 4 ряда. 1 колокол, которому было дозволено петь, подвесили в куполе особняка, а веревку спустили до самого первого этажа. Он должен был служить вместо звонка, а в случае пожара — бить тревогу.

Остальные колокола, как выяснилось, проспали в сарае 30 лет, до 1899, когда их повесили в полном составе, включая и тот, что висел в куполе, на вершине башни великолепной библиотеки, подаренной колледжу семейством Мелленкамп из Кливленда.

Мелленкампы были одновременно и Таркингтонами, так как основатель их состояния женился на дочке неграмотного Аарона Таркингтона. Из них одиннадцать человек в свое время оказались жертвами дислексии, и всех отправили в колледж в Сципионе — ни в одно другое высшее учебное заведение их не принимали.

Первым из Мелленкампов закончил колледж Генри, поступивший сюда в 1875, 19ти лет, когда колледжу было всего 6 лет. В это время его и переименовали в Таркингтоновский колледж. Я тут нашел ветхий протокол собрания Попечительского Совета, на котором произошло это переименование. Трое из б Попечителей были женаты на дочерях Аарона Таркингтона, и 1 из них был дедом Генри Мелленкампа. В Совет Попечителей входили еще 3: мэр Сципиона, адвокат, занимавшийся делами дочерей Таркингтона в наших местах, и местный Конгрессмен, тоже верный и преданный слуга трех сестер, так как они участвовали при посредстве колледжа в самых главных индуст— риальных производствах его избирательного округа.

Из протокола, который рассыпался у меня в руках, пока я его читал, я узнал, что дедушка юного Генри Мелленкампа предложил переименовать заведение, заявив, что «Бесплатное учебное заведение Мохига» что-то чересчур напоминает «богоугодное заведение» или богадельню. Мне думается, что ему было бы в высшей степени наплевать на то, что название заведения наводит на мысль о богадельне, если бы он, на свое несчастье, не был вынужден держать в этом заведении внука.

В том же самом году, 1985, начались работы и на другом берегу озера, на холме над Афинами — там строили лагерь для малолетних преступников из городских трущоб. Считалось, что свежий воздух и чудеса Природы настолько преобразят их души и тела, что они как-то сами собой перевоспитаются в добропорядочных граждан.

Когда я поступил на работу в Таркингтон, там было всего 300 студентов

— постоянное число за последние 50 лет. А вот деревенский исправительно— трудовой лагерь на том берегу озера превратился в суровую крепость из железа и камня на голой вершине холма — в Государственное Исправительное Заведение Строгого Режима для взрослых штата Нью-Йорк. В этой тюрьме в Афинах содержалось под надежной охраной 5 000 самых отпетых преступников со всего штата.