Фокус на миллион - Страница 2

– К тебе? – Андрей предпочёл изобразить удивление, чем выдать своё разочарование. Он, как всегда, хотел казаться максимально безразличным к моему присутствию в его жизни.

– Ко мне.

«Что я вообще здесь делаю?» – прозвучал чей-то голос в моей голове, пока мы ехали домой. И это был верный признак того, что пора менять дислокацию, парня и направление жизненного движения в целом.

Я смотрела в окно и увидела, как одна из машин в потоке внезапно замерла на две-три секунды. Все продолжали двигаться, машин было не так много, а она вдруг зависла. Не остановилась, не затормозила, не сбавила ход, а просто подвисла, как видео в Интернете, которое не успело до конца прогрузиться. И тут же поехала дальше без разгона, с той же скоростью.

«Пора избавляться от наркотиков полностью», – сколько раз я себе это говорила. Но для каждого из них был свой предел. С психоактивными веществами я покончила, когда перебрала ЛСД и внутренний голос злорадно заявил мне, что я никогда не смогу расстаться с «кислотой» и буду возвращаться к ней, пока не умру. Бросила ему назло. Назло внутреннему голосу! Меня носило по параллельным мирам, а я писала заметку на телефоне: «Больше не употребляй ЛСД». Боялась, что забуду, когда отпустит. Травкой перестала баловаться, когда выкурила непонятную, но «проверенную штуку», и меня накрывало несколько часов волнами невероятного жара, холода, голова собиралась взорваться, так сильно поднялось внутричерепное давление, что я явственно почувствовала близость инсульта. А добрый друг, угостивший этим гашишем, извиняясь, сказал: «Я не знал, что она такая сильная». Тогда я вспомнила все жуткие саркастические истории из фильмов про смерть от передозировки, которые заканчиваются точно такими же фразами плачущих друзей-дилеров, и решила, что такой конец мне не подходит. Проблема лёгких наркотиков в том, что за их качеством и правильной дозировкой никто не следит.

«Но кокаин – это ведь как лекарство», – думалось мне до сих пор.

Вообще-то последнее время реальность меня слегка подводила. Она стала такая неуклюжая. То прыгает, то перекосится, то вовсе замирает в самый неподходящий момент. Поэтому внутренний голос настойчивее обычного подсказывал, что пора полностью отказываться от всего незаконного, что мне предлагают попробовать, пока реальность совсем не рухнула и не посыпалась кусочками мозаики прямо посреди рабочего дня. И хотя у меня есть универсальное успокоительное на такие случаи: «Я мыслю – значит, всё ещё существую», – мне всё-таки хотелось бы не просто существовать, но ещё и управлять этим процессом.

Я посмотрела на Андрея и подумала, что я слишком грубо поступаю, меняя его планы на вечер без всяких видимых для него причин. Надо хотя бы пригласить его на ужин.

– Зайдёшь ко мне перекусить чего-нибудь?

– Да, пожалуй. О, слушай, давай приготовим моё фирменное блюдо? – я кивнула в знак одобрения. Бессмысленно было спрашивать, что это за блюдо, он всё равно не расскажет. Его смартфон загудел, и на экране высветилось сообщение с поцелуйчиками от незнакомой мне Кристины. Я успела разглядеть и имя, и смайлы, прежде чем он обеспокоенно схватил телефон.

– Тебе поцелуи кто-то шлёт, – я старалась сказать это как можно равнодушнее. Но, конечно, я ревновала. И тут же отвернулась к окну. Зачем я только пригласила его?!

– Даже не знаю, кто это, – какая гениальная отговорка… Сложно было не заметить моё резко сменившееся настроение. – Чего это ты погрустнела?

– То, что тебе всякие бабы поцелуи шлют, чего ещё!

– Но, Лизка, мы же договаривались, что не будем влюбляться. Ты что уже влюбилась? – он как-то умилённо усмехнулся. – Уже хочешь расстаться? Я дорожу своей свободой. Я вот из-за таких претензий и не хочу ничего серьёзного. У нас же свободные отношения… – но у меня на глаза уже наворачивались слёзы. Да, знаю, что свободные, но я же всё равно влюбляюсь, это нельзя контролировать.

– Я всё понимаю, но я всё равно ревную. Можно хотя бы прятать от меня своих любовниц? Я не хочу ничего о них знать.

– Что ты! У меня нет любовниц. Но многие же пишут просто так всякие смайлики. Из благодарности там. И, вообще, ревновать плохо.

Я уже размазывала слёзы по лицу. Только что мне было так всё равно, исчезнет он из моей жизни или нет, и вот уже предательское сердце вновь заговорило.

– Ревность – это такая вещь, которую сложно контролировать…

– Понимаю… Сам иногда ревную.

Но, видимо, не ко мне. Я ни разу не давала и повода. Мы почти приехали, и я очень быстро успокоилась, сконцентрировавшись на ненависти к нему.

«Лучше я буду ненавидеть тебя, чем любить. Это, по крайней мере, не так больно».

Я снимала небольшую квартирку, хотя, впрочем, и не совсем уж маленькую. Ванна с туалетом были совмещены, и стены с потолком там были вечно залиты соседями сверху. Но тут я не могла ничего поделать, потому что жаловаться на подобные вещи имеет право только хозяин квартиры, который был в постоянных разъездах, и ему было не до меня. Зато цена небольшая. Маленькая кухня, но мне большая и не нужна. Комната, в которую попадаешь сразу после прихожей, не отделённая дверьми, представляла собой гостиную, рабочий кабинет и спальню одновременно. В углублении окружённая тремя стенами стояла кровать – и это было главное достоинство этой квартиры, потому что кровать была огромная, как я люблю. Одна из стен была пошло обвешана зеркалами, пришлось поставить перед ними телевизор. Хотя для меня это было всё равно что выбирать из двух зол. Терпеть не могла телевизоры в спальне. Сон и акты любви, которые имеют место быть в спальне, слишком сакральны для такого куска говорящего пластика. Особенно сон. В другой части комнаты рядом с балконом стоял рабочий стол и комфортный кожаный стул, а у противоположной от него стены располагался диван и круглый столик в центре. И всё это можно было подсвечивать торшером, ночниками и лампами, которых тут было в избытке. Верхний свет я включала редко. У меня всегда царила тёплая приглушённо-жёлтая атмосфера уюта. Из этой многофункциональной комнаты дверь вела в комнату поменьше, где раньше была детская спальня. Я там почти не бываю, разве только чтобы пройти через неё в гардеробную или развесить в этой комнате вещи на сушилке.

Дома мы не теряли времени зря, потому что оба уже проголодались. Попивая красное вино из бокалов, мы принялись за дело. Мне было велено чистить картошку.

– А с чем будет картошка? С сыром? – в ответ Андрей удивлённо посмотрел на меня, как если бы я раскрыла его самую большую тайну.

– С хорошим настроением, – прищурившись, ответил он, но я уже увидела сыр на столе.

– А хорошее настроение со вкусом сыра?

– Нет, со вкусом кокоса!

– Кокоса?! Ты считаешь хорошее настроение на вкус как кокос?

– А что? По-моему, вполне подходящий двусмысленный ответ…

– Ааа… о втором значении я как-то не подумала, – наивная представила себе этот орех, а речь снова о наркотиках, оказывается.

Пробуя с опаской готовое блюдо, я удовлетворённо констатировала, что Андрей всё-таки не настолько дурной, чтобы действительно добавить «хорошее настроение» в картошку.

Стало как никогда ясно, что я зашла в тупик одновременно во сферах своей жизни. Бестолковый парень, с которым нельзя рассчитывать на счастливое совместное будущее, бестолковый город, в котором нет сёрфинга и холодно десять месяцев из двенадцати. Бестолковая работа, не дающая мне ничего, кроме денег для проживания в бестолковом городе. С работой всё было предельно ясно: я не хотела работать в принципе. И дело было не в какой-то конкретной сфере деятельности. Я многое перепробовала и поняла, что мне просто не нравится работать. Помню, как однажды мой младший брат спросил у нашего деда, чего он боится больше всего, когда мы гуляли по полю, заросшему дикой травой. И в этом месте мой брат ожидал ответа вроде «пауков» или «змей». Диких животных или, может, ещё каких-нибудь неведомых ему чудовищ. Я хоть и маленькая была, но была уверена, что наш набожный дед ответит: «Бога». И не угадала. Он сказал, что больше всего боится работы. Дед, который с утра до вечера работал в огороде и в поле, вечно что-то чинил по хозяйству! Мы с братом тогда не поняли такого ответа. Чего её боятся… Сейчас бы я на многое пошла, лишь бы удовлетворить свою лень, но не потому что боюсь работы. Потому что мне обидно тратить драгоценные дни, часы или даже минуты своей жизни на работу, а не на то, чем мне хочется заниматься прямо сейчас. Причём любое хобби, которое я пыталась превратить в источник дохода, становилось для меня ненавистным. Я человек вдохновения, и мне противно заставлять себя что-то делать каждый раз, когда мне нужны деньги.