Флагман флотилии. Выжить вопреки...(СИ) - Страница 3

Открываю шкаф с формой и начинаю разбираться. Погон нет, петлиц тоже, знаки различия только на рукавах – знакомые две средние золотистые полосы, над ними звезда – не золотая, а красная, но с золотым кантом. Подворотничок на кителе несвежий, ничего, сейчас найдем где-нибудь белую ткань и перешьем. На кителе – серебряные знаки за отличную артиллерийскую стрельбу двух видов, отличник ВМФ и отличную артиллерийскую подготовку. Черная фуражка без всяких «аэродромов» или «балтийских плевков», в наше время сказали бы, что это фуражка партизана. Ничего, я как выпускник калининградской (теперь балтийской) системы флотского образования, подгоню свои фуражку, со временем, под наш канон – небольшой аэродромчик. А вот ткань на брюках кажется другая, и никаких пошивов по фигуре. Оделся, вроде все сидит как надо, но привычка носить все приталенное и облегающее явно чувствуется. В этом времени все одеваются в одежду и форму слегка мешковатого вида. Туфли со шнурками, не наши на резинках.

Оделся – смотрю на реакцию соседа.

– Ну как я тебе? Как думаешь, не похудел часом или что еще?

Сейчас ответственный момент. Он и я – оба флотские, только он из этого времени, а я – из более позднего. Он со мной уже двое суток в одной палате – для меня сейчас главный проверяющий.

– Та не, шик-модерн, хоть сейчас в клуб на танцы к девчонкам.

В кармане обнаруживаю удостоверение личности на имя старшего лейтенанта Прохорова Ивана Александровича, с печатью и подписью начальника штаба. Пропуск на завод – круглосуточный, действителен до 30 ноября. Партийный билет с моей фотографией и надписью «ВСЕСОЮЗНАЯ КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ (большевиков)» – в графе уплаты членских взносов никаких записей, наверное, так и должно быть. Насколько я знаю, терять партбилет никак нельзя. В свое время я дважды вступал в партию, но так и не вступил. Ну, не те руководители парторганизаций были – они-то как раз первые от партии и отказались, а скольким жизнь пытались испортить.

Нашел утюг, нитки с иголкой и белую ткань, погладил брюки и подшил подворотничок, заново оделся, навел лоск на ботинки.

Забрал продаттестат, попрощался с соседями и медиками, и вот я в городе. Наш борт стоит в заводском затоне рядом с плавучей казармой, там и моя команда. По идее, я дорогу знаю, поэтому пытаюсь самостоятельно пройти на завод.

Подошел к проходной. Постоял немного. А как только увидел небольшую группу входящих, пристроился следом, зажав в одной руке пропуск, а в другой – удостоверение. Обычная перегородка с калиткой, рядом с которой стоят двое с нарукавными повязками в обычной одежде. Видимо, моя форма – уже сама по себе пропуск. Никто не смотрит на удостоверение – получаю отмашку, дескать – проходи.

На территории завода неторопливо начинаю спускаться к берегу Ингула, а там уже видна характерная несамоходная баржа плавучей казармы с буксиром, пришвартованным кормой к пирсу. Колесный пароход с характерной надстройкой гребных колес посередине спутать с винтовым плавсредством затруднительно.

Неторопливо подхожу к вахтенному на юте «ИП-22», останавливаюсь у сходни.

– Старший лейтенант Прохоров. Вахтенный, вызовите дежурного, – давая указание, отдаю символическую честь, быстро прикладывая руку к фуражке.

– Есть. – Вахтенный тоже отдает честь и нажимает кнопку вызова. Слышу два звонка.

Через несколько мгновений открывается дверь надстройки и появляется придерживающий бескозырку старшина; красная звездочка с золотистым кантом и две узкие короткие золотистые полосы галуна показывают, что ко мне вышел старшина второй статьи (это если по нашему времени). Сошел со сходни и представился:

– Дежурный по судну старшина первой статьи Петренко.

Выслушиваю доклад, приложив руку к фуражке, а по окончанию доклада здороваюсь, пожимая руку дежурного. Да, в званиях старшин я пока хромаю.

– Старшина, здравствуйте. Кто из командования на борту. Особенно меня интересуют старшина Нечипайло и старший лейтенант Кручинин. Где сейчас команда из экипажа пополнения?

Поворачиваюсь к старшине боком и начинаю движение вдоль пирса. Дежурный вынужденно сопровождает меня. Так как я буду старшим на переходе нескольких кораблей из Николаева в Измаил, то мои вопросы должны быть естественны. Внешне Прохоров остался без изменений, а краснофлотцы уровня старшин отнюдь не часто общаются со всеми офицерами флотилии. Мои вопросы прибывшего из госпиталя начальника вполне должны быть естественными.

Боковым зрением стараюсь смотреть на вход и выход на корабли матросов. Так – честь флагу отдают. Значит, мой вход и выход с буксира будет вполне естествен.

– Командир и механик сошли с буксира, а помощник лейтенант Кротов в каюте. Старшина Нечипайло в трюме баржи с пополнением, а старшего лейтенанта Кручинина на борту нет.

Постояв немного на пирсе и посмотрев вдоль борта буксира, начинаю движение к сходням. У сходней останавливаюсь.

– Сейчас проведите меня в каюту к Кротову и пошлите кого-нибудь за старшиной Нечипайло. Скажите, что я его вызываю к помощнику.

Движением руки пропускаю вперед старшину, дождавшись, когда его нога сойдет со сходни, начинаю движение за ним, отдавая честь корабельному флагу. Зайдя на ют, останавливаюсь и дожидаюсь начала движения дежурного. Далее следую за ним. Проходим коридор и оказываемся внутри большого отсека, в центре которого огражденная леерами, своего рода прямоугольная яма, из глубины которой поднимаются огромные рычаги и диски маховиков, задающих вращение гребным колесам. Такое ощущение, что находишься внутри огромного часового механизма.

Вчера я уточнил у Сергеева, как дела с моей каютой (никаких ключей в своей форме я не нашел), а так как на переходе в Измаил я буду на его корабле с командой призывников, то соответственно меня должны будут где-то разместить. Нет отдельной каюты, тогда разместят в его каюте или как минимум в каюте помощника. Если у меня есть каюта на плавказарме, то по идее старшина Нечипайло должен знать, где она находится.

Проходим вдоль поручней ограждения механизмов движителя, дежурный останавливается возле дверей одной из кают, стучит, при открытии дверей каюты Кротовым представляется и оповещает о моем прибытии.

– Игорь Александрович, заходите, – получаю приглашение зайти в каюту от Кротова.

– Дежурный, жду тебя сейчас с Нечипайло здесь, – напоминаю дежурному о вызове старшины и его необходимости присутствия после вызова. Мне еще с собственной каютой разобраться надо. Мало ли что.

– Иван Александрович, ну что, вы уже выздоровели?

– Еще буду под наблюдением у нас несколько недель. А так в принципе да, все равно через двое суток уходить нам надо. Ты как, к переходу готов? Еще что-то надо дополучать?

– Вроде все получили. Топливо загрузим завтра. Кручинин в порту встречает пополнение. Помощник и боцман в тылу, продукты на переход получает. Командир согласовывает план перехода у оперативного дежурного.

– Хорошо, а как с каютой и где разместились мои командиры?

– Вашу каюту я вам сейчас открою, Кручинина я пригласил к себе, ну а старшина с нашими старшинами как был, так и остался.

– Хорошо, открывай мне каюту.

– Сейчас подождите, возьму ключи.

Берет ключи из ключевого ящичка и открывает каюту далее по периметру. В этот момент подходят старшины, и я выслушиваю доклад Нечипайлы. Заскочив в открытую каюту с табличкой «Командир», Кротов идет и открывает мне каюту по другому борту. Со старшинами следую за офицером и захожу в каюту.

Сейчас надо срочно определиться, это моя старая каюта или новая, а моя старая находится на плавказарме, тогда надо еще организовывать мое появление на ПКЗ. Там я не свой, и просить проводить в собственную каюту – отнюдь не естественно.

С другой стороны, как офицер плавсостава я вряд ли бы поселился на ПКЗ, плавающие офицеры селятся обычно во время навигации на кораблях и судах, находящихся в кампании, чтобы не уменьшать ценз и не терять корабельные (деньги надбавки).

– Присаживайтесь, – указываю старшинам на заправленную постелью полку койки. Пока они присаживаются, я открываю дверцу шкафа – рундука и вижу висящие на плечиках китель и брюки. На кителе старлеевские нашивки. На полочке для головных уборов лежат стопкой две рубашки.