Фокус-покус - Страница 23

Я специально ввернул слова о моих 2 больных иждивенках, на тот случай, если Уайлдер и еще 1-2 новых члена Совета про них не знали.

Признаться, я сильно сгущал краски. Хотя Маргарет и ее мать часто читают друг другу вслух, по очереди, обычно при свете карманного фонарика в шатре, сооруженном внутри дома из покрывал и стульев и чего попало, газет они сроду не читали. И телевидение они тоже не любят, за исключением «Страны Чудес», предназначенной для детишек. В тот единственный раз, когда они увидели Джейсона Уайлдера на маленьком экране, насколько я помню, моя теща стала танцевать под его разглагольствования, как будто он — сверхсовременная музыка.

Когда один из приглашенных на его шоу гостей начинал говорить, она застывала. Только под голос Уайлдера она снова начинала танцевать.

Но уж об этом я ему даже не заикнулся.

— Я хочу прежде всего сказать, профессор Хартке, — начал Уайлдер, — что я испытываю благоговение перед вашими героическими подвигами во Вьетнаме. Если бы американский народ не утратил доблести и не отказал вам в поддержке, мы жили бы в совершенно ином, куда более светлом мире; особенно это касается Азии. Я также наслышан о вашей доброте и внимании к вашей жене и ее матери и счастлив отметить это в тех же выражениях, как и ваши заслуги во Вьетнаме: «сделал больше, чем требовал долг». Но я с глубоким прискорбием предупреждаю вас, что история, которую я вам собираюсь поведать, далеко не так проста, и ее не так легко опровергнуть, как вы, может быть, надеялись после разговора с моей дочерью.

— Что бы там ни было, сэр, — сказал я, — давайте послушаем. Начинайте.

Так он и сделал. Он сказал, что многие его друзья сами учились в Таркингтоне или посылали сюда своих детей, так что он давно был наслышан о замечательных успехах этого учебного заведения в обучении детей с ограниченными возможностями, прежде чем решился доверить нам свою дочь. На его свадьбе был шафер и подружка невесты, некогда получившие свидетельство об окончании курса Искусств и Наук в Сципионе. Шафер стал Послом в Исландии. А подружка невесты — членом Совета Директоров Чикагского симфонического оркестра.

Он считал, что в высшей степени нетрадиционные методы Таркингтона найдут широкое применение в чрезвычайно переполненных городских школах нашего округа, и он собирался поговорить об этом, когда получше ознакомится с условиями обучения. Кстати, в Таркингтоне на 1 учителя приходится 6 учеников, а в городских школах — 65.

Я помню, тогда была организована настоящая кампания, с целью заставить японцев скупить городские школы, как они скупили тюрьмы и больницы. Но японцы не такие дураки. Их в школы для никому не нужных детей никому не нужных родителей калачом не заманишь.

Он еще сказал, что намеревается написать книгу о Таркингтоне, под названием «Маленькое чудо на озере Мохига», или «Обучение неспособных к обучению». Поэтому он снабдил свою дочку портативным магнитофоном и велел ей ходить по пятам за лучшими учителями — записывать, что они говорят и как они говорят. «Я хотел узнать, что именно делает их такими хорошими учителями, профессор Хартке, не акцентируя внимание на том, что их самих изучают, — сказал он. — Я хотел, чтобы они оставались такими, как есть, без ретуши, и чувствовали себя совершенно непринужденно».

От него я впервые и услышал про магнитофончик. Эта жуткая новость объяснила поведение Кимберли, я понял, почему она все вынюхивала, вынюхивала. Однако Уайлдер избавил меня от тщетных попыток вообразить, что могла подслушать Кимберли со своей техникой. Он ткнул пальцем в кнопку диктофона, стоявшего рядом, и я услышал свой голос — я говорил Полу Шлезингеру, как я полагал, конфиденциально, что на нашей планете есть две самых ходовых валюты — Иена и минет. А ведь это было перед началом учебного года, еще и занятия не начинались! Шла Неделя Ориентации Новичков, и я как раз сообщил новичкам 1994 года, что торговцы и ремесленники в городке предпочитают оплату в японских Иенах, так что они могут попросить своих родителей выдавать им на карманные расходы Иены.

Еще я им сказал, чтобы они никогда не ходили в кафе «Черный Кот», потому что горожане считают его своим клубом и не любят посторонних. Это было единственное место, где горожане могли забыть о своей постоянной зависимости от богатеньких детишек на холме, но этого я им не сказал. Не упомянул я, разумеется, и о том, что там частенько околачиваются незарегистрированные проститутки, и в прошлом из-за этого было несколько вспышек венерических заболеваний.

Я объяснил новичкам просто и доходчиво: «Таркингтонцсв в городке примут с распростертыми объятиями везде, только не в кафе „Черный кот“.

Если Кимберли и записала этот добрый совет, ее папаша мне его прослушать не дал. Он не дал мне послушать и ответ Шлезингера, а это было во время перерыва, за чашкой кофе. Именно то, что он сказал, и заставило меня назвать два самых популярных вида валюты на планете. Он меня спровоцировал.

Насколько я помню, он сказал:

— Они предпочитают оплату в Иенах?

Он был в Сципионе таким же новичком, как ученики, и мы с ним только что познакомились. Я не читал ни одной его книги, и, насколько мне известно, никто на факультете его не читал. Его выбрали Приглашенным Литератором в последнюю минуту, и он пришел на мое вводное занятие просто потому, что делать ему было нечего и он чувствовал себя одиноким. Ему вообще не полагалось там быть, старой развалине! Сидит среди подростков, как будто он тоже богатенький юнец, который оказался первым с конца на проверке Способностей к Обучению, а сам им в дедушки годится!

Он же участвовал во 2 мировой войне! Старик, глубокий старик.

И я ему ответил:

— На худой конец, они возьмут и доллары, только тогда на всякий случай запаситесь ручной тачкой.

И он меня спросил, можно ли торговцам и ремесленникам предложить вторую валюту, минет. Он употребил народное выражение, несколько более красноречивое.

А запись на пленке началась как раз с этого места . Я, как будто без всякой причины, ответил шуткой (только в записи это как-то не тянуло на шутку) — я сказал, что на самом деле весь мир можно прибрать к рукам, если у тебя есть Иены или ты готов на минет.

Так что в течение одного часа меня дважды обвинили в цинизме, а я тут был ни при чем — циником-то был Пол Шлезингер. А он уже отбыл в Ки-Уэст, стал недосягаем для возмездия, как и для безработицы — она ему не грозила ближайшие пять лет, пока ему будут выплачивать Стипендию Гения от Фонда Макартура. Я пошутил насчет Иены и минета, просто желая подбодрить нового знакомого. Я поддакивал ему, чтобы он чувствовал себя в чужом заведении, как у себя дома.

Если уж на то пошло, то Профессор Дэмон Стерн, декан Исторического факультета, самый мой близкий друг (из мужчин), говорил о нашей стране так же плохо, как мы со Шлезингером, причем во всеуслышание, на лекциях, каждый божий день. Я часто сиживал на его лекциях, хохотал и аплодировал. Правда может быть ужасно смешной, чудовищно смешной, особенно когда речь идет об алчности и лицемерии. Наверно, Кимберли записала и его слова и дала их прослушать своему папочке. Почему же тогда Дэмон не стоит здесь рядом со мной?

Пожалуй, все дело в том, что он паясничал, а я нет. Он хотел, чтобы в его присутствии студенты чувствовали себя хорошо, а не плохо, поэтому все зверства и глупости, о которых он рассказывал, всегда происходили в далеком прошлом. И студентам оставалось только покатываться со смеху.

А мы со Шлезингером говорили о второй половине 20 века, о времени, которое нанесло обоим глубокие физические и нравственные увечья, а уж над этим смеяться мог разве что социопат.

Да и я бы, пожалуй, тоже мог сойти за комедианта, если бы Кимберли записала только мои слова про Иены и минет. Это был здоровый юмор, местная шутка Долины Мохига, после того как японцы прибрали к рукам тюрьму на том берегу озера и местные жители стали интересоваться относительной ценностью разных валют. Японцы были готовы платить как в долларах, так и в Иенах. Обычно это касалось мелких расходов, на хозяйственные товары или на туалетную бумагу, в общем, на мелочи, которые нужны были поскорее, их обычно заказывали по телефону. А крупные партии припасов в тюрьму доставляли конторы, принадлежавшие японцам, из Рочестера, или из более дальних мест.