Флавиан. Армагеддон (СИ) - Страница 20

— Паломник! — кивнул мой батюшка.

— Он нам всё что-то невразумительное про вред электронных карт рассказывал. Я так и не понял, честно говоря, в чём там «фишка».

А потом он посоветовал сюда, к папе Василису сходить, мол, он и будущее предсказать может, и всё такое. Вот, хотим спросить, что там теперь из-за этого «кризиса» с нашим бизнесом будет?

— А где он находится, папа Василис? — спросил Флавиан. — Я сам сюда только третий раз приехал, многих ещё не знаю.

— В монастыре сказали, вон в том домике! — Валерий палкой показал на виднеющуюся в дальнем углу сада небольшую келью с черепичной крышей. — Вы не к нему? А то давайте вместе пойдём, и нам с земляками церковными идти как-то комфортнее.

— Хорошо, пойдём вместе! — неожиданно для меня согласился Флавиан.

И мы пошли вместе. «Угольщики» деликатно сбавили скорость, давая возможность не отставать прихрамывающему батюшке.

В простенько сколоченной из жердей, увитой виноградом беседке, стоящей рядом с самой кельей, с папой Василисом уже разговаривали два небедных, судя по внешнему виду, пожилых грека.

Ещё три человека сидели чуть поодаль на пенёчках, явно взятых из поленницы под навесом, прячась от палящего солнца в тени дерева. Я пригляделся к ним.

— Алексей, здравствуй! — поднялся один из них, выходя из тени на свет. — Твой батюшка, геронда Флавиан, с тобой? Вы пришли к папе Василису?

— О! Брат Антоний! — обрадовался я, узнав Антона, двадцатипятилетнего весёлого гагауза, закончившего Киевскую семинарию, но вместо принятия сана работающего гидом-индивидуальщиком по Афону.

Хорошо зная греческий, русский, румынский и английский языки, будучи на короткой ноге с экономами и архондаричьими многих афонских монастырей, излазив Святую Гору по большинству труднопроходимых троп и имея доверительные отношения со многими келиотами и отшельниками, Антон был весьма востребованным в своей профессии «специалистом», к тому же — жизнерадостным и искренне доброжелательным спутником.

Во второй приезд на Афон мы с Флавианом пользовались его услугами для проникновения в один уединённый скит, после чего Антон, наобщавшись с моим батюшкой, стал называть Флавиана не иначе как герондой и оказывать ему знаки большого уважения.

— Со мной! — кивнул я. — Он за углом, остановился у калитки попить воды из крана!

— А это ваши прихожане? — Антон кивнул на рассаживающихся вдоль стены кельи на узкой лавочке «угольщиков».

— Нет, мы с ними сейчас только, чуть ниже Кутлумуша встретились. Мы с батюшкой вообще-то шли вдвоём в Панагуду, а эти ребята позвали нас с собой сюда, и батюшка благословил! — я посмотрел в сторону беседки, в которой папа Василис разговаривал с греками. — А что, правда папа Василис прозорлив?

— Кто говорит да, кто говорит нет, — пожал плечами Антон. — Я у него бывал не часто, при мне ничего сверхъестественного не случалось…

Хотите, я вам поперевожу? Я с двумя русскими из Ставрополя здесь, бизнесменами, верующие мужики — нормальные! У них священника перевели из их прихода в другое место, а община хочет просить архиерея вернуть его обратно — хилое, конечно, дело, вряд ли Владыка своё решение отменит.

Вот хотят спросить об этом старца, ну и вообще с авторитетным афонским духовником пообщаться. Я им предлагал к отцу Никифору или к папе Аверкию, но им кто-то в России про папу Василиса рассказал, и они только к нему захотели. А мне что — клиент заказывает маршрут, я веду и перевожу!

Папа Василис, вероятно, сначала со всеми вместе поговорит, а уж потом, у кого индивидуальные вопросы, будет отдельно беседовать, — Антон взглянул на беседку, из которой уже выходили греки. — Пойдём, я сперва на общей беседе переводить буду, потом, если нужно, вам с батюшкой переведу — мои клиенты не обидятся, они батюшек уважают. Потом уже ими займусь!

А «угольщики» пусть просят перевести послушника папы Василиса, тот английский знает и немецкий немного.

— А сам папа Василис по-английски не говорит? — спросил я.

— Нет, что ты! — воскликнул Антон. — Только по-гречески. Он вообще крестьянский сын, даже школу не закончил, ещё мальчиком сюда пришёл и уже шестьдесят с лишним лет на Святой Горе живёт.

Мы пошли в беседку, за нами потянулись все остальные.

— Благословите, Геронда! — подскочил к Флавиану Антон, сложив ладони.

— Ты у папы Василиса сперва благословись, — смиренно отстранился Флавиан. — Он же наверняка по хиротонии старше.

— Папа Василис не священник, он простой монах, батюшка! — улыбнулся Антон.

— Ну, тогда… Благодать Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа на рабе Божьем… — Флавиан благословил Антона, по привычке «полным чином».

— Как мне нравится, батюшка, как Вы благословляете! — выпрямился Антон, поцеловав благословившую Флавианову десницу. — Я о таком благословении только в семинарии в учебниках читал, никто больше так не благословляет.

— А ты так и не собрался рукополагаться? — спросил его батюшка.

— Сначала дом на родине в Молдавии построю, потом на свадьбу заработаю, машину куплю, женюсь — тогда, быть может, и пойду в священники! — Антон улыбнулся. — А то рукоположишься — и вместо молитвы у престола будешь всё теми же проблемами заниматься: дом, машина, жену с детьми одеть, в отпуск к морю свозить… Я уже на своих бывших однокурсников насмотрелся, кто рукоположен.

— Ну, тебе видней! — входя последним в беседку, сказал Флавиан.

— Евлогите, папас! — встал навстречу Флавиану со стульчика папа Василис.

— О Кириос, геронда! — ответил Флавиан, благословляя старца. Они обнялись и поцеловали друг другу руки.

Папа Василис был маленьким, стареньким, с редкой бородкой и очень молодыми блестящими глазами. В замусоленной вязаной кофте с продранными на локтях рукавами, в старом вылинявшем подряснике с лохматящимся нижним краем, в вязаной растянутой шапочке, он бы выглядел совершенным бомжем, встреть я его где-нибудь на городской улице!

Но здесь, на Афоне, его вид был совершенно естественным и вполне обычным для келиота — монаха, живущего в одиночестве или с одним-двумя сокелейниками и не имеющего необходимости заботиться о «презентабельности» внешнего вида.

Послушник папы Василиса, тот самый, который владел английским языком, рассадил нас всех по лавочкам в беседке и принёс кофе, кувшины с холодной водой и стаканы — чаша с лукумом уже стояла на столе.

Папа Василис осмотрел всех присутствующих живым заинтересованным взглядом, потом сказал что-то на греческом.

— Папа Василис говорит, — начал переводить Антон, — что он очень радуется, когда видит гостей из России. Оттуда приезжает много молодых, серьёзных мужчин, верующих во Христа или хотящих понять христианскую веру. Из Греции чаще приезжают уже немолодые мужчины, у которых случаются какие-то проблемы в жизни. Хотя молодые тоже приезжают, и некоторые даже остаются монахами.

Старец радуется тому, что у русских есть сильное стремление к Богу и сильное желание посетить Святую Гору — Удел Всесвятой Богородицы! Старец знает, что для русских приезжать на Афон сложно, потому что на это надо потратить много денег и времени на оформление документов, тогда как для греков приехать сюда и проще, и дешевле. За это он уважает русских ещё больше.

— Если бы у нас в России правительство заботилось о людях, а не только о своих карманах, — саркастично отреагировал на это один из «угольщиков», Тимофей из Питера, — тогда бы ещё больше народа сюда приезжало!

— Ну, вроде, сейчас-то лучше стало, — возразил ему один из ставропольцев. — Вон и с налогами полегчало, и зарплаты с пенсиями выросли, да и платят их практически уже без задержек.

— Нефть подорожала во всём мире, вот и зарплаты с пенсиями платят, — пренебрежительно отпарировал питерец. — Сидит страна на нефтяной «игле», импортом всё заполонили, а сами ничего не производим, одна торговля!

Антон вполголоса переводил папе Василису суть этого спора.

— Так зато продукты теперь все есть, одежда, бытовая техника, — доказывал ставрополец. — Вспомните, что раньше было на полках магазинов!