Фобос (СИ) - Страница 10

Бубен ворочался в тяжёлом сне, таком же, как его пулемёт. Бредя по Марсу, он неосторожно нажал на гашетку. Всего лишь после одной очереди, Витёк выходил в автономном режиме за пределы Солнечной системы, предварительно совершив пертурбационный манёвр вокруг Юпитера, а теперь сверял свои координаты с положением орбитальных маяков.

Сны остальных членов экипажа и космических пехотинцев не выходили за рамки ординарной ситуации. Кому дом родной привидится, если таковой имеется, в принципе, так как многие родились и выросли в орбитальных поселениях. Кому-то первая любовь покоя не даёт — до сих пор, маня несбыточной иллюзорностью и тщетностью возможных попыток реанимировать околевшие чувства. Кому-то ничего не снится… Искусственная гравитация станции многим заменила земную и во времена профилактического осмотра, когда её отключали, все испытывали невесомость. Иногда это делали ночью и если надёжно не зафиксироваться в койке, то можно, помимо невесомости, испытать чувство реактивного полёта. Человек в состояние сна, как известно, неподконтролен разуму и не отвечает за свои действия…

Виноградову снилась пресс-конференция у посадочной платформы космического лифта и первая трогательная отправка людей в дальний космос. На орбите, по ту сторону лифта, повис в безвоздушном пространстве новенький фотонный звездолёт — первенец международных усилий. На пресс-конференции, помимо экипажа, присутствовали вездесущие, но на этот раз приглашённые журналисты и любопытная толпа. Докладчик в запотевших, от волнения, очках, расписывал перспективы дальних космических полётов, неограниченные возможности человеческого разума и не забыл упомянуть свои собственные героические усилия, в результате чего, такая возможность появилась.

— Через пару сотен лет, ваш корабль достигнет субсветовой скорости, — надрывался оратор, — и тогда вы приблизитесь к мечте всех землян.

В чём заключалась их мечта, так никто и не смог осознать. Древние римляне вывели формулу: «Хлеба и зрелищ» и стой поры, ничего не изменилось — вот это, понимали все присутствующие. Новоявленный капитан корабля, с ожесточением, выдал свою точку зрения на предстоящие события:

— Ну, во-первых: через двести лет, лично нам, будет по барабану — кто и куда прилетит. Во-вторых: топливо закончится раньше, чем этот гроб разгонится до расчётной скорости, а без горючки он станет неуправляемым.

Яйцеголовый докладчик почесал плешь и про себя подумал: «Как будто он сейчас управляем! Как ты там рулить будешь, дурья твоя голова и чем — рулевые двигатели не поставили»! Но вслух сказал:

— К тому времени, согласно теории относительности, мы на Земле разовьёмся — о-го-го! На вашем пути, уже будет космическая заправка.

— А зачем нам тогда лететь, именно сейчас?

— Ты не умничай, а полезай в это корыто — доброволец! — у оппонента, от волнения, аж лысина вспотела.

— Да сам полезай! — взбунтовался капитан. — Ребята — пеленай их!

Сотню разработчиков и учёных мужей связали и упаковали на корабль. Очкастый докладчик возмущался больше всех и окончательно забрызгал слюной нарядные костюмчики мятежников. Получив гиперпинок, он пролетел в мрачное пространство посадочного шлюза, тем самым, исчезнув из поля зрения наблюдателей.

— Ещё одним меньше…

С напутствием «Бездна зовёт», кто-то нажал пусковую кнопку с наземного пульта управления. Заработал двигатель на орбите, а на Земле — Аральское море испарилось окончательно…

«Харон» завершал ходовой манёвр по гашению скорости и выходил на марсианскую орбиту. Экипаж корвета занял места, согласно штатному расписанию, при стандартной процедуре занятия кораблём точки Лагранжа, относительно Марса и двух его спутников. После прохождения всех необходимых процедур и манипуляций, а так же сверки показаний центрального компьютера с визуальной картиной, можно было чуть-чуть расслабиться. Зашелестели сервоприводы, поднимая массированную бронированную плиту и виртуальный проектор заменил иллюминатор из кварцевого стекла. Людям, стоящим в ходовой рубке, открылась подлинная марсианская панорама: красная планета заполняла весь видимый обзор, оставляя место, только для своего края; справа, бесформенной массой проплывал вдалеке Фобос, а Деймос хорошо просматривался по левому борту, совершавший своё шествие на дальней орбите. Носовых иллюминаторов, естественно, корабль не имел, и поэтому, визуальный просмотр по ходу движения обеспечивал бессменный голографический экран. Как раз, на этой линии дежурил фрегат «Уран», в настоящее время медленно шедший на сближение с «Хароном». «Эпическая картинка, — подумал Виноградов, разглядывая кровавое зарево марсианского восхода. — Что натуральные, что виртуальные окна — разницы никакой, на мой взгляд. Но — так романтичнее». Подошедший старпом критически оглядел открывшуюся панораму и выдал своё заключение, на когда-то произошедшие события в ближнем космосе:

— Мне кратеры, на поверхности спутников и самого Марса, напоминают воронки от взрывов, местами подпочвенных. Да и на Луне — тоже.

— Почему подпочвенных? — с безразличием, уточнил командир.

— Потому что в условиях разреженной атмосферы, или полного его отсутствия, на ум приходит только такой метод — боеголовка с проникновением в грунт.

— Да-да, — рассеянно поддакнул Виноградов, погруженный в свои мысли. — Осколками всё снесёт. Но, ураганы-то здесь бушуют, будь здоров!

— А Венера? — не унимался Засол, не обращая внимания на предыдущее замечание и, как будто не замечая отрешённость командира, означающее его отсутствие. — По ней так врезали, что парниковый эффект вызвал стабильное состояние нагрева планеты, из которого она больше не выходила!

— На небе шла война…

— Чего? — не понял старпом.

— Война, говорю, шла, — вяло повторил Анатолий Андреевич. — На всех внутренних планетах следы бомбардировок. Между Фаэтоном и Марсом, какая-то херня так ухнула, что первый разорвало в клочья, а на втором испарилась вся вода, включая океаны. Фобос и Деймос, не похожи на родственников красной планеты. Это, скорее всего, осколки Фаэтона, захваченные, по иронии судьбы, в плен.

Пока они обсуждали былые времена, у них за спиной собрались остальные члены экипажа и участники предстоящего десанта. От вида кровавого марсианского пейзажа, команду корвета охватила эйфория, восторгом отозвавшись в душах. У всех, кроме новообращённых космических пехотинцев, которые пристально вглядывались в бесформенную каменную глыбу, чернотой диссонировавшей с поверхностью главной планеты и не представляя себе, с каким врагом придётся столкнуться в её недрах. Недруг, пока себя ничем не обнаруживал и, возможно, затаившись, ждал очередную порцию отбивных, так щедро посылаемых ему во чрево.

Фрегат «Уран» продолжал идти на сближение, намереваясь осуществить швартовку в безопасном секторе. После проведения необходимых стыковочных процедур, два корабля застыли в паре на орбите Марса, связанные металлическими узами. Объединившиеся команды фрегата и корвета разбрелись по отсекам, преследуя свои интересы, так что состыкованная связка напоминала орбитальное поселение в день праздника. Отворив дверь медблока и отпустив пару едких комментариев Айболиту, как все называли доктора медслужбы, корпевшего, в данный момент, над парами едких компонентов, Люся с Альбиной прошли в кабинет к Пиявке. Кровососом ласково величали медсестру фрегата, Розу Арнольдовну Мерзекрейцель, с которой прибывшие коллеги уединились за закрытой переборкой, и что-то там, между собой, отчаянно делили.

Виноградов с Шелтоном посетили каюту командира фрегата, чтобы выработать план дальнейших действий, исход которых не был известен никому. От панорамы за иллюминатором веяло не только романтикой, но и какой-то зловещей красотой, напоминающей рюшечки и оборочки, по краям соснового саркофага. Безобидный, на первый взгляд, вид, почему-то навеял Чайнику сходство с кристаллом памяти. Командир фрегата Павел Степанович Горин отличался подвижностью и горячей весёлостью характера, вследствие чего, он беспрестанно носился по каюте, что-то пытаясь найти в ящиках секретера и в шкафу-купе, не останавливаясь ни на секунду. Его поджарая фигура мельтешила с такой частотой, что в глазах начинало рябить и у психически неуравновешенного человека, уже давно бы проявились приступы эпилептического припадка. Рассказав, между делом, пару анекдотов, которые он умудрился втиснуть в профессиональную информацию, начальник фрегата сам посмеялся вдоволь, на фоне каменных лиц и приступил к оглашению побочных сведений, касающихся ситуации на марсианской орбите. Сослуживцы, за глаза, называли Горина Луком, видимо намекая на тонкие обстоятельства, но в связи с покладистостью характера и жизнерадостным отношением к жизни, он не обращал внимания на подобные заявления, считая их мелочью. Квадратный откидной стол командирской каюты давно был готов к приёму гостей и осталось только угомонить хозяина положения, привязав того к стулу, но он сам неожиданно успокоился, заняв любимое место у иллюминатора. После непродолжительной паузы, Павел Степанович взял слово: